«Осталось от нашей деревни три кладбища: на одном люди лежат, на втором — расстрелянные собаки и кошки, на третьем — наши дома». «Перед вами уже не муж, а радиоактивный объект с высокой плотностью заражения». «Роботы отказывались выполнять команды — их схемы в высоких полях разрушались. Самыми надежными роботами оказались солдаты».
Это голоса людей из книги Светланы Алексиевич «Чернобыльская молитва», изданной вместе с другими ее работами. Есть книги, переиздание которых — событие более важное, чем выход тысяч новых. К ним относится творчество Алексиевич. Уникальна «Чернобыльская молитва» — ведь в апреле 1986 года случилось то, что не имеет аналогов в истории страданий. Как говорит один из героев книги, Чернобыль — дальше Холокоста, Освенцима и Колымы.
На исходе XX века случилось событие, в котором будущее дало шанс себя разглядеть. А потому описать и осознать это с помощью привычных методов — невозможно. Ведь дело не только в том, что произошедшее ужасно. Это столкновение с совершенно новой реальностью.
В один миг все изменилось: люди, животные, природа. Стерлась граница между жизнью и смертью — ведь вода, деревья, воздух могут убивать. Изменились даже сны — в бессознательное проникли новые образы. Женщинам снилось, что они рожают телят с восемью ногами или щенка с головой ежика.
Оказалось, что птицы могут кончать жизнь самоубийством, бросаясь на автомобильные стекла. Что можно хоронить землю в земле. Расстреливать лошадей и кошек: они теперь не живые существа, а объекты, подлежащие дезактивации. Бурые сосны, желтые дожди, стареющие дети — все это новая реальность.
Изменились представления о масштабах и расстояниях. О возможности скрыться от опасности. Для «мирного атома» нет дальних расстояний, и перед ним все равны. В чернобыльском взрыве — весть о том, сколь призрачны границы между государствами и как велика зависимость одной страны от другой, одного человека от другого. По чьей-то вине в украинском городе случилась трагедия, и миллионы людей за тысячи километров пострадали и погибли. Мир оказался гораздо меньше, чем представлялся до аварии.
Сразу среагировало сознание детей. Они стали играть в радиацию, в жизнь после смерти. Куклы у девочек умирали: «Это наши дети, а они жить не будут, они родятся и умрут».
Чернобыль проявил характер советского человека во всей красоте и невежестве, героизме и презрении к чужой и своей жизни. Как, например, постичь слова ликвидатора аварии: «Пришел домой, снял одежду, в которой там был, и выбросил в мусоропровод. Пилотку подарил маленькому сыну — очень просил. Он носил ее, не снимая. Через два года диагноз — опухоль мозга». Вот это и есть пример чего-то фантастического. Как и героизм ликвидаторов. Искали солдат для работы около реактора. «Добровольцы — шаг вперед!» — призыв командира. Вся рота — шаг вперед. Никто не устоял перед соблазном участия в Истории. «Всем предлагали умереть, но обрести смысл».
Читая эти свидетельства, понимаешь глубинные мотивы тех, кто знал, на что идет, и тем не менее сделал это. Религиознокоммунистическое стремление служить чему-то большему, чем твоя жизнь, и здесь было эффективно использовано высоким начальством. И люди оказались героями и жертвами одновременно. Возможно, была вера, что, бросая в пожар Чернобыля всю свою маленькую жизнь, ты даешь ей шанс укрепиться в вечности. Или в истории. Наряду с беспрекословным принесением себя в жертву здесь было и отчаянное проявление свободы.
Пустые деревни и города — то тут, то там стояли памятники вождям, поросшие высокой травой. Лозунги, прославляющие мир, труд, май, теперь были обращены к единственным обитателям этой территории — животным. В этом фантастическом пейзаже не только предвестие крушения империи. Здесь показан мир без человека. То, как легко, в одно мгновение, он может исчезнуть.