«Елки» Тимура Бекмамбетова заманивают зрителей популярными актерами. В картине снимались Артур Смольянинов (1), Иван Ургант и Сергей Светлаков (3) Маленьких героев в «Щелкунчике» играют Эль Фаннинг и Чарли Роу (2)
С «Елками» ситуация проще. Этот фильм, действие которого развивается в нескольких предновогодних городах России, где разные забавные люди попадают в забавно непростые ситуации (выйти из них поможет только чудо, которое, разумеется, случится), не претендует на артистические откровения и не требует серьезной интерпретации. Он сделан на публику. В угоду ей актерский состав, включающий в себя не только популярных киноактеров Артура Смольянинова, Сергея Гармаша и др., но и модные медийные фигуры — Ивана Урганта, Сергея Светлакова, Веру Брежневу, Никиту Преснякова. Опыт мирового кинопроката доказывает, что телеперсоны, даже самые талантливые и звездные, зачастую не авторитетны для кинопублики. У кино и ТВ — две разные аудитории. Интересно: победят «Елки» в прокате или провалятся?
Об этой оптимистической комедии вообще бы много не говорили, если бы в ее рекламе не было указано, что она «от создателей «Иронии судьбы. Продолжения». Идеолог, продюсер и один из многочисленных режиссеров фильма (а в разных городах его снимали аж шесть разных групп) — Тимур Бекмамбетов. В итоге прошел слух, будто это «Ирония судьбы-3». Ничего подобного.
С «Щелкунчиком» сложнее. И не только потому, что его сделал мэтр Андрей Кончаловский. У этого англо-венгерско-российского фильма — бюджет под 100 миллионов у.е., часть которого (в кулуарах называют разное) обеспечил ВТБ. В нем снялись голливудские и британские звезды Джон Туртурро, Натан Лейн, Ричард Е. Грант, а заодно постоянная (кстати, разная) в последних фильмах Кончаловского его супруга Юлия Высоцкая. Голосами Крысиной королевы и короля говорят… не убивайтесь с ходу!. Алла Пугачева и Филипп Киркоров. Главное же, у «Щелкунчика», являющего собой причудливую смесь из балета Чайковского, мюзикла и актуального фэнтези, не только коммерческие, но и артистические амбиции.
Сумбур вместо музыки
Против «Щелкунчика» опытного зрителя настраивают сразу три обстоятельства: 1) рекламный ролик, в котором армия Крысиного короля (в оригинальной новелле великого Э.Т.А. Гофмана, как и в балете П.И. Чайковского, он все-таки мышиный) одета в нацистские мундиры, что кажется идиотизмом. 2) Жестокий провал фильма в Америке: он заработал там смешнейшие деньги — меньше $200 тыс. 3) Жесткие оценки суперкритиков. Едва ли не самый знаменитый из них, кумир киноманов из разных стран Роджер Эберт возопил в своей рецензии в Chicago Sun-Times: в закоулках чьей темной души родилась идея «Щелкунчика» в 3D? Как можно было затеять фильм, который начинается в закулисье балета Чайковского, но завершается тем, что Принц Щелкунчик сражается против Холокоста?
Неважно, что фильм противоречит новелле Гофмана (на самом деле единственной у него детской, впрочем, полной черного гофмановского абсурда, который на века). Из «Щелкунчика» — перевод И. Татариновой: «Он очень ловко разобрал принцессу Пирлипат на части (живую! — Ю. Г.), вывинтил ручки и ножки и осмотрел внутреннее устройство, но, к сожалению, убедился, что с возрастом принцесса будет все безобразнее, и не знал, как помочь беде». Суперабсурд, свойственный XXI веку!
Важен сам по себе сюжет нового «Щелкунчика». Сказать, что это какофония — не сказать ничего. Тут, если вкратце, Крысиный король и его мамаша создают тоталитарное государство, в котором идеологически шпыняют жителей тем, что заставляют их прилюдно, в присутствии детей, ломать и сдавать кукол на сжигание в печах. Прав мэтр критики Эберт: так или иначе, но это фильм про Холокост, но кукольный. Нормальной детской аудитории никогда не понять из фильма, чем был Холокост реальный. Выходит, что это игрушечный Холокост — и ничего более.
Спасение утопающих
Кончаловский, похоже, чувствовал: все в его фильме складывается как-то не так. И решил действовать. Решил добавить своему мертворожденному «Щелкунчику» деталей для взрослой продвинутой публики, которая пойдет на сеанс его детского фильма вместе с малолетними отпрысками (действие фильма перенесено из гофмановской провинциальной Германии в Вену, часто упоминается профессор Фрейд), а также живого кинооптимизма. Иначе не объяснить, почему в фильме столь много киноцитат, адресующих к громким кинопроизведениям, которые обязаны произвести впечатление на ворчливых кинознатоков.
Цитируются фильмы от антитоталитарной «Стены» Алана Паркера до «Сияния» Стенли Кубрика (Крысиный король прошибает дверь, за которой спрятался ребенок, примерно с той же фразой, что и сумасшедший герой Джека Николсона). Цитируются советские экранизации от «Трех толстяков» с их тупо-сказочной революционностью до «Мэри Поппинс», где тоже (речь о «Мэри…») действовали верующие в сказку дети, их неверующие родители и их добрая фея. Беда в том, что все это выглядит повторкой, реконструкцией давным-давно перевиданных событий — особенно в жанре политически корректной фэнтези. Беда в том, что во время просмотра фильма становится попросту скучно. Положительные герои необаятельны. За них не опасаешься. Отрицательные мама и сын-крыс куда интереснее, но и сын содран с американского оборотня в Париже и Лондоне.
При всей толике внедренного Кончаловским сюрреализма фильму недостает здравого — именно гофмановского — абсурда. Мальчик-Щелкунчик в очередном сказочном киноэпизоде от Кончаловского лишен ноги. Тут-то и возникает надежда: когда он вновь обретет черты живого мальчика, тоже окажется одноногим — словно бы пират из сочинений Стивенсона. Но ничего подобного. Мальчик воскресает у Кончаловского живым и двуногим. И все такие радостные!
Увы.