Я к этой женщине хотел подойти давно. Даже целую историю про себя придумал: как я подойду, послушаю немного ее игру, потом задам невинный вопрос… Ничего такого, просто очень уж меня заинтересовало: как можно играть целый день на арфе… в поликлинике?
Поликлиника, кстати, довольно известная, лечатся там помимо прочего народа известные артисты, певцы, и они, кстати, очень не любят, чтобы их узнавали, ходят с такими совершенно неузнаваемыми лицами.
И все это прекрасно понимают, никто к народным и заслуженным с глупыми вопросами не подходит: мол, вы к какому доктору, уважаемый?
Как вы уже поняли, поликлиника эта не простая, дорогое, можно сказать, заведение, и вот среди прочих чудес имеется там на первом этаже арфа с прилагающейся к ней арфисткой.
…Об этой арфе, собственно, и речь. Представьте себе: вот вы подходите к регистратуре платить за консультацию у специалиста (точных цифр называть не буду, поскольку сам хожу туда по страховке) или записываетесь на рентген грудной клетки, или, скажем, артрит у вас, или колики в области правого бока.
А тут арфа. Играет.
Затем в гардеробной усталые женщины принимают у вас пальто, охранник вежливо, но строго просит надеть бахилы, к лифту целая очередь, какая-то мамаша уговаривает ребенка не бояться уколов…
И арфа. Древнегреческое, можно сказать, искусство.
Почему, кстати, арфа? А не скрипка? Или не целый струнный квартет? Или не саксофон?
Ну, короче, я подошел все-таки к этой женщине.
Вопрос, правда, я придумал совершенно идиотский:
— Скажите, а для арфы есть специальный репертуар?
Она улыбнулась:
— Ну как для любого инструмента, наверное.
— Ну почему, — упорствовал я, — есть же переложения.
— Ну есть…
— А вам вообще как здесь? Комфортно, некомфортно? — задохнулся я от собственной наглости.
Она посмотрела на меня как-то очень быстро, из-под очков. И отвела глаза.
— Как вам сказать, — продолжая играть, ответила мне арфистка. — Это зависит от… самоощущения человека. Вообще-то я здесь не одна. Нас семь человек всего, по очереди работаем.
Больше спрашивать было, собственно, не о чем. Я поклонился и вышел на улицу.
Ничего против арфы я, собственно говоря, не имел. Ну арфа и арфа. Сама идея мне была в общем-то понятна: чтобы нас, всех таких нервных и больных, слегка успокоить. Настроить на благородный, а не на скандальный какой-нибудь лад. Чтобы плач ребенка или шлепанье мокрой швабры об пол при влажной уборке не создавали неправильного эмоционального фона.
Чтобы все было красиво. Позитивно.
Этой же цели в данном учреждении служит дизайн туалетов (некоторые унитазы круглые и белые, а некоторые квадратные и оранжевые), фонтан с писающими мальчиками в урологическом отделении, телевизоры на каждом этаже, автоматы с чистой водой и крепким кофе, да и многое другое. Это, кстати, не такое маленькое дело, скажу я вам, когда действительно болеешь или лечишься, и ходишь, условно говоря, на уколы каждый день. Тут и отсутствие очередей, и квадратные унитазы, и запах кофе в коридоре — все воспринимаешь с большой благодарностью, с ужасом вздрагивая при мысли о том, как бы ты себя сейчас чувствовал в настоящем советском учреждении.
Короче, «позитив», то есть слово, от которого я каждый раз вздрагиваю, в данном конкретном случае был мне совершенно понятен. Кстати, границы и смысл этого слова все время расширяются, буквально на глазах. Это и оптимизм, и энергия, и нравственность, причем такая, с большой буквы, словом, практически все. Включая арфу и квадратные туалеты.
…Но судьба арфистки и ее арфы все-таки не давали мне покоя.
Многое еще не спросил я у нее: одна у них арфа на семерых или у каждой своя? Уносят ли они ее домой или оставляют здесь, в подсобке, среди медицинских аппаратов и перевязочного материала? Дорогой ли это инструмент и не страшно ли его оставлять, какая вообще оплата и входит ли туда страховка; да и вообще — зачем тут музыка?
…В следующее воскресенье я опять зашел на укол и поразился тому, как странно в этот неурочный день выглядела моя поликлиника. Арфы в выходной день не было.
Но всюду были рассыпаны конфетти и лежали длинные связки надувных шариков. Так выглядит ночной клуб перед приемом гостей, собирающихся отмечать день рождения. Пульт звукооператора недвусмысленно говорил о том, что будут, обязательно будут танцы. А видеотехника — о том, что все это еще будут и снимать для истории.
— Что тут у вас происходит? — спросил я проходящую медсестру и осторожно перешагнул через шарики.
— День рождения у нашей организации. Юбилей. Будем вечером отмечать, — вздохнула она, намекая на то, что у нее-то день — совершенно рабочий.
— Ну, поздравляю! — сказал я, все так же осторожно обходя макет пиратского корабля с маленьким пушечным лафетом и «Веселым Роджером» на корме.
Зажмурив глаза и представив себе, как главврач и заведующая терапевтическим отделением будут, обнявшись, распевать веселые пиратские куплеты (двенадцать человек на сундук мертвеца), а персонал — весело смеяться, я почему-то перестал тяжело задумываться о судьбе моей арфистки (вернее, арфисток). Мне как-то совсем полегчало на душе. Так надо! А почему — я не знаю.