Перед Богом и людьми
Он вошел на инаугурационную площадку, выстроенную на ступеньках Капитолия, последним — после того, как диктор объявил: «Дамы и господа! Избранный президент Барак Обама».
Спускаясь по ступенькам, пожимал руки, с кем-то целовался, кого-то хлопал по плечу. Заметно холодно поздоровался с 42-м президентом Биллом Клинтоном, приложился к щечке своего главного конкурента на праймериз, а теперь госсекретаря его администрации Хиллари Клинтон, пожал руку 41-му президенту Джорджу Бушу–старшему, обнялся и похлопал по плечу 43-го — Буша-младшего. Наклонился к инвалидной коляске, в которой сидел пока еще вице-президент Дик Чейни. Он разительно отличался от своих предшественников: молодой, высокий, стройный, темнокожий. Он был зримым воплощением смены поколений и эпох — необязательно, что грядущая будет лучше или хуже. Но она точно будет другой.
Мишель
И жена его, Мишель, тоже видимо отличалась от всех других женщин, сидевших на подиуме. Другие были в черном, сером или красном, как жена вице-президента Байдена, и только на Мишель было вышитое золотом пальто, которое от ветра развевалось и открывало такое же длинное платье, перевязанное у груди золотой лентой. На руках у нее были светло-зеленые, какого-то лягушачьего цвета перчатки — не нашла желтых? (впрочем, дело вкуса), которые странно смотрелись в этой толпе типично-маренгового вашингтонского истеблишмента. В руках Мишель держала Библию в красном непромокаемом футляре. Именно на этой Библии Авраам Линкольн, отменивший рабство, приносил президентскую клятву в 1861 году: при нем началась и закончилась Гражданская война и Север победил рабовладельческий Юг, но Линкольн стал и первым убитым президентом США. Эту историю и держала в своих руках Мишель, на которой ее 47-летний муж принес уже свою клятву.
Но прежде Барак Обама подошел к ней, поцеловал, наклонился и поцеловал своих девочек — и всем окружающим, и тем, кто стоял близко к Капитолию, и тем почти двум миллионам (полиция называет цифру 1 млн 800 тыс.), что заполнили пространство от здания Конгресса до монумента Джорджу Вашингтону и наблюдали за происходящим на экранах огромных плазменных телевизоров, было очевидно: эта женщина, Мишель, притягивает их кумира, их президента, их надежду, как магнит. А он и не думал скрывать своей страсти. И становилось непонятно, кто в этой паре главный: всегда улыбающийся и оттого чуть ребячливый Барак или Мишель, которой еще предстоит научиться носить вашингтонскую маску постоянного благорасположения и приязни. Впрочем, Мишель в интервью заявляла, что не собирается заниматься государственными делами. В Овальном кабинете — безусловно. Но в жилом крыле Белого дома очевидно первенство еще надолго останется за ней.
Казус
Согласно 20-й поправке к Конституции США, Барак Хуссейн Обама стал президентом ровно в 12 часов 20 января: в поправке говорися, что точно в полдень — ни минутой раньше, ни минутой позже — истекают полномочия предыдущих президента и вице-президента. Строго говоря, в это время Обама и должен был произнести свою клятву. Но церемония чуть затянулась — куранты уже отбили полдень, когда Барак Обама, положив правую руку на красный футляр Библии, которую держала Мишель, и подняв левую руку — она обращена к Богу, стал повторять слова президентской клятвы вслед за председателем Верховного суда США Джоном Робертсом-младшим. И тут произошел казус, никогда раньше не случавшийся в истории инаугураций США: главный судья перепутал порядок слов клятвы, чей текст зафиксирован в статье 2 Конституции США и именно поэтому ни на йоту не может быть изменен. Обама, заметив ошибку, сделал паузу, толпа перед телевизорами и на подиуме замерла: «Забыл клятву?» Он не забыл, он очевидно пытался решить — повторять ли слова так, как их произносил судья, или говорить их так, как они записаны в Конституции. Обама выбрал первое. Спустя минуты комментаторы уже говорили о конституционном казусе: согласно 20-й поправке Обама по-любому уже президент, но если строго юридически читать статью 2, п.1, то текст клятвы оказался изменен, а это значит, что в случае иска суд может признать инаугурацию не состоявшейся. США — легалистская страна, процедура здесь священна, слова Конституции — даже порядок слов — менять не позволено никому. И уж тем более — главе исполнительной власти, который совершенно не случайно инаугурируется именно на ступеньках здания, где царит власть законодательная, а повторяет слова за главой третьей ветви власти — судебной. Что называется, зримая и осознанная декларация принципа независимости и разделения властей — основы основ американской демократии.
Барак Обама ничем не показал досаду, но осадок остался. На следующий день, уже в Белом доме, в зале, который именуется «Комната карт», в присутствии камер, журналистов и сотрудников своего аппарата 44-й президент США второй раз повторил клятву вслед за председателем Верховного суда. Буква Конституции была соблюдена.
Верховный суд
Его инаугурационная речь длилась 20 минут. Миллионная толпа, стоя на 17-градусном морозе, впитывала в себя каждое слово: камеры показывали плачущие лица черных американцев. Это был их день. «Впервые в истории», — повторяли комментаторы и вспоминали два с половиной века рабства, Гражданскую войну, Линкольна и Мартина Лютера Кинга, борьбу за права черного меньшинства, Розу Паркс, которая 1 декабря 1955 года отказалась подчиниться распоряжению водителя автобуса и освободить первый ряд, чтобы там мог сесть вошедший в автобус белый мужчина (черным полагалось сидеть на задних рядах), штраф $10 плюс $4 — судебные издержки, который за это присудил ей суд графства Монтгомери штата Алабама (на инаугурационном параде, вслед за кортежем президента, ехал точно такой же автобус — копия один в один, который кто-то из богатых черных американцев специально заказал к этому дню), 381 день бойкота автобусов, и наконец 20 декабря 1956 года, когда Верховный суд США признал автобусную сегрегацию незаконной и противоречащей Конституции страны. Мало кто знает, что именно Верховный суд, а вовсе не политики, был мотором борьбы с сегрегацией: в стране с доминирующим белым большинством ни республиканцы (тогда прогрессивная партия), ни демократы (тогда консерваторы) не могли себе позволить пойти против предрассудков электората. Глава Верховного суда Эрл Уоррен открыл этот фронт в 1954 году, запретив расовое разделение в публичных школах. 4 ноября 2008 года сегрегация окончательно стала историей.
Небо и люди
Барак Обама эту страницу американской трагедии перевернул — в своей речи он посвятил ей ровно одну фразу: «Человек, отца которого 60 лет назад могли отказаться обслужить в местных ресторанах, сейчас стоит перед вами и принимает священную присягу». И тем снова подчеркнул главный тезис своей президентской кампании: нет черных и белых, республиканцев и демократов, мы все — прежде всего американцы.
Он говорил, стоя под открытым небом, — как символ того, что он произносит все эти слова перед Богом, он говорил, а перед ним и вокруг него было людское море, и он говорил каждому стоящему перед ним. Он говорил, что будет трудно, что экономика в кризисе, невиданном со времен Великой депрессии, что будут ошибки и неправильные решения, и что он тоже будет ошибаться, но мы справимся, говорил президент, потому что мы сохранили главное, на чем стоит страна: свободу. И она достойна наших усилий. Он говорил перед Богом и людьми.