The New Times продолжает представлять фильмы, претендующие на «Оскар». Картина Клинта Иствуда «Подмена» с Анджелиной Джоли в главной роли выдвинут по трем номинациям
Как обычно, она пришла вечером домой после работы — разве что слегка задержалась, а сына не было. Он не пришел и через час, и через два. Звонок в участок сразу обозначил конфликт, которому будет посвящен фильм: одинокая женщина Кристин Коллинз против полиции. Властей. Государства.
Хочу найти сына
Она вступает в борьбу совсем не потому, что обладает безудержным социальным темпераментом, воспринимает себя как герояодиночку, бросающего вызов миру. Нет. Она просто хочет найти сына. Когда ее все глубже затягивает почти мистический водоворот — нарастающий гнев полицейских, клиника для умалишенных, лекарства, пытки, она повторяет только одно: «Я хочу найти сына».
Клинт Иствуд очень точно показывает: борьба за свободу, за демократические ценности вызвана отнюдь не желанием встать под какието знамена. Это очень личное и в каком-то смысле — корыстное занятие. Главная героиня фильма поняла, что не сможет найти сына, пока не изменит ситуацию в городе. Она обращается в газеты, идет на конфликт с властями Лос-Анджелеса, борется за права других, неустанно повторяя: «Я хочу найти сына».
Эта история произошла в двадцатые годы. После того как полицейские вручили Кристин Коллинз чужого ребенка со словами, что за месяцы бродяжничества он сильно изменился, был найден маньяк, который убил сына Кристин и еще девятнадцать детей. И только тогда — как в жизни, так и в фильме — полиции пришлось признать: лишь ради отчетности она настаивала, что мальчик, которого навязали Кристин Коллинз, — ее сын.
Фильм сделан так мастерски, что в самом начале берет тебя в крепкие объятия и отпускает, только когда начинаются титры. Потом еще минут десять ты молчишь и думаешь: что же особенного в истории о том, как женщина потеряла сына и боролась со всевластием полиции? Неужели столь сокрушительное впечатление производит крупным планом показанное горе матери? Ведь не в том же дело, что фильм основан на реальных событиях?
Добейтесь частичной амнезии
Почти все рецензии российских кинокритиков на фильм — отрицательные. Чтение этих статей парадоксальным образом показывает, что достоинства Иствуда — именно в том, за что его упрекают.
Как-то все у него просто: добрые добры, злые злы. Это самый частый упрек. Но именно ясность мировоззрения и позволяет Иствуду снимать фильмы, которые имеют столь широкий успех и вызывают потрясение. Все равно каждый бессознательно чувствует, что, сколь бы люди ни были сложны, как бы ни упивались своими противоречиями, есть четкая граница между добром и злом. Сила Иствуда в том, что он эту границу проводит ярко, изгоняя полутона. В мире, который показывает Иствуд, не произошла переоценка всех ценностей, а люди окончательно не запутались в относительности всех понятий. И в этом мире имеет смысл бороться, что и делает главная героиня фильма. Если бы Иствуд снял кино с изначально иными представлениями о жизни, где можно сомневаться во всем, погрязнуть в умствованиях, тогда и борьба Кристин, и поиск пропавшего мальчика, и сами полицейские предстали бы покрытыми туманом относительности. В таком случае само понятие борьбы потеряло бы всякий смысл. Тогда мы были бы вправе задуматься о мировоззрении серийного убийцы, коррумпированных полицейских, даже о вине самой матери за пропажу сына — реальной и метафизической. Но это было бы совсем другое кино. Как говорится, «не надо требовать от бифштекса свойств мороженого».
Хотя здесь есть и всполохи мистики, например, когда героиня Джоли бессильно восклицает, вглядываясь в подброшенного мальчика, который притворяется ее сыном: «Кто ты? Кто ты?» Или когда маньяк, убивший ребенка Кристин, на суде вдруг бросается к ней и кричит, что у них похожие судьбы, что с ней и с ним одинаково безжалостно обошлась полиция.
Еще укор — не понравилась Джоли. Совет: если идете на этот фильм, забудьте, как она лихо стреляла, дралась, убегала и догоняла в других кинолентах. Если есть возможность — добейтесь частичной амнезии и вычистите из мозга информацию, которая касается Джоли. И тогда вы увидите, что она играет превосходно.
Другой упрек: спекулятивная тема. Конечно, если на тебя обрушивают человеческое страдание такой силы, если рассказывают про убийство детей, режиссер всегда в выигрыше — просто потому, что сама история обязана вызвать потрясение. Но какой художник не желает, чтобы выбранная им тема брала зрителя за горло и не отпускала до конца фильма? Того, что называется запрещенными приемами, в фильме нет. Можно себе представить, какие бы ужасы и слезы показал режиссер, который поставил бы своей целью просто «тронуть зрителя».
И последний укор — манипуляция зрителем. Клинт Иствуд, мол, так хорошо знает, как выжать из зрителя слезу, а Джоли так владеет актерским мастерством, что, конечно, все выходят из зала потрясенными. Это самый парадоксальный упрек — в профессионализме. Тогда тех авторов, которые обвиняют Иствуда, с тем же успехом можно обвинить за правильно расставленные в предложении слова.
В предчувствии боли
На самом деле манипуляция сознанием зрителя — достоинство искусства. Люди для того и приходят в кинозал, чтобы ими умело манипулировали. Они сознательно отдают себя во власть того, что им предстоит увидеть. Фильм «Подмена» сделан прекрасно именно потому, что об этой манипуляции вспоминаешь уже после выхода из кинозала: взаимодействие музыки и тишины, изменение темпа, замедление истории и ее резкое движение вперед, то, как вовремя и трогательно текут слезы у Джоли, как обжигает пальцы следователя сигарета, которую он забыл потушить. И как бессильно лежит в палате клиники Кристин и ждет электрошока — тело замерло в предчувствии боли.
Если что-то и может смутить в этом фильме, так это «киноамериканизмы»: когда героиня Джоли заявляет, что «гордится своим сыном»; когда торжествует при увольнении шефа полиции так, словно это может заглушить горечь потери ребенка; когда поет гимн надежде на его возвращение, а значит, и тому, что «лучшее, конечно, впереди».
Но все это частности. Главное, что многим предстоит увидеть захватывающее кино, в котором и социально, и этически важный посыл не педалирован, а мастерски встроен в ткань фильма о женщине, которая «искала сына». И смогла изменить жизнь целого города.