Дураки обожают собираться в стаю,
Впереди главный — во всей красе.
В детстве я думал, что однажды встану,
А дураков нету — улетели все!
Ах, детские сны мои, какая ошибка,
В каких облаках я по глупости витал!
У природы на устах коварная улыбка,
Видимо, чего-то я не рассчитал.
1957
Кухарку приставили как-то к рулю.
Она ухватилась, паскуда.
И толпы забегали по кораблю,
Надеясь на скорое чудо.(...)
Кухарка схоронена возле Кремля.
В отставке кухаркины дети.
Кухаркины внуки снуют у руля:
И мы не случайно в ответе.
1993
Перед телевизором
Слишком много всяких танков,
всяких пушек и солдат.
И военные оркестры
слишком яростно гремят,
и седые генералы, хоть и сами пули льют, —
но за скорые победы
с наслажденьем водку пьют.
Я один. А их так много, и они горды собой,
и военные оркестры заглушают голос мой.
1983
Всякая жизнь на земле — волшебство.
Болью земли своей страждем и мучимся,
а вот соседа любить своего
все не научимся, все не научимся.
1992
Коллективное дитя
свято верит в голос массы,
если кто-то точит лясы,
хоть серьезно, хоть шутя,
коллективное дитя
эти мнения и фразы
принимает как указы
командира и вождя.
1966
Давайте придумаем деспота,
Придумаем, как захотим.
Потом будет спрашивать не с кого,
Коль вместе его создадим.
И пусть он над нами куражится
И пальцем грозится из тьмы,
Пока наконец не окажется,
Что сами им созданы мы.
1979
Так и хочется спросить:
чем я вам мешаю жить?
Почему, едва я выйду,
Нужно вам меня убить?
Отвечают: потому,
Неизвестно почему,
Но у нас от сотворенья
Нет пощады никому.
1979
Нашему дикому обществу нужен тиран во главе?
Чем соблазнить обывателя? Тайна в его голове,
в этом сосуде, в извилинах, в недрах его вещества.
Скрыт за улыбкой умильною
злобный портрет большинства.
К цели заветной и праведной узкая вьется тропа.
Общество, мир, население, публика, масса, толпа,
Как они сосредоточенно (оторопь даже берет)
Движутся, верят... и все-таки это еще не народ.
Не обольститься б истерикой, не доверять никому,
Тем, что клянутся расхристанно в верной любови к нему.
Эта промашка нелепая может возникнуть в толпе.
Видел все это воочию. Знаю про то по себе.
1991
Власть — администрация, а не божество.
Мы же все воспитывались в поклоненьи власти.
В этом был наш стимул, в этом было счастье...
Вот мы и холопствуем все до одного.
Рабствуем, усердствуем, спины гнем в дугу —
Страстотерпцы, праведники, воры, прохиндеи,
Западники, почвенники, добрые, злодеи,
Бездари, талантливые... Больше не могу!
1991
Вниз поглядишь — там вздыхает Париж,
именно он, от асфальта до крыш.
Вверх поглядишь — там созвездие крыш:
крылья расправишь и тут же взлетишь.
Вот я взлетаю на самую крышу.
Что же я вижу? Что же я слышу?
Вижу скрещение разных дорог.
Слышу знакомый Москвы говорок.(...)
Лучше в Париже ютиться на крыше:
что еще слаще? Что еще выше?
Лучше в парижском этом гнезде,
а не в Конституционном суде.
19 мая 1997
Из последнего интервью Булата Окуджавы — Евгении Альбац
(1997 год)
Да, нам нужна свобода и демократия, хотя мы не умеем ими пользоваться и не понимаем, что это такое. Так вот, пока мы еще не научились, может быть, стоит обуздать страсть к анархии и любовь к воле, как-то придержать все это. Иногда я начинаю об этом думать. Да, мне не хватает жесткости, строгости и власти в нужных ситуациях. Съезды фашистской партии происходят в нашей стране, и никто палец о палец не ударяет. Что это такое? Это называется демократия?
Я рад своему небезразличию к тому, что существует вокруг меня, что во мне еще есть вот это самое стремление знать, участвовать, бороться, помогать. Хотя я совершенно не настаиваю, что каждый человек должен жить по этим же правилам.
Нашему дикому обществу нужен тиран во главе?
Чем соблазнить обывателя? Тайна в его голове,
в этом сосуде, в извилинах, в недрах его вещества.
Скрыт за улыбкой умильною
злобный портрет большинства.
К цели заветной и праведной узкая вьется тропа.
Общество, мир, население, публика, масса, толпа,
Как они сосредоточенно (оторопь даже берет)
Движутся, верят... и все-таки это еще не народ.
Не обольститься б истерикой, не доверять никому,
Тем, что клянутся расхристанно в верной любови к нему.
Эта промашка нелепая может возникнуть в толпе.
Видел все это воочию. Знаю про то по себе.
1991
Из последнего интервью Булата Окуджавы
Ваш прогноз — погибнем или выживем?
Я не думаю, что погибнем, но выкарабкиваться будем очень долго и трагично. Мы всегда знали, что такое воля — делай что хочешь. Но свобода, когда нужно жить в рамках закона, — мы никогда этого не знали и не умели. Мы никогда не уважали личность. Вот пока всему этому не научимся, мы ничего не сможем создать нормального.
Власть — администрация, а не божество.
Мы же все воспитывались в поклоненьи власти.
В этом был наш стимул, в этом было счастье...
Вот мы и холопствуем все до одного.
Рабствуем, усердствуем, спины гнем в дугу —
Страстотерпцы, праведники, воры, прохиндеи,
Западники, почвенники, добрые, злодеи,
Бездари, талантливые... Больше не могу!
1991
Вниз поглядишь — там вздыхает Париж,
именно он, от асфальта до крыш.
Вверх поглядишь — там созвездие крыш:
крылья расправишь и тут же взлетишь.
Вот я взлетаю на самую крышу.
Что же я вижу? Что же я слышу?
Вижу скрещение разных дорог.
Слышу знакомый Москвы говорок.(...)
Лучше в Париже ютиться на крыше:
что еще слаще? Что еще выше?
Лучше в парижском этом гнезде,
а не в Конституционном суде.
19 мая 1997
Из последнего интервью Булата Окуджавы
Я категорический противник возврата к коммунистическому обществу. Не потому, что коммунизм — это отвратительно, нет, потому что я успел убедиться в том, что коммунизма быть не может в человеческом обществе. Поэтому призывающих к этому я делю на две категории: либо полных идиотов, либо заинтересованных корыстно — устроиться, получить власть. Я сторонник демократического общества.
Сейчас общество делят на тех, кто ворует, и тех немногих, кто не ворует.
Нет, я не согласен с этим. Воровали и раньше. Только мало об этом писали. Сейчас побольше немножко воруют, потому что дали волю: законов толком нет, судей нет, милиция, правоохранительные органы наполовину из жуликов состоят. Ну а что, в гражданскую войну лучше было? Знаете, самый лучший учитель — это обстоятельства: или погибнем, или выживем и будем нормальными людьми.
