О том, что Гоголь был странным человеком, известно не только литературоведам и не только в России. Во французском городе Пуатье, с которым Гоголь никоим образом не был связан, на стенах некоторых домов рисуют граффити: характерный профиль Николая Васильевича. Оказалось, что Гоголь для жителей города — символ странности. И если подростки, забавляясь, хотят сказать, что вот в этом доме живет странный мальчик или странная девочка, то рисуют на стене через трафарет профиль Гоголя, а под ним пишут соответствующее имя — Justin, например. Они, может быть, и не читали Гоголя никогда и не знают, кто это такой. Но если ты странный — значит такой, как Гоголь...
Великий паспорт
Вот, скажем, со своим заграничным паспортом писатель находился в каких-то до крайности необычных отношениях: пересекая границы, Гоголь не желал показывать паспорт полицейским. На требование представителей власти Николай Васильевич раздраженно отвечал, что паспорт у него имеется, но предъявлять его он не собирается. Завязывался скандал. Через некоторое время Гоголь начинал вдруг задушевным и мягким тоном высказывать свое отношение к высшим и высочайшим властям Австрии, Италии, Швейцарии: ругал их на чем свет стоит. Но по-русски. Полицейские, не понимавшие ни слова, решали по тону, что таким образом Гоголь извиняется. Поражаясь внезапной перемене, произошедшей со странным пассажиром, они обескураженно застывали на месте. А писатель, не умолкая ни на мгновение, пятился к дилижансу, объявлял кондуктору, что можно следовать дальше и уезжал под тихое бормотание ошеломленных полицейских: «Господин... попрошу... паспорт».
Но на этом дело не кончается. Гоголь пишет письмо государю, где просит, чтобы ему выдали особый, необыкновенный паспорт: «Я осмеливаюсь просить Ваше Императорское Величество о высочайшем повелении Вашем выдать мне пашпорт на полтора года, особенный и чрезвычайный, в котором бы великим именем Вашим склонялись все власти и начальства Востока к оказанию мне покровительства во всех тех местах, где буду проходить я».
Кажется, что вся эта история, которая подтверждается воспоминаниями друзей Гоголя, его письмами, — просто блажь, доведенная до абсурда. Но надо вспомнить, что дорога для Гоголя — нечто чрезвычайно важное. Постоянное перемещение для писателя — это своеобразное бегство от смерти. А может быть, наоборот, — репетиция пути на тот свет, к небесам, к раю. И на такой дороге паспорт нужен действительно «особенный и чрезвычайный».
Перемены воздуха
Гоголь был потрясающим чтецом своих произведений, на его читки люди ходили, как на спектакль. Кто-нибудь из близких друзей Гоголя мог, например, созвать к себе домой публику, пообещав (разумеется, с согласия автора), что приедет Николай Васильевич и будет читать главы из «Мертвых душ». На улице — зима, метель, но гости собираются, предвкушая интересный вечер. Гоголь выходит к затаившим дыхание слушателям, окидывает их неприветливым взглядом и твердо говорит, что сегодня ничего читать не будет. Все — в замешательстве, ждут объяснений... В чем причина? Неизвестно. То ли Гоголь увидел кого-то, то ли вспомнил о чем-то... Он ведь был невероятно чувствителен ко всему — к общему настроению города, домам, к лицам, мелькающим в уличной толпе, даже к воздуху! В письме Михаилу Погодину, например, Гоголь жалуется на то, что дорога из Австрии в Италию не подействовала на него исцеляюще. Почему? «Тут мало было перемен воздуха», — объясняет он.
Урочный час
Еще одна «странность», или лучше сказать — великая тайна Гоголя: обстоятельства его кончины, о которых написана масса статей и исследований. От какой именно болезни умер писатель? От тифа? Или от общего изнеможения, вызванного голоданием во время поста? Но ведь к умирающему Гоголю в доме графа Толстого на Никитском бульваре приходили известнейшие московские врачи того времени — светила, профессора. Они пытались поставить диагноз, но не могли найти никакой определенной болезни. А Гоголь умирал. Скорее всего, он умирал оттого, что перестали писаться «Мертвые души». Объясняя в 1846 году, почему он сжег уже написанные главы «Мертвых душ», Гоголь писал, что придет «урочный час», и то, что создавалось пять лет, будет написано за несколько недель. И в этом не было никакого преувеличения. Гоголь действительно обладал такой возможностью. Но «урочный час» не приходил. Зато продолжались «странные случаи». Однажды, например, Гоголь сказал сыну актера Щепкина, что закончил работу над «Мертвыми душами». Щепкин в тот же день сообщил об этом на обеде у Аксакова, где присутствовал и Гоголь: «Господа! Поздравьте Николая Васильевича. Он окончил вторую часть «Мертвых душ»!» На что Гоголь вдруг вскочил и воскликнул: «Что за вздор! От кого ты это слышал?» Щепкин обескураженно пролепетал: «Да от вас же самих; сегодня утром вы мне сказали». Но Гоголь тут же рассеял все сомнения: «Что ты, любезный, перекрестись. Ты, верно, белены объелся или видел во сне...» Что это? Ложь? Возможно, причины столь странного поведения писателя в том, что утром с Щепкиным разговаривал один Гоголь, а днем, на обеде — совсем другой. Уже не веривший в то, что «урочный час» все-таки наступит...
Противоположности
Необычность личности Гоголя можно объяснить соединением внутри него двух разнонаправленных устремлений. С одной стороны, Гоголь был глубоко верующим человеком. Главное, что его поддерживало в жизни, — это молитва. И не просто молитва, а самая горячая, подкрепленная искренним желанием служить Богу. Еще Жуковский говорил, что если бы Гоголь не был литератором, он стал бы монахом. А с другой стороны, у Гоголя был ярчайший писательский талант, придававший его натуре поразительный артистизм. Две эти противоположности постоянно сталкивались, как шаровые молнии, и из этого столкновения, как искры, рождались его юмор, его философия, его гений, его лукавство. Он, например, мог в одно и то же время говорить о небесной красоте Анны Михайловны Виельгорской, в которую, как полагают исследователи, был влюблен, и писать ей: «Вы нехороши собой».
Резкие смены настроения или неожиданные для окружающих реакции в Гоголе проявлялись с огромной силой, потому что его гений, как кристалл, преломлял и многократно увеличивал обычные человеческие странности. И через них можно попытаться разгадать особое устройство души Гоголя, даже «состав» его вдохновения…