«Тающие резервы затрагивают интересы каждого гражданина страны». Банки выстроились в очередь к государству за деньгами. Правительство приняло решение пополнить капитал как государственных, так и частных банков на сумму от 0,4 до 1,2 трлн рублей. Значит ли это, что финансовую систему страны захлестнула вторая волна кризиса? За ответом на этот вопрос The New Times обратился к экс-министру финансов РФ, ныне президенту — председателю правления Банка ВТБ 24 Михаилу Задорнову
Чем вызвана необходимость сейчас оказывать помощь банкам?
Экономический кризис начался с банковской системы. И именно она является одной из самых пострадавших с точки зрения падения капитализации — не только в России, но и по всему миру. Причем рынок обращает внимание главным образом на то, в какой стране находится банк, каково там общее состояние рынка и каков объем убытков банка. Начиная с октября российская банковская система «ушла в минус», хотя у ряда банков, в том числе у ВТБ, в IV квартале прибыль есть. Между тем существует правило достаточности капитала: кредитный портфель любого банка может не более чем в 10 раз превышать его собственные средства. А поскольку собственные средства банков сокращаются, соответственно сокращаются и возможности предоставлять кредиты. И дополнительный капитал нужен для того, чтобы даже не увеличить, а просто сохранить размер кредитного портфеля системы. При этом я уверен, что невозможно оказать помощь всем банкам: денег элементарно не хватит.
Говорят, что 30 банков точно получат помощь от государства, еще 1000 стоят в очереди. Так ли это?
Нет, никакого решения по количеству банков не принято. Я думаю, что в итоге государство поддержит госбанки, что вполне естественно, поскольку оно является их главным акционером. А из частных банков, вероятно, поддержку получат те, чьи акционеры готовы будут вносить в их капитал и свои средства. Тогда на условиях софинансирования государство может помочь этим банкам.
Среди частных банков, готовых поделиться с госструктурами пакетами своих акций, назывались такие крупные, как Альфа-Банк, Газпромбанк и «Уралсиб»...
Это все спекуляции, которые пока не имеют отношения к реальности. У всех банков растет задолженность по существующим кредитам, хотя и в разной степени. Что, естественно, сказывается на устойчивости банков.
Раз банки снова ждут помощи от государства, значит, пошла вторая волна финансового кризиса?
Любой кризис проходит определенные фазы в своем развитии. В России сначала, в августе-сентябре, был серьезно затронут фондовый рынок, который потерял значительную долю своей капитализации. Затем в сложную ситуацию попала банковская система, столкнувшаяся с большим объемом неплатежей. В сентябре-октябре банки испытывали заметный отток частных вкладчиков. Произошло сжатие ликвидности, а значит — рост ставок по кредитам и сокращение самого кредитного предложения. Это привело к проблемам у предприятий, особенно тех, которые работают в кредит (например, дистрибьюторы различных продовольственных и непродовольственных товаров, малый бизнес, который не имеет собственных оборотных средств). Кризис начал распространяться на реальную экономику и сферу услуг. Через какое-то время это почувствовало население. И если говорить о второй волне, то на банках эти проблемы предприятий и населения сказываются в виде роста просроченной задолженности по кредитным портфелям. Видя эти проблемы, банки более осторожно предоставляют новые кредиты. Да и сам спрос на кредиты падает в условиях, когда люди себя чувствуют не слишком уверенно и не понимают, какова их судьба в ближайшие год–два.
Куда плывет рубль
Почему так стремительно падает рубль?
Я бы так не сказал. В Казахстане новый глава Центробанка Григорий Марченко за один день девальвировал тенге на 23%. Девальвация вообще не бывает постепенной или плавной. Никто не девальвирует валюту день за днем.
Но ведь с сентября бивалютная корзина обесценилась на четверть. Разве это можно назвать «плавной девальвацией»?
Почти в такой же пропорции девальвировались практически все (кроме латвийского лата) валюты Центральной и Восточной Европы и развивающихся рынков. А также, например, Австралии, структура экономики которой очень похожа на нашу. Просто сама по себе девальвация — не что иное, как уровень обменного курса, который приводит платежный и торговый баланс в равновесие (когда экспорт балансируется с импортом).
Однако при этом у нас складывается ситуация, что ЦБ и рубль девальвирует, и валютные резервы теряет?
Да, на постепенной девальвации ЦБ уже потерял от $80 млрд до $100 млрд. И это только прямые потери, а есть еще и косвенные. Люди ведь не дураки, они поняли, что рубль дешевеет и будет дешеветь дальше, и просто перевели свои рублевые накопления в валютные. Я думаю, что миллиардов сорок долларов из этих потерянных резервов купили граждане. Так же поступили и финансисты предприятий, которые тоже не дураки. Если считать, что задача плавной девальвации — дать возможность населению и предприятиям конвертировать свои средства в валюту, то такое поведение Центробанка понятно. Но дело в том, что от объема резервов ЦБ зависит валютный курс, устойчивость экономического положения страны и в конечном счете — положение людей и предприятий. Поэтому тающие резервы затрагивают интересы каждого гражданина страны, получающего зарплату в рублях.
Если бы вы были министром финансов, вы провели бы одномоментную девальвацию?
Дело не во мне. Экономическая теория гласит, что девальвация может быть только одномоментной.
Кредитовать некого
Правительство собирается влить в банковскую систему до 1,2 трлн рублей. Они будут потрачены на покупку валюты?
Я бы не спешил верить предварительно называемым цифрам. Правительство много кому обещало помощь — и автомобилестроителям, и агропрому, и нефтянке... Но давайте подождем, пока будут внесены правки в бюджет на этот год. Ведь он, как известно, рассчитан исходя из цены на нефть $95 за баррель, предусматривает профицит более 2 трлн рублей и расходы — 9 трлн. Сейчас уже ясно, что доходы будут на 40% меньше. И вы увидите в измененном бюджете существенно меньшую сумму на рекапитализацию банков. Что касается кредитования реального сектора, то мы наблюдаем спад в экономике, и он будет значительным по итогам года. Если идет спад, то соответственно падает спрос на продукцию целого ряда отраслей, замораживаются программы развития, сокращаются инвестиционные программы. Для чего же увеличивать кредитную активность? Ведь ясно, что в лучшем случае кредитный портфель российской банковской системы останется таким же, каким он был в прошлом году. В этих условиях государство просто замещает часть выпавших денег предприятий и населения, которые были внутри банковской системы. Если этого не делать, то кредитное сжатие будет происходить гораздо быстрее и экономический спад примет цепной характер. Поэтому надо сначала понять, способна ли сегодня отрасль генерировать средства для того, чтобы расплатиться с процентами по кредитам, а потом уже ее кредитовать.
Банк ВТБ, как известно, проводил «народное IPO». Люди покупали акции в расчете на их рост, а получили падение котировок. Что вы посоветуете своим акционерам?
Очевидно, что пару лет банковский сектор будет находиться, как и вся экономика, в трудном положении. Рассчитывать в это время на рост акций не приходится. Но с другой стороны, за прошлый год ВТБ и ВТБ 24 увеличили долю на рынке корпоративного кредитования, кредитования физических лиц, малого бизнеса, на рынке частных вкладов. Конечно, у людей к 
нам больше доверия, потому что мы государственный банк. Но хочется верить, что дело не только в этом, а еще и в том, что мы предоставляем всю линейку банковских продуктов по приемлемым ставкам. Так что могу сказать нашим акционерам, что к моменту окончания экономического кризиса роль ВТБ будет гораздо значительнее, чем в 2007 году, когда проводилось «народное IPO».
Бюджет не резиновый
Сколько банков останется в России после кризиса?
Будет консолидация, и очень значительная. Можно сослаться на пример Казахстана, который провел эту консолидацию раньше нас. ВВП Казахстана составляет 1/10 от экономики России. В Казахстане до финансовой реформы было 400–450 банков, теперь осталось 36. Значит, нам могло бы хватить 360 вместо нынешних 1300. Но специфика российской банковской системы в том, что у нас есть достаточно устойчивые региональные банки, которые либо работают с конкретной отраслью, либо по факту являются казначействами крупных или средних компаний. И они имеют все шансы пережить кризисные явления.
Каким будет экономический рост в стране в этом году?
Он будет отрицательным. Пока мы оцениваем падение ВВП в 3%, но может быть и больше.
Как глубоко будет падать промышленность?
По данным Госкомстата, падение в декабре составило 10,3%. Дальнейшее снижение потребления электроэнергии и грузооборота железных дорог в стране показывает, что декабрем дело не ограничится. Снижение производства продолжится и в последующие месяцы. В этой связи мне кажется, что правительство избрало ошибочную тактику, когда говорило, что у нас нет кризиса, а если есть, то очень незначительный. Оно ведь тем самым посылало неправильные сигналы экономическим агентам, и прежде всего госкорпорациям. Вместо того чтобы объяснять, что кризис — это надолго и всем надо рассчитывать прежде всего на свои силы, оно говорило: не волнуйтесь, мы вам поможем. Соответственно, менеджмент многих компаний ожидал помощи, вместо того чтобы действовать сообразно реальной ситуации, а помощь может и не прийти. Бюджет государства не резиновый.
Если бы вы сейчас снова оказались в кресле председателя бюджетного комитета Думы и вам принесли бюджет с «дырой» в $100 млрд, что бы вы делали?
«Дыра» может оказаться и больше $100 млрд... К сожалению, сейчас влияние парламента сведено к минимуму. И это печально, потому что парламент является площадкой для поиска баланса интересов различных слоев населения и лоббистских групп. И одновременно это фильтр для предотвращения необдуманных решений. А сейчас он такую роль не играет: де-факто все решения принимает правительство. Но если отвечать на ваш вопрос гипотетически, то в условиях, когда бюджетный дефицит неизбежен, я бы его ограничил разумными рамками. Считаю, что госбюджет должен прежде всего помогать людям, а не удерживать их искусственно на рабочих местах в терпящих бедствие предприятиях. Требуется помощь безработным, создание новых рабочих мест, максимально возможное освобождение малого бизнеса от налогов, развертывание программ общественных работ. Вот чем должно заниматься государство, а не прямой поддержкой отдельных компаний в ситуации, когда спрос на их продукцию падает.