После «Катыни». Фильм Анджея Вайды «Катынь» в широкий прокат не вышел, хотя на него вроде бы поступило несколько десятков заявок. Аргумент — не будет зрительского спроса. Проверить, был бы спрос на эту картину или нет, так и не удалось — до конца года она не появилась на российских экранах. The New Times, разобравшись в проблеме, не согласился с прокатчиками, которые руководствовались, скорее, политическими соображениями
События года по версии The New Times
Андрей Колесников
На премьере картины 18 марта в Московском доме кино яблоку негде было упасть — люди сидели и лежали в проходах, даже омбудсмен Владимир Лукин вынужден был притулиться на какой-то боковой лестнице... На уличных лотках можно купить нелицензионные версии ленты. Все это говорит о том, что интерес к фильму одного из последних великих режиссеров XX века непременно обнаружился бы — и интерес именно коммерческий! Значит, дело в страхе не всех, но части прокатчиков: а вдруг власть не одобрит и будут из-за этого проблемы? Тогда следующий вопрос, что именно может не одобрить советск... то есть российская власть в «Катыни»?
Если нынешняя власть не отождествляет себя с властью сталинской, тогда ей незачем бояться этого фильма, рассказывающего общеизвестную и общепризнанную правду о Катыни: польские офицеры были расстреляны не в 1941 году немцами, а в 1940 году — войсками НКВД. Однако прохладный прием эмоционального и в то же время документально достоверного фильма польского мастера говорит о прямо противоположном: яркое напоминание об одном из многих преступлений сталинского режима крайне неприятно режиму нынешнему. Потому что этот режим в последние годы выказал свое желание гордиться в том числе историей сталинизма.
И если раньше, добрые два десятилетия тому назад, советская власть и КГБ в том числе, признав вину сталинского руководства за катынскую трагедию, открещивались от преступлений Сталина, Берии, Меркулова и прочих, то теперь позиция власти стала нечеткой. Вернее, она никак не артикулируется.
Настоящая же проблема состоит в нашей готовности возвращать в общественное сознание старые мифы. Вайда опровергает мифы с последней прямотой — убедительно и безжалостно, так, что с первой и до последней минуты просмотра ком стоит в горле...
Андрей Мартынов
Анджей Вайда знал, что создаст фильм о Катыни. И всем своим творчеством шел к этой картине. Фильму-памятнику. Ведь там, в Смоленской земле, навеки остался капитан Якуб Вайда, отец знаменитого режиссера…
Фильм «Катынь» (2007) был снят по сценарию Анджея Вайды, Пшемыслава Новаковского и Владислава Пасиковского (знакомого отечественному зрителю фильмом «Псы», о польских спецслужбах), по роману Анджея Мулярчика1 «Post mortem» («После смерти»). Картина повествует о судьбах расстрелянных в Катыни польских военнослужащих и их родственниках, ставших жертвами нацистских и советских властей. Она охватывает период от 17 сентября 1939 года (начало агрессии СССР против Польши) и до первых послевоенных лет, когда нацистская оккупация Речи Посполитой сменилась советской.
Каждая сцена фильма в своей экспрессии и символизме вполне может быть самостоятельной. Картина начинается пронзительным эпизодом на мосту: одна толпа бежит через него, спасаясь от вермахта, другая — от вторгшихся частей Красной армии.
Или другой кадр: раненый, накрытый офицерской шинелью. Но под ней лежат обломки распятия, а не солдат. Именно образ невинной жертвы становится лейтмотивом всей картины. Одним из главных ее символов. И не только религиозного, но и политического возрождения. «Катынь» и завершается схожим кадром: торчащая из расстрельного рва рука польского поручика авиации, держащая четки с распятием…
Анджей Вайда умышленно не использует фамилий в фильме, о чем он говорил на своей пресс-конференции в Польском культурном центре (Москва). Его герои максимально обобщены. Поэтому нет ротмистра Анджея и поручика Ежи, безымянных генерала и поручика авиации (герои фильма). Есть один герой — Катынь. Через Катынь, через отношение к преступлению 1940 года поверяется судьба Польши.
А отношение разное. Кто-то живет этим. Смерть близких становится смыслом их жизни, как, например, для Агнешки, сестры безымянного поручика авиации. Кто-то, наоборот, приняв оккупацию Советским Союзом Польши как трагическую данность, готов признать и коммунистическую ложь, лишь бы не трогали, лишь бы дали служить родной Польше, позволили возродить ее.
И неизвестно, кому из них тяжелее. Поручик Ежи, избежавший расстрела и ставший в итоге майором Войска польского («я случайно здесь, а не в эмиграции в Лондоне»), не выдерживает. Не выдерживает лжи о Катыни. «Вы все знаете, что это не так!» — кричит он в отчаянии своим сослуживцам, с безразличием слушающим пропагандистскую передачу. И стреляется.
Каждая из этих точек зрения, этих позиций переживалась Вайдой. И не только человеком. Режиссер писал в своих воспоминаниях «Кино и все остальное» не только о том, как он сражался подростком в Польском национальном сопротивлении Армии крайовой, но и о вынужденном лавировании и компромиссах с властью во время съемок фильмов (даже в «Человеке из мрамора» была одна купюра). Вайда пишет, что, не желая становиться эмигрантом, он отклонил предложение Александра Солженицына поставить фильм по его сценарию «Знают истину танки». Представлены оба взгляда и в вайдовском кино. Весь в прошлом Мацек из гениального фильма «Пепел и алмаз». И напротив, стремится сберечь своих подчиненных во имя будущего возрождения Польши герой Рафаля Круликовского («Перстенек с орлом в короне»).
Так кто же прав? Вайда дает высказаться всем. Но, думается, он отвечает на вопрос в следующем диалоге: — Нельзя жить мертвецами. — Нельзя жить вместе с убийцами.
_______________
1 Известный польский писатель и сценарист, начавший карьеру в 60-е годы.