Демонтаж стадиона «Динамо» начали с гостевой раздевалки: у хозяев, если они что забыли в своей комнате, есть еще несколько дней, чтобы забрать вещи, а вот гостей на арене в ближайшие три года не ждут
Умели же, однако, раньше строить! Стадион в Петровском парке, открывшийся — внимание! — 17 августа 1928 года каким-то нереальным матчем команд Белоруссии и почему-то «рабочей сборной Швейцарии», лишь раз в своей 80-летней истории вставал на капремонт. Было это перед московской Олимпиадой-80. Тогда, кстати, идея коренной реконструкции уже всплывала: олимпийские архитекторы предлагали внести некоторые изменения в проект двадцатых — в частности, надстроить козырек над трибунами, чтобы людям было комфортнее в непогоду. Но в аскетические брежневские времена инициатива не прошла: у начальства и так была крытая ложа, а народ решили не баловать. Со временем, правда, накрыли ложу прессы, но опоры для козырька расположились таким причудливым образом, что с некоторых мест не было видно двух ворот сразу.
40 лет назад
Первую половину стадионной жизни автор не застал, но во второй успел поучаствовать очень активно. Тогда для болельщиков стадион начинался непосредственно с выхода из метро: над входными воротами Южной трибуны вывешивались деревянные фигурки футболистов, каждая в форме определенной команды, и располагались они в порядке занимаемых мест: после каждого тура дядька в синей спецовке с длиннющей, на манер пожарной, лестницей, менял их очередность, обновляя тем самым турнирную таблицу, и посмотреть на это завораживающее своей простотой зрелище собиралось какое-то невероятное число людей.
Происходило это, как правило, не ранним днем, а в районе обеда — видимо, с утра у дядьки были какие-то другие стадионные дела, — но люди, стекавшиеся к воротам, до вечера уже никуда не уходили. Они, надо полагать, где-то работали или числились (я-то, почестному, забегал после школы), но настоящая, полнокровная их жизнь — от матча к матчу — проходила на этой, как говорили в народе, «брехаловке». Это были глубоко продвинутые болельщики, знавшие о командах и футболистах больше, чем те знали сами о себе. Не утрирую, нет. Знаменитый торпедовский игрок 60-х Борис Батанов рассказывал, как он однажды проходил мимо, остановился, надвинул кепку на глаза и заслушался: «Это было после матча, в котором я позорно промазал метров с восьми и мы проиграли. И вот я стоял и слушал, что нас, оказывается, не так тренируют, что мы почему-то отрабатываем только пасы и навесы, но никак не удары, что Стрельцова с Ивановым накануне игры видели ночью в ресторане, а у меня какие-то нелады в семье, и я сейчас не могу играть в полную силу. Я несколько раз порывался снять кепку и рассказать, что это мяч просто подскочил и пришел мне не на подъем, а на голень, но так и не смог — ведь сколько легенд рухнуло бы разом...»
Что делал торпедовский игрок у «Динамо»? Стадион «Торпедо» на Восточной улице возник только в семидесятых.
Детский билет тогда стоил 10 копеек, но самостоятельно пройти по нему можно было только на «Восток», неудобную трибуну за воротами, и если отец, ярый болельщик «Динамо», по занятости не мог вырваться на матч, мы, дети, просили кого-нибудь из обладателей билетов на дорогие «Север» (1 руб. 20 коп.) или «Юг» (1 руб. 10 коп.) усыновить нас на время прохода мимо контролеров — и ни разу ведь не получали отказа!
В те годы стадион в Петровском парке жил круглогодичной жизнью: едва заканчивался футбольный сезон, как поле заливалось для хоккея с мячом, и у профессиональных болельщиков после короткого перерыва вновь появлялось любимое занятие. Зимой билеты были дешевле, но взрослым людям поход на хоккей обходился дороже — попробуйте трезвым простоять два часа на морозе. Начиналось, как правило, с отмечания первого гола, а их легко могли наколотить и с десяток... Милиционеров боялись таким же страхом, как и контролеров легендарной электрички Москва—Петушки: и тем, и другим, просто наливали, и они за это еще и благодарили. Кроме тех, кто сидел на лошадях, — им было предписано сужать после матча проход к метро, и вид у них был гордый и свирепый.
30 лет назад
Но где-то к Олимпиаде порядки стали ужесточаться: Москву же вознамерились сделать образцово-показательным городом, а для этого, оказывается, на трибунах надо вести себя поспокойнее, не кричать и тем более не выражаться. А для тех, кто не понимал, между «Востоком» и «Югом» завели стадионное отделение милиции. Тогда, кстати, и зародилось фанатское движение — как естественный протест против новых порядков. И стадионы стали заполняться агрессивным молодняком, которому в понимании футбола до обитателей «брехаловки» было как до Луны. А в андроповские времена, в эпоху борьбы с тунеядством, и «брехаловка» как-то рассосалась, и деревянных человечков вскоре потом сняли...
15 лет назад
После олимпийского обновления стадион нормально функционировал лет еще, наверное, десять-двенадцать. Нет, внешне он выглядел вполне пристойно, но в подтрибунные помещения заходить было страшновато: пока проберешься к кабинету президента футбольного клуба «Динамо» Николая Толстых, особенно если после дождя, то под протечку на потолке попадешь, то в тазик для сбора дождевой воды наступишь. Строить новый стадион Николай Александрович затеял еще в начале 90-х. И инвесторов нашел, и проект подобрал, точнее, взял готовый — в К
опенгагене. (Будет время, а главное, деньги — съездите и посмотрите на тамошний 45-тысячник.) Но сначала требовалось снести старый. Объяснить, что так поступить проще, нежели пытаться реанимировать внутренние коммуникации, Толстых сумел — на уровне Лужкова. Но стадион — это ведь не только поле с трибунами, это еще — по периметру — склады-офисы-магазины-рестораны. И хоть формально стадион стал принадлежать клубу, правами на территорию владел Центральный совет (ЦС) «Динамо». А это, поверьте, очень серьезная организация. И сумела она доказать, где надо, что сам по себе стадион — памятник архитектуры. Который нельзя ломать — только реставрировать. В мэрии и тут согласились. Нутро ломайте, но фасад должен быть не новоскандинавским, а старомосковским. Толстых, не желая быть заживо погребенным под руинами, продолжал гнуть свою линию, и однажды автор — теперь уже как бы по работе — застал его торжествующе вылезавшим из-за руля служебной бежевой «волги». Водителя демократичный Николай Александрович отпустил в тот день на какое-то семейное торжество. Он помахал издалека бумагой, как сказал бы профессор Преображенский — «окончательной», и предложил отметить первый день отсчета жизни нового стадиона. Автор согласился, поверьте, с тяжелым сердцем: трудно было привыкать к мысли, что моего стадиона больше не будет, хотя и понимал всю неизбежность. И присели мы с Николаем в его заваленной килограммами какой-то очень важной макулатуры комнате отдыха, сопряженной с кабинетом, «помянули» наш «Динамо», и поехал Толстых после этого к себе на Каховку на метро...
А автор вышел совершить прощальный круг по стадиону. И на ободке «Север — Восток» наткнулся на одного из начальников ЦС — тот придирчиво следил, как работяги кидали последний мастерок раствора на нижнюю ступеньку крыльца. Вели ступеньки те к центральному входу в новый ресторан. Надо ли говорить, что назывался он «Динамо»? «Вот, видишь, открываемся. Зайдешь?» — «Да хоть сейчас!»
10 лет назад
Толстых вскоре уйдет, пришедший ему на смену Юрий Заварзин первым делом перевезет офис в безаварийное место, ресторан будет процветать, а стадион — продолжать потихонечку разваливаться. Но новые какието технологии позволят подготовить проект, при котором сам фасад сохранится. Заварзину, впрочем, их внедрить тоже не дадут: в Совете решат объявить проект спорткомплекса «Петровский парк» чуть ли не национальным, а у такого важного дела, согласитесь, не может быть именного реформатора. Только — организация. «Динамо».
10 дней назад
И наступит 22 ноября 2008-го, и сделают на матч «Динамо» с «Томью» бесплатный вход, и проститься со стадионом-ветераном придут более 20 тысяч болельщиков — и совсем старенькие «брехаловцы», и повзрослевшие фанаты, и поколение, пришедшее им на смену.
И салюты будут, и фейерверки.
А через три года, обещают, будет и новый стадион.
Всему, конечно, свое время.
Но никогда ведь больше не полезет по бесконечной лестнице дядька менять местами деревянные фигурки...