«Стареет не только человек. Стареет и спектакль». В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко — премьера. Поставить ремейк своего же балета «Каменный цветок» приглашен всемирно известный хореограф Юрий Григорович. О восьмой версии «Цветка», дружбе с Шостаковичем и о том, как спорт влияет на балет, выдающийся балетмейстер рассказал The New Times
Юрий Николаевич, вы до сих пор все сами показываете артистам?
Ну да! (Прыгает несколько раз.) А я ведь старше умершего патриарха! Что касается истории этого спектакля, то уже в 1956 году я начал работать с молодыми артистами над «Каменным цветком» Прокофьева. Это было в Петербурге, в Кировском театре. Я всегда любил музыку Прокофьева. Обожал «Ромео и Джульетту», «Золушку». Но, к сожалению, с самим Прокофьевым никогда не встречался. Он умер в 53-м году. И это был его последний балет. Я приехал сюда, в Москву, пришел в Камергерский к его жене. Первое, что она мне показала, — партитуру «Каменного цветка».
В Кировский театр прислали партитуру этого балета, и Лопухов, тогдашний руководитель труппы, сказал мне: «Ну давай! Репетируйте! Будет что-то получаться — поставим балет! А пока работайте над спектаклем в свободное от основной работы время». Кончались наши театральные репетиции, и после них мы начинали работать над балетом. Вот так начинался «Каменный цветок». Все молодые артисты теперь народные– перенародные. Потом мы возили «Каменный цветок» по миру — и с Кировским театром, и с Большим. Я много ставил его за границей. И каждый раз что-то улучшал, исправлял. В нынешней, восьмой, версии процентов 80, наверное, осталось от первой постановки. Процентов 20 приходится менять. Не артисты заставляют — время! Ведь стареет не только человек. Стареет и спектакль. А «Каменный цветок» не шел в Москве 14 лет.
А в Краснодаре ведь он сейчас идет?
Да, там идет седьмой мой спектакль. В Швеции, Софии, Таллине, Новосибирске — во многих театрах он до сих пор идет.
Сто детей
«Каменный цветок» — это ваша первая постановка?
Нет, был еще «Аистенок» — балет на музыку Клебанова, который я поставил в 19 лет. Как ненормальный начал с трехактного балета! У меня детей на сцене было штук сто! Потом я ставил много танцев в операх, большой акт в «Садко», разнообразный. И наконец, первая большая работа — «Каменный цветок».
Уже тогда появился стиль Григоровича. И с тех пор не изменился?
Ну да. Не могу себя изменить. Какой я есть, такой есть.
Вы корректируете хореографию, соотнося ее с возможностями танцовщиков?
Никогда. Я танцовщиков подтягиваю под уровень хореографии. И распределяю их по амплуа, хотя сейчас амплуа — понятие широкое. В этом театре нет танцовщиков, которые не могут с чем-то технически справиться.
Вы уделяете много внимания драматической стороне, так? Это слышно даже из коридора — так экспрессивно вы требуете от танцовщиков нужной эмоции…
Я как работал, так и работаю. Громко! А вот время изменилось. Сейчас ведь внутренние переживания считаются не очень модными. Иногда роли как таковые вообще отсутствуют, а присутствует просто некая спортивность. Нет интереса к сюжету в балете. Меня несколько это удивляет, ведь мы работаем в театре, а не на филармонической сцене! Музыку, звучащую со сцены, каждый слушатель понимает по-своему. А театр преподносит совершенно определенную позицию и точку зрения. Такой бессюжетный ход может быть — пожалуйста, сколько угодно! Просто я считаю, что если уж тебе дали театр, надо делать театральное произведение, со всеми присущими музыкальному театру моментами.
А Джордж Баланчин?
Великий балетмейстер! Мастер бессюжетного балета. Но это особое дарование. Я знал его прекрасно, во всех моих поездках по Америке и встречах здесь мы много говорили. Но я видел его сюжетные вещи, например, «Дон Кихота» на музыку Набокова1, сам Баланчин изображал Дон Кихота... Так вот — спектакль не получился! В сюжетных рамках он работать не мог.
Эта спортивная линия идет в классический балет из современной хореографии?
Скорее из спорта. Спорт вообще очень сильно влияет на балет. Возьмите всю акробатическую часть балетов — все эти верховые поддержки — еще совсем недавно это было только в спорте. Теперь даже «Жизель» не имеет ничего общего с той «Жизелью», которая была поставлена первыми создателями. Но это нормально. Нужно двигаться вперед.
Новатор — не профессия
Стоит ли тогда реконструировать старые балеты?
Смотря кто это делает. Вообще мне свои-то балеты трудно реконструировать — я уже многое не помню… Поэтому когда говорят, что «это вот точно так, как было у Петипа», — я отношусь к этим словам с большой осторожностью. Это как восстановить икону. Важно, кто богомаз — хороший или плохой. И все же, я настаиваю на том, что невозможно ставить так, как раньше. Все равно нужно что-то изменить — осовременить. И тогда уже важна степень вторжения. Я сторонник системы классического танца, которая видоизменяется во времени. Это нормально.
А как вы относитесь к новаторам?
Новатор — это не профессия. Или становится новым то, что ты делаешь, или не становится. А теперь принято говорить: я новатор.
Возвращаясь к балету… «Каменный цветок» ведь очень нравился Шостаковичу?
Да. А мне — Шостакович. Я мечтал с ним поработать. Уговаривал его. Почему я так хорошо знал Дмитрия Дмитриевича? Потому что его мать — Софья Васильевна Шостакович — была моей учительницей музыки в хореографическом училище. Она нас познакомила, когда я был еще учеником училища. Он видел мои самые ранние балеты. Но потом, после всех этих обвинений в формализме, он так был травмирован ситуацией, что не хотел ничего ставить. Потом болел, постоянно уезжал к своему доктору, который жил где-то на Урале. После кончины супруга Шостаковича Ирина позвонила мне и сказала: «Я знаю, что вы хотели что-то поставить — давайте попробуем». Я хотел сделать всю трилогию. Сделал «Золотой век» и начал «Болт», сделал процентов 30… но не успел его доделать… Так сложились обстоятельства, что я не захотел больше работать в Большом театре из-за неправильной, неинтересной творческой линии, которая главенствовала там в это время. И ушел. Со мной вместе ушли и главный художник Валерий Левенталь, и главный дирижер Александр Лазарев. А сейчас меня обратно позвали в Большой театр. Есть кое-какие планы. Может, и вернусь к балету «Болт».
Какие чувства вызвало приглашение работать в Большом театре?
Жена бы обрадовалась. Но она уже мертва.
_______________
1 Николай Дмитриевич Набоков (1903–1978) — композитор, общественный деятель. Двоюродный брат писателя Владимира Набокова.