В жизни женщины есть единственный процесс, который замечателен от начала и до конца. Это — ребенок.
Можно говорить, что это инстинкт, можно — что важнейшая заповедь, данная человеку Богом, — «плодитесь и размножайтесь», то, ради чего Всевышний отказался в конце концов от уничтожения человечества: попробовал один раз, посмотрел на этих «каждой твари по паре» и пообещал больше не экспериментировать. Когда Он есть во Вселенной. Когда Его нет — случается Холокост.
Казалось бы, люди, зная, что в жизни и так достаточно страданий, должны были ежедневно и ежечасно напоминать себе, что им дано это счастье — зачать, выносить, чувствовать… Восторг начала. Обладание, в котором цель — отдать. Сладость подчинения. Отказ от «я». Двое как один. И из этого — третий. Вот она первый раз шевельнулась. Ножка бугорком под кожей живота. Или — ручка? Мир обращен вовнутрь, что вокруг — почти неважно, важно — как ей там дышится? Достаточно ли воздуха? Хорошо ли бьется сердечко? Потом — мокренькое тельце на руке акушерки, длинная пуповина — она еще часть тебя, требовательный крик — еды! — она уже индивидуальность. Личико у груди, губы, приникающие к соску. Вглядываешься — глаза. Видишь — снова двое в одном. Но уже отдельно от обоих. Чудо. И всё потом — тоже чудо. Улыбка, первый шаг, пошла — пронзительное чувство: она уходит от меня. И так потом — всегда, но уходит чаще и дальше. А когда возвращается — гладит на ночь по голове, как когда-то гладила ее ты.
Поразившая меня когда-то фраза детского доктора Бенджамина Спока: «Родители — тоже люди» — в смысле, что ребенок им не должен мешать. А зачем же тогда рожать, если не для того, чтобы он/она «мешали»? Наставление всезнающих: «Ты балуешь ее! Потом будешь расплачиваться». Любви много не бывает. Ранжировать ее — для кого? Для своего ребенка? Испортить любовью нельзя, только — недостатком ее. Когда ребенку любви не хватает, он начинает требовать ее: криком, шкодничеством, грубостью — заметь! Мне тяжело, мне плохо, мне одиноко, мне так не хватает твоей — мамы-папы — любви. Дикие цифры: дети подвергаются насилию в 75% российских семей, 200 тыс. детей живут в детских домах, 120 тыс. новых сирот только в 2008 году и лишь меньше 10% обрели себе семьи. Люди, ау, что с вами? Вы пришли в этот мир, чтобы привести в него и сделать счастливыми своих детей — как же можно их бить, как можно от такого подарка отказываться? Ведь ничего лучше и никогда не будет. Деньги — сгорят, яхты — уплывут, дома постареют и разрушатся, любимые женщины и мужчины — уйдут. Кто — к другим, кто — туда, куда почтового сообщения нет. И только это одно — бесконечным фильмом перед глазами: вот ей год, вот десять, выпускной, «его зовут…», «мамочка, я так по тебе соскучилась…» Счастье.
Почему люди могут не любить своих детей? Не понимаю. Верно, потому что не любят себя и видят в собственных детях свое отражение. Постоянно себя ненавидеть — это шизофрения, легче — не любить часть себя? Почему бросают собственных детей? Непостижимо. После страшного землетрясения в Спитаке сирот не было — ни одного: всех разобрали по семьям. В Армении нет детских домов, и в Израиле нет, и в Италии. А в России — 1500. Так встаем с колен? Кто же тогда поддержит, когда будем падать? Кто погладит по руке, прикроет глаза, проводит туда? Самое трудное в смерти — это расставание со своим ребенком. От восторга до печали прощания: так завершается то, ради чего человек приходит в мир и живет. И твой ребенок повторяет, продолжает твой путь: восторг начала, обладание, чтобы отдать, сладость подчинения, первый крик…