Пациенты тюремной больницы Владимир Поздняков (слева) и Игорь Рощин хотели бы лечиться на воле
«Вчера одного жулика в срочном порядке госпитализировали. Ему нужно было сделать компьютерную томограмму. К нам его привезли из СИЗО-4 с нарушением сердечного ритма. Мы его быстро вывезли в 20-ю больницу, конвой поставили. А теперь нужно другого жулика вывезти на больницу, а СИЗО-4 свой конвой не присылает», — сетует начальник СИЗО «Матросская Тишина» Фикрет Тагиев и добавляет: «Что делать, у меня здесь не просто тюрьма, здесь больница».
Не просто тюрьма
Знаменитая на всю Россию, а после 16 ноября 2009 года (когда там погиб юрист фирмы Hermitage Capital Сергей Магнитский) и на весь мир, больница «Матросской Тишины» может принять у себя семьсот больных заключенных. Но, как правило, лечебница заполнена наполовину. Больничные палаты в «Матросске» почти ничем не отличаются от жилого корпуса. Разве только тем, что в больнице не встретишь густонаселенных камер, как в обычных корпусах, где в одной камере может содержаться двадцать человек. Главный врач больницы Сергей Мазуров рассказал The New Times, что за девять месяцев этого года в «Матросске» умер двадцать один заключенный. «Половина всех умерших — больные туберкулезом и СПИДом, — уточняет Мазуров. — А 30% смертей, как правило, происходит от сердечно-сосудистых и легочных заболеваний».
«После смерти Трифоновой (см. справку на стр. 35) из УФСИН Москвы пришло распоряжение составлять списки тяжелобольных, которых следовало бы освободить из-под стражи, — рассказывает Фикрет Тагиев. — В августе мы составили такой список из девяти человек и разослали врачебные справки по каждому больному в органы следствия, за которыми эти заключенные числятся».
Начальнику «Матросской Тишины» никто из следователей не ответил. Меру пресечения ни одному из девяти тяжелобольных не изменили. Двое заключенных из этого списка умерли. Оба от туберкулеза и ВИЧ. 34-летний Борис Скатертный обвинялся в вымогательстве и избиении своего соседа. А 40-летний Султанов — в краже мобильного телефона на вокзале. Оба они были переведены в больницу «Матросски» из других московских СИЗО уже в очень тяжелом состоянии. В тюремную больницу их привезли умирать. Ни следователи, ни родственники их не посещали. Передач они не получали.
Умереть дома
По действующему законодательству тяжелобольные подследственные не имеют права на освобождение из-под стражи по болезни. Актировать* * Освободить в связи со смертельным заболеванием. по решению суда можно только осужденного.
Именно эту лакуну в законодательстве призван исправить президентский законопроект, который депутаты собираются принять уже в октябре. Для него Минздравсоцразвития составило перечень тяжелых заболеваний, препятствующих содержанию подозреваемых или обвиняемых под стражей. Он не сильно отличается от перечня заболеваний, который препятствует отбыванию наказаний и служит основанием для освобождения из колоний уже осужденных. (см. справку на стр. 35)
Решение о медицинском освидетельствовании подозреваемого будет выносить тот следственный орган, в производстве которого находится уголовное дело. Подтверждать диагноз должна врачебная комиссия, состоящая из тюремных врачей (если подозреваемый уже находится под стражей и болезнь развилась у него в неволе), или врачебная комиссия, состоящая из гражданских врачей. Но выбирать комиссию в любом случае будет следователь. И здесь правозащитники видят проблему.
«Вполне допускаю, что следователь может потребовать, чтобы диагноз был подтвержден тюремными врачами. А мы знаем, что бывали случаи, когда следователи оказывали давление на врачей. Так было, например, в случае с Верой Трифоновой, — говорит председатель ОНК Москвы* * Общественная наблюдательная комиссия, которая посещает СИЗО и ОВД Москвы и проверяет соблюдение прав содержащихся под стражей. Валерий Борщев. — Поэтому должна быть независимая медицинская экспертиза. Чтобы решение принимали независимые, а не прикормленные следствием врачи. Кроме того, перечень заболеваний для освобождения подследственных из-под стражи должен быть расширен с учетом условий содержания. Ведь их отпускают не на свободу, а просто избирают им другую меру пресечения, например, домашний арест или залог. И Сергей Магнитский, и Вера Трифонова попали в СИЗО, не имея тех заболеваний, которые развились у них в тюрьме и от которых они в итоге скончались».
Если закон будет принят и страдающие тяжелыми и хроническими болезнями получат право, даже будучи под следствием, лечиться в гражданских больницах или умирать дома среди близких, а не в тюремных камерах, это все равно благо. Потому что то, что происходит сейчас в той же самой «Матросске», производит тяжелое впечатление.
Круговая порука
Игорь Рощин сидит в СИЗО «Матросская Тишина» с 19 января 2010 года. Его арестовали накануне вынесения приговора его старшему брату, гендиректору компании «Третий Рим» Олегу Рощину — 18 лет лишения свободы по статье «контрабанда» (см. The New Times № 17 от 24 мая 2010 года). Правда, через несколько месяцев Мосгорсуд изменил приговор, оставив 8 лет лишения свободы. Но к тому времени против Олега Рощина и его младшего брата было заведено уже новое уголовное дело, которое сейчас расследует Главное следственное управление при ГУВД Москвы. Олег Рощин рассказал The New Times, что его младший брат занимался в «Третьем Риме» вопросами логистики, но был уволен в 2006 году и о делах фирмы ничего не знает. «На моего брата оперативники давят, чтобы он дал против меня показания», — говорит Олег.
Еще до ареста Игорь Рощин перенес две онкологические операции. Ему дважды вырезали меланомы: сначала на правой стопе, а потом на голени.
В больничное отделение так просто не войдешь
«Зимой в камере было 11 градусов. И у мужа снова появились меланомы, — рассказала The New Times жена Игоря Светлана Рощина. — Четыре месяца они обещали, что свозят его к онкологу, потом стали говорить, что сделают операцию. В суде, когда продлевали меру пресечения, мы просили, чтобы его отпустили под залог. Мы продали квартиру и собирались внести деньги. У нас четверо маленьких детей, и им нужен здоровый отец. Я очень хотела, чтобы ему сделали операцию в гражданской больнице».
Но все вышло не так, как надеялись Рощины. «21 сентября мы вывезли Рощина в онкодиспансер № 1, врач визуально определил, что у него не злокачественные образования, и не захотел в онкодиспансере делать биопсию, — объяснил The New Times главврач больницы «Матросская Тишина» Сергей Мазуров. — Наш хирург взял биоматериал, и мы все-таки отослали его на исследование в онкодиспансер № 1. Через неделю пришел ответ: рецидива нет, онкологии нет». Ни Игорь Рощин, ни его семья не верят результатам исследования. Они удивлены, почему в онкодиспансере не сделали операцию по удалению меланом, как собирались раньше.
«Все это очень странно, — говорит Светлана Рощина. — Я уверена: оперативники боялись, что нам удастся добиться освобождения Игоря под залог, с учетом его онкологического заболевания, и тогда они не смогут на него давить, чтобы он оговорил своего брата». «Родственники могут требовать повторного исследования биопсии в другой лаборатории. Бывает, что гистологи ошибаются», — объясняет главный врач московского хосписа Вера Миллионщикова.
Самое страшное в тюрьме не то, что там недостаточно квалифицированных врачей и не хватает современного медицинского оборудования. Хуже то, что в тюрьме никто никому не доверяет: зэки не верят ни врачам, ни тюремщикам, а те не верят зэкам, считая, что большинство из них — симулянты.
Предприниматель Михаил Шелеснов рассказал The New Times, что ему предъявили обвинение, когда он находился на больничном. Его взяли под стражу в июле, и он уже несколько раз оказывался в стационаре «Матросской Тишины». «Следователь знает, что у меня целый букет хронических заболеваний, она даже врачей допрашивала, которые меня лечили на воле, — рассказывает Шелеснов. — Но она мне сказала: «Если ты здесь сдохнешь, так тебе и надо».
В свою очередь, один из сотрудников «Матросской Тишины» сообщил The New Times, что когда состояние Шелеснова стабилизируется и его переводят в камеру, он специально не принимает таблетки, которые ему прописывает врач: «Добивается, чтобы у него начался гипертонический криз и его опять перевели в больницу. А потом адвокаты потащат в суд справки о его тяжелом состоянии здоровья».
«В тюрьме вы никогда не разберетесь, там круговая порука, — сказал в интервью The New Times Василий Алексанян.* * Бывший вице-президент ЮКОСа. Арестован в 2006 году. В конце 2008 года больной СПИДом, раком и туберкулезом Алексанян был освобожден из-под стражи под залог. Если бы после моего случая были какие-то радикальные изменения, то и Сергей Магнитский был бы жив, царствие ему небесное. Тюремщики день и ночь думают, как бы им от ответственности уйти. Бумажки лепят. В «Матросске» не надо инспектировать камеры. Там надо просто в морг зайти и спросить: а это кто, а это кто?»
Умереть в колонии
58-летний Владимир Поздняков умирает. Он уже почти не встает с постели. Рядом с подушкой — зеленый файл с приговором и маленькими бумажными иконками. Тверской районный суд приговорил Позднякова за кражу смартфона стоимостью 11 тыс. рублей к двум годам лишения свободы в колонии общего режима. По существующему закону Поздняков может быть освобожден из-под стражи. У него 4-я стадия рака прямой кишки. Но чтобы ее подтвердить, Позднякову нужно сделать гистологию. «Я больше не хочу. У меня уже один раз гистологию брали. До сих пор кровь идет», — говорит он.
Если Поздняков не согласится сделать анализ в «Матросске», его отвезут в колонию. А он и хочет именно туда. Родным он о себе не сообщает. И умирать ему, кроме как в колонии, по всей видимости, больше негде.
Предприниматель Вера Трифонова
умерла в больнице «Матросской Тишины» 30 апреля 2010 года от острой сердечной недостаточности. Она была больна тяжелой формой диабета и нуждалась в регулярном проведении гемодиализа, который ей не могли обеспечить в условиях СИЗО. О том, что Трифонова тяжело больна и ее нужно освободить из-под стражи, писали газеты и говорили ее адвокаты. Суд регулярно отказывал предпринимательнице в освобождении под залог (см. также The New Times № 14 от 19 апреля 2010 года).
Если закон будет принят,
то следователи не смогут в суде ходатайствовать о санкции на арест обвиняемых, страдающих онкологическими заболеваниями IV-й степени, острым лейкозом, прогрессирующим двусторонним туберкулезом легких, сахарным диабетом, осложненным хронической почечной недостаточностью в терминальной стадии или другими смертельными заболеваниями.