 |
| Та самая реперная точка,
которую президент заложит в землю 14 декабря |
Информационный центр (место, где все смогут собраться, или ДК — в советской фразеологии) этого Города Солнца, как окрестили его журналисты, апеллируя к знаменитым утопиям XVI–XVII вв.* * «Город Солнца» — так называлась знаменитая книга итальянского священника Томмазо Кампанеллы, которую он написал в тюрьме в 1602 году. Тогда же появилась «Новая Атлантида» Френсиса Бэкона. Обе эти книги наследовали «Утопию» Томаса Мора (1516 г.) и вместе образовали философскую традицию, которая прогнозировала появление в некоем будущем общества, основанного на социальной справедливости и управляемого духовной или ученой аристократией. , уже можно увидеть — пока, правда, только на больших красочных листах архитектурных проектов. Он представляет собой здание в виде куба из стекла и стали, 6 или 8 этажей, 30 на 30 — 900 кв. м каждый уровень, красочные медиафасады, солнечные батареи, которые будут давать энергию для внешней подсветки, пандусы для детских и инвалидных колясок и поручни на всех входах, арт- и индустриальный дизайн внутри, надписи на алфавите Брейля для слепых у залов и в лифтах, пеленальные столики, причем не только в женских комнатах, но и в мужских тоже.
«Я был, кажется, в Париже, и мне, извините за подробность, нужно было зайти в туалет. Подхожу, у женского — пусто, а в мужской стоит очередь и оттуда раздается детский плач: папа перепеленовывает ребенка. С ума сойти — в России такое увидеть практически невозможно», — рассказывает Вексельберг.
Другая жизнь
Собственно, пеленальный столик с папашками, которые меняют памперсы своим детям, — это одна, хотя и очень зримая деталь новых отношений, которые должны появиться в городе будущего, который задумал глава группы компаний «Ренова» и совсем скоро уже бывший исполнительный директор нефтяной компании ТНК — Вексельберг покидает ТНК ради того, чтобы сконцентрироваться на Сколково — проекте, который сейчас считает для себя главным. Вексельберг не просто город строит в нескольких километрах от Московской окружной дороги на юго-западе — он, как сам говорит, создает новую среду, принципиально новые правила игры — от энергоэффективности и эргономичности до миграционной политики и принципов налогообложения, которые, если все сложится, могут стать модельными для страны — так он во всяком случае надеется. В этой среде в центре — не чиновник и не нефтяник, интеллект, индивидуум, способный своей головой создать прорывные технологии и прибавочную стоимость, в этой среде нет откатов и взяток, царит политический и религиозный плюрализм, и гендерное равенство, нет телефонного права, есть открытые конкурсы и тендеры — например, на конкурс градостроительных проектов было подано 28 заявок, на сегодняшний день отобрано 6; нет расовой и национальной нетерпимости, не будет заборов и репрессивной милиции, не будет наездов правоохранителей и поборов проверяющих инстанций. Короче, Кампанелла — не Кампанелла, но и не Россия, «которую мы потеряли», и не та, которую приобрели, — действительно, другая жизнь, Город Солнца, утопия. Кою каждый из нас, наверное, мечтал бы увидеть и в которой многие хотели бы жить. И на которую наше же государство выделяет из бюджета на первые 3,5 года 85 млрд рублей (почти $3 млрд) и отдает безвозмездно (sic!) в собственность Фонду «Сколково» сотни гектаров* * В собственность в ближайшее время будет передано 95 га, для строительства города потребуется еще как минимум 300 га. Стоимость 1 га в этом районе оценивается от $600 тыс. до $1.5–1.8 млн дорогущей земли в ближнем Подмосковье. Как такое будет возможно в стране, входящей в тридцатку самых коррумпированных стран мира — известно одному только Богу. И Вексельбергу Виктору Феликсовичу. С первого спроса нет, со второго — весь и будет.
Виктор Вексельберг:
Коррупция возникает там, где есть ресурсы и люди, которые принимают решения об их распределении. Начнем с меня как президента Фонда «Сколково» — для меня, как вы понимаете, деньги не представляют интереса. И не потому, что я такой святой, просто нет адекватной цены, за которую, грубо говоря, можно купить мое решение. Второе: проект «Сколково» — это не коммерческая организация, она не осуществляет бизнес-деятельности. Следовательно, тоже нет поля для коррупции. Теперь, где могут возникнуть всякие откаты и воровство? Понятно где — на строительстве, где менеджер может договориться с подрядчиком: на бумаге — одна сумма, себестоимость — другая, разница — в карман. Как этого избежать? Отстроить все процессы, всю процедуру таким образом — и мы, я, на этом будем жесточайшим образом настаивать, — чтобы тендеры были абсолютно открытыми и прозрачными, а экспертами выступали в том числе и иностранцы, у которых, хотя они тоже не святые, культурологическая доминанта несколько иная. Мы очень серьезно над всем этим думаем: будет утверждена концепция и процедура, согласно которым будут отбираться все подрядчики. Но это мы говорим о строительстве, которое закончится через 3–5 лет. А проект-то мы делаем не на три года — на десятилетия, и главное в нем — инвестиции в институты развития, которые будут делаться в партнерстве с частным бизнесом. Подчеркиваю: с частным. Мы создаем инкубаторы, мы создаем венчурные компании, технопарки, в которых Фонд «Сколково» будет выступать одним из партнеров, младшим или старшим, сообразно вложенному капиталу. А в конечном итоге, как я надеюсь, необходимость в фонде как управляющей компании, координационном центре и вовсе отпадет.
То есть Фонд «Сколково» перестанет существовать? Как так — вы же говорите, что играете вдолгую и это сейчас ваш главный проект?
Главный, да. Но Фонд будет не нужен. Мы что создаем? Мы создаем правила, законы, строим офисы, дома, квартиры, построим Сколковский технологический университет — по модели MIT* * Массачусетский технологический институт (США), входящий в пятерку лучших университетов мира. и в тесном партнерстве с ним. Когда построим, единый центр будет не нужен. Придет, скажем, компания: «Слушайте, у нас есть идея». Мы говорим: «Замечательная идея. Получите льготы. Становитесь нашим участником». Они говорят: «А нам деньги нужны». Мы говорим: «О’кей, смотрите, вот у нас есть набор потенциальных инвесторов, которые могут заинтересоваться вашей идеей. Сходите, пожалуйста, если это стартап — в инкубатор, если вам нужно сервисное сопровождение, то есть оборудование, еще что-то — вот у нас тут технопарк. Если вам нужны большие деньги — сходите в венчурный фонд».
Если мы отладим этот механизм, как в той же Силиконовой долине, где нет единого центра, есть просто среда, в которой начинаются и умирают стартапы, в которой люди придумывают новое, а люди с деньгами дают под их фантазии деньги, то мы как фонд прекратим свое существование. В этом — цель.
 |
Когда это произойдет?
Пять лет нужно — это минимум. Через три года, я надеюсь, появятся жилые дома и офисы. К 2014 году пустим первую очередь университета, первые лаборатории и кафедры, профессуру для которого, программы будем подбирать с помощью MIT. Но уже этим летом (2011 года) начнет работать открытый университет, то есть университет, у которого не будет стен, — мы будем арендовать площадки, одна из которых — бизнес-школа «Сколково», а уже в этом декабре приедут первые ученые, которые начнут работать пока на кафедрах, например, Физтеха. Вот эти
Реалии
Много пересудов о земле, которую получает Фонд «Сколково» в одном из самых дорогих районов даже не Москвы — страны. Государство передаст вам ее на правах аренды или в собственность?
В собственность.
Действительно ли часть земли в Сколково принадлежит Роману Абрамовичу?
Да. Только к проекту «Инновационный центр «Сколково» она не имеет никакого отношения: он планирует сделать на своих землях гольф-клуб, еще какие-то проекты* * Как сообщали СМИ, компании «Глория» Романа Абрамовича, которая строит гольф-клуб, принадлежит 78 га . Я, правда, плохо себе представляю гольф-клуб, который будет функционировать 3–4 месяца в году, но все равно соседство замечательное.
Кто из известных бизнесменов, которых в Отечестве принято называть олигархами, будет участвовать в проекте?
Я думаю, что все.
Все?
Все. Мне не нравится это слово — «олигархи», потому что оно приобрело негативный оттенок. Если мы говорим о крупном индустриальном бизнесе, который обладает большим капиталом, набором активов…
И имеющим доступ в сферу принятия госрешений…
Забыли об этом, это неважно. Важно другое — то, что он обладает набором индустриальных активов, а время ставит задачи, когда каждый бизнес должен заниматься более активно инновационными проектами. Мир конкурентен, агрессивен, и вы должны бороться за эффективность. И в недрах любой большой структуры начинают появляться исследовательские, научные центры, профильные университеты и институты. Все это стоит немалых денег. И если эти бизнесы увидят в Сколково место, куда они могут прийти — с конкретными проектами, с какими-то стратегическими альянсами, то это будет очень хорошо. Вам нужен, скажем, научно-исследовательский центр? Отлично, вот вам земля — стройтесь.
Земля — в собственность?
Нет, выдается только под застройку. Принадлежать она всегда будет Фонду. И только ему. Это и в уставе, и в законе о Сколково* * Федеральный закон № 244 «Об инновационном центре «Сколково» был принят Госдумой 21.09. 2010 г., подписан президентом 28.09. 2010 г. четко прописано. Не только землей не будем торговать, не будем торговать никакой недвижимостью, построенной на этой территории. То, что Фонд построил, всегда будет принадлежать Фонду.
Но вы же говорили, что Фонд как структура постепенно отомрет?
Еще раз: отомрет как орган влияния и управления. Будет собирать арендную плату — вот вся его функция. Если участник приехал, разместился в офисе, то он будет платить арендную плату, дешево будет — благодаря тому, что земля нам передана безвозмездно, то есть как минимум на стоимость земли аренда будет дешевле. Что, как вы понимаете, для Москвы и Московской области — существенный вопрос. Если сам построит тот же радиоцентр — строй, и он будет твой, но ты его можешь использовать только по назначению, только для целей научно-исследовательской работы — таковы ограничения. Нарушил — твои риски, ты это потеряешь.
И дома для ученых — тоже только в аренду?
Да, конечно. Пока работаете — снимайте таунхаус или квартиру — в зависимости от размеров семьи, закончили проект или учебу — спасибо, освободите, чтобы могли приехать следующие. Мы предоставляем инфраструктуру, а компании — участники проекта будут за нее платить: за детские сады, за школы, за офисы, за все.
Ломая барьеры
А как вы будете решать проблемы с визами?
Как только мы начали работу над проектом, иммиграционные режимы, разрешения на работу для иностранцев, визы для профессоров, студентов — все эти вопросы, безусловно, стали обсуждаться. Есть узкое место — квоты на рабочие визы. Почему наниматель заинтересован привезти гастарбайтера? Потому что он ему заплатит меньше, чем такому же рабочему в России. А если наниматель привозит в страну высококвалифицированного специалиста? Но как доказать органам власти, что это специалист мирового класса, а не землекопатель? А так: наниматель указывает, что будет платить ему зарплату, грубо говоря, больше пяти тысяч долларов в месяц, несет затраты на транспорт, на предоставление жилья и так далее, и в итоге получается достаточно круглая сумма. Это лучший механизм контроля. Так было принято решение — все, чей уровень зарплаты выше 2 млн рублей в год, считаются высококвалифицированными специалистами и проходят через упрощенную процедуру получения разрешения на работу. Поправки в иммиграционное законодательство были приняты еще до принятия закона о Сколково и они облегчили жизнь сразу многим IT-компаниям, у которых были проблемы с получением виз и квот. Это, кстати, пример того, как проект Сколково уже с самого начала стал менять институты вокруг. Аналогичная история произошла и с налогами для программистов, для которых единый страховой взнос тоже значительно снижен* * Для тех, кто будет работать в Сколково, создается особый налоговый режим: нулевая ставка налога на прибыль, на имущество организаций и на землю; 14 % (вместо 34 %) и платеж на обязательное социальное страхование. Такая же ставка с 01.01.2011 г. вводится и для производителей программного продукта. .
Плюс — возвращаясь к визам — появилось распоряжение правительства, обязывающее соответствующее ведомство заключить с нами соглашение. В рамках этого соглашения будет создано специализированное подразделение, обеспечивающее поддержку деятельности нашей организации.
То есть специальному подразделению в ФМС вы будете платить зарплату?
Нет, зарплату они будут платить себе сами, но мы заключили с ними соглашение* * Соглашение было подписано 03.11. 2010 г. , по которому это подразделение, подчиняющееся напрямую главе Федеральной миграционной службы, будет специально заниматься оформлением документов для Сколково.
Такое же соглашение мы заключили и с «Роспатентом», поскольку вопрос интеллектуальной собственности для нашего проекта — еще более сложный, чем даже визы. Так вот, «Роспатент» тоже создал у себя специальное подразделение, которое будет работать исключительно с нами.
На одной из конференций, где обсуждался, в частности, вопрос о вашем иннограде…
Секундочку, это не мой личный проект. Президент Фонда, согласно нашему уставу, назначается на два года и может быть досрочно отстранен советом Фонда, а попечительский совет Фонда, как вы знаете, возглавляет президент Медведев…
Да, да, все прочитала — у вас очень информативный сайт* * www. i-gorod. com , так вот ректор РЭШ Сергей Гуриев сказал: «Ситуация с правами собственности такова, что государство может вмешиваться в управление компаний и не финансируя их».
Думаю, это немножко передернуто. В управление — вряд ли. А то, что предъявлять определенные требования к определенным правам в силу неурегулированности ряда вопросов — это правда. Вот и последняя комиссия по инновациям и модернизации, которую проводил президент (29.11. 2010 г.), в значительной степени была посвящена этим вопросам. И даны были поручения правительству без всякой привязки к Сколково. Я надеюсь, что многие вопросы будут урегулированы.
Один из возможных проектов Сколково
Вот, например, есть куча патентов, которые зарегистрированы на госпредприятиях, но они ими не поддерживаются. Что-то когда-то было открыто или изобретено, о чем все давно забыли, начали внедрять — тут и приходит государство и говорит: «Это мое. Ты должен мне». Хотя нигде и ничего не зарегистрировано. Теперь разрабатывается процедура, по которой государству будет дан год, в течение которого оно должно все, что считает своим, оформить, зарегистрировать, пройти официальные процедуры. Чтобы не было неурегулированных пространств. Которые сейчас, как вы понимаете, трактуются только в одну сторону.
Таможня? Вам же придется завозить сюда оборудование, материалы?
Мы планируем иметь собственный таможенный пост.
О, и вас тут же обвинят, что вы через этот пост провозите что-то для «Реновы». Дальше — следственный комитет, прокуратура, ФСБ…
Слушайте, конечно, будут обвинять. Уже обвиняют. Еще ничего не создали, уже обвиняют. Ну и что? Но главное, проблемы с таможней — это все, что связано с оперативным получением расходных материалов для тех же биотехнологий, для химии какие-то реагенты, которые нужны не через три месяца — сейчас. Там проблема не в процедуре разрешения на провоз — там проблема сроков. И нам принципиально важно обеспечить технологически те сроки, которые необходимы.
К одному из ваших партнеров по центру Сколково, в «Роснано», пришла прокуратура: выяснять, как это целый ряд стартапов провалился. Хотя известно, что из 10 идей 9 идут в отвал. Ведь и к вам придут с тем же вопросом, нет?
«Роснано» — госкорпорация. И действительно, непонятно, как написать закон, в котором было бы указано, что у государственных корпораций могут быть провальные проекты? Меня спросите, я тоже не знаю, как записать в закон, что госкорпорация может терять деньги. Надо думать…
А в ФСБ у вас тоже будет свое подразделение? А то как вы будете защищать ученых, которых могут обвинить, например, в шпионаже, поскольку они будут заниматься высокими технологиями вместе с иностранцами?
Что ж вы так сразу говорите о проблемах? Надо говорить «могут быть». Мы надеемся, что таких проблем у нас не будет. Будет ли в ФСБ подразделение, которое будет заниматься нами? Не знаю. Мне трудно судить об этом.
По данным Общественного комитета защиты ученых, сегодня в СИЗО и в лагерях сидят 7 человек. Если вы почитаете сайты, где бывший наш народ обсуждает возможность возвращения в Россию, то проблема ФСБ, агентов, наружек, прослушек там обсуждается весьма активно.
И что я вам должен ответить на этот вопрос? Как я могу сделать так, чтобы за кем-то не ходили агенты ФСБ? Ну я могу через ваш журнал пообещать: в Сколково никого сажать не будут. Это все скорее вопросы из разряда тех, что вы задавали в самом начале нашего разговора — «как можно создавать Сколково, когда у нас такая страна?». Да именно поэтому и нужно создавать. А что ждать, когда она изменится? Да никогда!
Это интервью делалось в два этапа и шло несколько часов. Автор спрашивала президента Фонда «Сколково» и о проблеме расизма — в Сколково приедут ученые со всего мира, и там будут люди с самым разным цветом кожи, и о том, как там будет функционировать полиция, притом что никаких заборов, как утверждает Вексельберг, вокруг иннограда не будет (полиция будет двуязычной), и о том, почему все-таки новый научный город строится в чистом поле под Москвой, хотя есть научные центры и в Дубне, и в Обнинске, и в Новосибирске. «Послушайте, только в Москве собраны и Большой театр, и Консерватория, и Физтех, и Бауманский университет — ну не поедут люди из Силиконовой долины и Бостона в тьмутаракань, в глушь и даже в Новосибирск», — отвечал Вексельберг. Впрочем, ответ, очевидно, в другом — в опыте 1990-х годов, который показал, как невероятно трудно строить новое, проводить реформы в условиях старых институтов и старых моделей поведения. Собственно, вариантов два: либо — революция со всеми ее издержками, то есть принудительный слом старых норм и устоев, либо — эволюция, когда огромная энергия, если не вся она, уходит на борьбу — с местными структурами власти, с директорами, профессорами, которые знают, как было хорошо 40 лет назад, и хуже — как должно быть лет через 20. Вексельберг хочет построить этот город за 5 лет. Потому что убежден: мир кардинально и очень быстро меняется. Быстро — можно, только когда ничего ломать не надо — строить с нуля, в чистом поле.
А зачем вам при вашем состоянии вся эта головная боль?
Подходит к концу эра углеводородов, изменится качество и продолжительность жизни, на смену руде и углю придет эра синтетических материалов, совершенно другими будут сфера коммуникаций, медиа, вообще весь информационный мир вокруг. Сегодня в мире тратятся огромные деньги на то, чтобы решить эти задачи. И они будут решены — с нами или без нас. И поэтому быть соучастником этих процессов — чертовски интересно.
* фото на главной странице: Сергей Гунеев/РИА Новости
