Тех итогов, которые к концу 2025 года ждали многие (во всяком случае я больше всего жду), а именно окончания войны — не случилось. В воскресенье во Флориде встретились президент Украины Владимир Зеленский и президент Соединенных Штатов Америки Дональд Трамп. Перед этим Трамп, как у него заведено, позвонил Путину. И сразу после этого звонка к журналистам вышел помощник российского президента по международным делам Ушаков, который сказал, что Украине нужно максимально быстро вывести свои войска из Донбасса, уйти из Донбасса и отказаться от всех своих территориальных претензий на Донбасс. Когда Владимир Зеленский и Дональд Трамп выступали на пресс-конференции после переговоров, Зеленский сказал, что они все обсудили и договорились «на 90 процентов», но еще остаются нерешенные проблемы. Очевидно, что вопрос территорий — та самая нерешенная проблема. Трамп также сказал о том, что территориальная проблема остается, но надо понимать, что может быть лучше сейчас согласиться, поскольку дальше, возможно, у Украины заберут еще больше земли. Он имел в виду, что Путин не собирается останавливаться, что Путин будет продолжать бомбить Украину и тем заставлять Зеленского пойти на территориальные уступки.
Встрече в воскресенье предшествовали совершенно оголтелые бомбежки украинских городов, прежде всего Киева и Одессы. В Киеве большая часть города осталась без света. В Одессе ситуация тоже очень тяжелая. «Нью-Йорк Таймс» опубликовала большой репортаж из Одессы о том, как там живут люди, когда практически нет тепла, не работают лифты, нет горячей воды. Совершенно очевидно Путин поставил своей задачей до конца разрушить энергетическую инфраструктуру Украины и заставить людей просто бежать из страны. В очередной раз убили ребенка, Кристине было 4 года, она погибла в Житомирской области в результате российского налета. Только по Киеву запустили больше 400 дронов и 50 ракет. Россия, конечно, должна в ноги кланяться председателю Си: через Китай идут поставки чипов, которые необходимы для производства этих ракет-убийц.
Война без передышки
Путин в очередной раз встретился с генералами, опять в камуфляже. Он всячески подчеркивает, что он не просто верховный главнокомандующий, а он руководит этой победной поступью российских войск, которые захватывают дома и села на востоке Украины. Путин дал понять, что не собирается останавливать войну, он готов прекратить огонь только после того, как будет подписано какое-то мирное соглашение.
Зеленскому, видимо, придется согласиться на какие-то уступки на Донбассе, потому что войну на истощение Украина у России выиграть не может: в России в четыре раза больше населения, экономика переведена на военные рельсы и Путину наплевать, сколько гражданских он убьет
С другой стороны, ему тоже нужна передышка. Ситуация с экономикой очень тяжелая. Ситуация в бизнесах очень тяжелая. Он блефует, делает вид, что у него все прекрасно. У него, может, и прекрасно, но у остального населения страны не так все здорово. И поэтому мне кажется, что в наступающем году, даже в ближайшие месяцы все-таки о чем-то договорятся. Возможно, мы увидим вариант Кипра. Может быть, это будет вариант двух Корей. Хотя очевидно, что несмотря на то что Европа предоставила Украине заем на 90 миллиардов долларов, и это позволяет покрыть долги украинского бюджета и платить за оружие, тем не менее для корейского варианта, как об этом говорил у нас дипломат Борис Бондарев*, должны быть еще некоторые условия, нужны гарантии подобные тем, которые в свое время были предоставлены Южной Корее. Так или иначе, а Зеленскому, видимо, придется согласиться на какие-то уступки на Донбассе, потому что войну на истощение Украина у России выиграть не может: в России в четыре раза больше населения, экономика переведена на военные рельсы и Путину наплевать, сколько гражданских он убьет.
Украина тоже осуществляет удары по российской территории, прежде всего по НПЗ, по нефтяным хранилищам, по военным заводам. Но, как пишут наблюдатели, гражданские потери среди российского населения в разы меньше, чем среди гражданского населения Украины. Зеленскому предстоит избираться, и он не может не думать о том, что происходит с людьми. Хочется пожелать украинцам сил, они показали всему миру, что они великая нация, которая способна сопротивляться значительно более сильному противнику, способна бороться за право быть независимой суверенной страной.
Прощание
На прошлой неделе на 84‑м году жизни от нас ушла Ирена Стефановна Лесневская, которая была основательницей журнала «Нью Таймс». Историю создания журнала мы подробно рассказали на нашем портале. Я же хочу немного рассказать о самой Ирене Лесневской. На одной из годовщин журнала «Нью Таймс» (а мы отмечали чуть ли не каждый год, потому что все время ждали, что нас закроют) кто-то сказал такую фразу: «О свободе говорят многие, Лесневская из тех редких людей, кто в нее инвестирует». Это абсолютная правда. В 1991 году, после неудавшегося переворота, она начала выпускать телепрограммы под брендом РЕН-ТВ, а в 97‑м это был уже отдельный канал REN-TV. «Рена» — это имя Лесневской. Потом началась история «Нью Таймс».
Ирена Стефановна была человеком совершенно удивительным. С очень непростой судьбой, которая — только в сказках, по-моему, так бывает — несмотря на дикие трудности, которые приходилось преодолевать, в общем была успешной. В том смысле, что она хотела создать телевизионный канал — и она его создала. Она хотела для всех сделать «кислородную подушку» в виде журнала — она это сделала. Она воспитала замечательного сына, который был главной любовью ее жизни. Она трижды была замужем, у нее было миллион воздыхателей, много-много очень известных людей преклонялись перед Лесневской.
Она родилась во время войны в 1942 году в Казахстане. Там в ссылке был ее отец Стефан Лесневский. Ее дед Ян Лесневский был известным польским коммунистом, сидел в разных тюрьмах и ссылках вместе с Дзержинским, создателем кровавого института ВЧК. И когда наступил 1937 год, естественно, как это было принято у товарища Сталина, его посадили и расстреляли в одной из московских тюрем. Как рассказывал брат Ирены Стефановны Станислав Лесневский (он был старше ее на 7 лет и очень много занимался воспитанием Ирены, по ее словам), польская семья деда не слишком любила их мать. Она была еврейкой, и, как сказал в интервью мне Станислав Лесневский — ну что поделать, поляки не любили евреев, евреи не любили поляков.
Ирена росла сначала в Казахстане, в этой ссылке. Жили они безумно бедно. Отец ее в Москве учился в энергетическом институте, знаменитом МЭИ. Его арестовали прямо на глазах сына, и потом они с мамой приехали к нему в Урлютюбский район Казахстана. Стефан Янович Лесневский получил пять лет административной ссылки, для сына расстрелянного «врага народа» это был, в общем, вполне вегетарианский срок. В этой ссылке и родилась Ирена Лесневская. Потом они вернулись в Москву, жили в коммунальной квартире в Газетном переулке.
Дед Ирены Стефановны по материнской линии Яков Маркович Гольдштейн был часовщик. (Ян Лесневский, кстати, был сапожником, и когда после революции ему предлагали какие-то должности, он отказался и продолжал заниматься сапожническим делом.) А Яков Гольдштейн был часовщиком. Как-то Ирена, которая не слишком распространялась по поводу собственного еврейства, показала мне альбомы: у нее в роду были и раввины, жили они в хасидском местечке на Полтавщине, в Украине. Большая часть Гольдштейнов перед Первой мировой войной уехала в Америку, а дед Ирены Стефановны зачем-то остался в царской России. В 1924 году они переехали в Москву, поселились на Трубной, и там дед открыл свою небольшую часовую мастерскую.
Мама Ирены Стефановны зарабатывала тем, что преподавала немецкий язык, репетиторствовала, а потом работала в школе для детей с особенностями развития, как мы сказали бы сейчас. Конечно же, денег было немного, поэтому Ирена совсем еще в юном возрасте начала работать: в какой-то лаборатории, в детском саду, в пионерском лагере. А потом она влюбилась. Как она сама говорила, это было сумасшествие. Она влюбилась в знаменитого политзека и писателя Владимира Максимова. По-моему, это была любовь на всю жизнь. А жизнь была очень трудная, потому что Максимова не печатали, как не печатали многих других замечательных и талантливых писателей, которые в результате свою жизнь опускали в стакан с водкой. Их всех можно было бесконечно видеть в Центральном доме литераторов на улице Герцена, где подавали закуску из квашеной капусты, и там они киряли страшным образом. Максимов был запойный, он запивал недели на две, продавал все что было в доме. Это продолжалось 12 лет, до того момента, когда в КГБ Максимову объяснили, что либо он уезжает к чертовой матери, либо они его сажают. Максимов уехал, оказался в Париже. И в Париже он начал издавать знаменитый журнал «Континент». А Лесневская имела все удовольствия преследования со стороны КГБ, которое ее очень упорно обрабатывало. Для этого в Союзе писателей был специальный человек, генерал Ильин, который очень хорошо умел разговаривать с писателями. В общем, это была трудная история...
Самый свободный канал
А дальше в какой-то момент начинается телевизионный период Лесневской. Она пришла на Центральное телевидение (никакого другого, собственно, не было). И была программа «Кинопанорама». Писала тексты, режиссировала эту программу, но, по-моему, до 1988 года ее фамилия не появлялась в титрах. Они долго делали программу с Эльдаром Рязановым, который вел «Кинопанораму». А потом случилось то, что случилось: перестройка, свобода, РЕН-ТВ, Лесневская делала различные программы, в том числе веселые, как «Белый попугай» с Никулиным, Аркановым, Гориным, с лучшими сатириками страны.
Годы зарождающегося капитализма в России, жесткой борьбы за канал РЕН-ТВ, за рекламу, за место в обществе ее закалили
Насколько я знаю, она надиктовала книгу, это довольно откровенная книга, они делали ее вдвоем с Ольгой Кучкиной. В общем, это была очень жесткая жизнь. И Лесневская — человек умный, мощный, очень прагматичный, жесткий, иногда чрезвычайно жестокий. Я сама с этим столкнулась, когда Ирена Стефановна в 2013 году решила, что журнал «Нью Таймс» больше не нужен. А я позволила себе с этим не согласиться. В общем, годы зарождающегося капитализма в России, жесткой борьбы за канал РЕН-ТВ, за рекламу, за место в обществе ее закалили. Она делала интервью с Борисом Ельциным. Она первой сделала интервью с Наиной Ельциной. Она участвовала в кампании по выборам Ельцина в 96‑м году. И мы с ней потом много-много об этом говорили, насколько это была тяжелейшая ошибка для демократического развития России. Сначала на расстреле парламента в 1993 году, а потом на президентских выборах 1996 года, собственно, закончился демократический путь России. Люди в России увидели, что ничего не меняется, что какие бы слова ни произносились, власть как убивала, так и продолжает убивать, как не была способна провести честные выборы, так и не способна. Другой вопрос, что, конечно, невозможно даже сравнивать выборы, которые были при Борисе Ельцине, с тем что происходило потом при Путине, когда началась откровенная фальсификация результатов голосования, вбросы, подмены, недопуск оппонентов, недопуск оппозиционных партий и так далее.
К сожалению, во времена Бориса Ельцина были допущены страшные ошибки. И выбор подполковника КГБ СССР Владимира Путина в качестве преемника президента, как мне представляется, был вполне логичным результатом второго срока правления Ельцина, когда он стал приближать к себе все больше и больше чекистов. Я хорошо помню, как мы с Иреной Стефановной сидели у нее дома в ночь, когда в марте 2000 года прошли первые, единственные более-менее чистые, выборы Путина. Единственные. И мы с ней говорили о том, как могло случиться, что в стране, которая потеряла миллионы людей репрессированными, расстрелянными и убитыми начиная с красного террора 1918 года, когда шло просто постоянное уничтожение собственного народа и собственной страны, могли выбрать президентом выходца из КГБ.
На протяжении всей нашей совместной работы над журналом Лесневская никогда не позволяла себе никаких цензурных ограничений
Возвращаясь к Лесневской, 12 февраля 2007 года на прилавках киосков появился первый номер The New Times с Джеймсом Бондом на обложке и заявленной главной темой номера: «Кто и почему убил Александра Литвиненко?» Так Ирена задала планку, что запретных тем нет, а это была совершенно запретная тема, потому что все понимали, что приказ убить бывшего сотрудника ФСБ из отдела по борьбе с террором исходил с самого верха, что такие приказы отдавали только первые лица государства. Все отлично понимали, что Лесневская сильно рискует, начиная журнал с этой темы. Тем не менее на протяжении всей нашей совместной работы она никогда не позволяла себе никаких цензурных ограничений. После очень жесткого материала «Черная касса Кремля», о том как в парламентскую кампанию 2007 года деньги чемоданами свозились в администрацию президента, а потом <замруководителя администрации> Сурков распределял эти деньги всем партиям, и красным, и белым, и демократическим, и недемократическим, — одну из авторов, Наташу Морарь, не впустили в Россию на том основании, что она была гражданкой Молдовы, хотя она окончила социологический факультет, причем бюджетное отделение, Московского государственного университета. Ее депортировали из Домодедово и объявили угрозой национальной безопасности. Потребовалось 4 года 3 месяца, чтобы Наташу впустили в Россию. Все это прошло через Лесневскую, и никогда никакого упрека от нее не было, хотя она предупреждала, что «будет плохо». Потому что еще до этого, когда в третьем и четвертом номерах журнала вышел большой материал Ильи Барабанова* о том, как создавалась и как работала организация гопников и хунвейбинов «Наши», ей позвонил Владислав Сурков и сказал: уволь Альбац. На что Лесневская прямым текстом отправила его на три буквы.
Еще одна история про Ирену Стефановну связана с Алексеем Навальным**. В 2017 году, когда Лесневская уже никак не была связана с журналом и все кошмары и трудности нашего развода уже случились, Алексея Навального при выходе из помещения, где снимал какие-то комнаты Фонд борьбы с коррупцией***, ему плеснули в глаза зеленкой, в которую явно что-то было еще добавлено, после чего Навальный не мог смотреть на свет. Судя по всему, была повреждена сетчатка, у него до конца жизни был суженный зрачок. Врачи в Москве, и в институте Гельмгольца, и в других ему сказали, что надо ехать за границу делать операцию, иначе он останется слепым на один глаз, и что в Москве эту операцию сделать не могут. Не потому что не было хороших рук, руки были, но не было какой-то специальной аппаратуры. А у Алексея не было заграничного паспорта, его отобрали после того, как он год был под домашним арестом, ёпотом было дело «Кировлеса».
Это была не первая проблема, которую надо было решать, когда дело касалось Алексея. И я связалась тогда с одним своим очень хорошим знакомым, вхожим в разные верхи, и спросила совета, как мне действовать. Человек посоветовал написать письмо Михаилу Федотову, который тогда возглавлял Совет по правам человека при президенте Российской Федерации. Надо было действовать официальным путем через администрацию президента. Значит, надо было выйти напрямую на Федотова. И я понимала, что единственный, кто может договориться с Федотовым и кому он не сможет отказать, это Ирена Лесневская. Она позвонила Федотову и попросила его приехать к ней домой. В этом вся Лесневская. Федотов не мог ей сказать «нет». Но сказал, что хочет убедиться в том, что Навальный не врет, что у него действительно такая ситуация с глазом. И в доме у Ирены Стефановны Алексей Навальный и Михаил Федотов встретились. Федотов имел удовольствие убедиться в том, что Алексея покалечили по полной программе. Одновременно с этим я написала Дмитрию Пескову, пресс-секретарю президента, у него тоже были некоторые условия. Короче говоря, произошло то невероятное чудо, которое могла сделать только Лесневская. Она вообще была человеком, который умел делать чудеса. И я хорошо помню, как мне позвонил Алексей и сказал, что паспорт у него на руках. Остальное уже история. Ему очень хорошо сделали операцию в Испании. И хотя полностью вылечить глаз ему не могли, но тем не менее он им видел.
Правда против диктатуры
Еще из событий уходящего года, мне кажется, очень важно упомянуть потрясающий фильм, который вышел на Netflix. Он называется Cover Up, это документальный фильм, посвященный знаменитому журналисту-расследователю Сеймуру Хершу. Это тот самый Херш, который первым рассказал о том, как во Вьетнаме отдавались приказы об уничтожении как минимум двух деревень вместе с жителями — так делали нацисты. И это тот самый Херш, который раскопал и опубликовал в «Нью-Йоркере» историю «Абу-Грейба», когда американские охранники иракской тюрьмы издевались над заключенными.
Важнейшим инструментом сопротивления авторитаризму является правда. Она дает обществу инструмент не только контроля, но и борьбы с властью, которая всегда пытается скрыть информацию, всегда пытается обмануть
Мне это интересно было смотреть не только как журналисту, но и как человеку, который преподает авторитарные режимы и много думает о том, что президентская система, которая существует в Соединенных Штатах Америки, очень опасна с точки зрения перерождения в автократию, в диктатуру, как это происходило множество раз в Латинской Америке. В отличие от Европы, где практически все страны — парламентские республики. Я смотрела этот фильм и думала о том, что человек плох. Это лежит в основе политической философии. Прочтите Первую книгу Ветхого Завета, Торы, которая называется в христианской версии «Бытие», а в еврейской Библии это «Берешит», «Начало». Человек в естественном состоянии мало чем отличается от дикого животного. Нет ни морали, ни закона, ничего. Человек движим инстинктом самосохранения, инстинктом продолжения рода. И в этом смысле, как писали философы, он страшен и плох. И поэтому так важно, чтобы вокруг человека выстраивалось то, что мы сейчас называем институтами. Институты — это не только организации, не только правила, конституции, законы, но это еще и нормы и понятия. То, на чем основывается доверие между людьми, когда есть правила — даже не обязательно написанные, а неписанные правила жизни в обществе: что можно делать и чего делать нельзя.
И вот в этом документальном фильме очень хорошо видно, что важнейшим инструментом сопротивления авторитаризму является правда. Потому что правда, которая вскрывается такими журналистами, как Сеймур Херш, дает обществу инструмент не только контроля, но и борьбы с властью, которая всегда пытается скрыть информацию, всегда пытается обмануть. Свобода прессы — это важнейший институт, который является инструментом защиты и борьбы общества с любой авторитарной, диктаторской властью. Ровно поэтому, как мы с вами наблюдали в России, Путин начал с разгона НТВ, с уничтожения свободных СМИ. И ровно поэтому после убийства Ани Политковской в 2006 году Лесневская считала столь необходимым создать свободный журнал. Потому что без правды общество обойтись не может. Без правды бороться с диктатором, с автократом, с тираном могут только такие же диктаторы, автократы и тираны, как он сам.
Завтра взойдет солнце
В Советском Союзе не было у нас другого столь важного праздника, как Новый год. Это был единственный неидеологический праздник. И это был праздник надежды. Ну не может же быть все время так плохо. Должно же наступить, произойти что-то хорошее. Я думаю, что очень важно верить, что хорошее будет. Что бы ни происходило, Лесневская всегда говорила: и все равно завтра взойдет солнце. При всем том, что она много всего пережила и много в своей жизни видела горя и несчастья, она всегда верила в то, что завтра взойдет солнце, это была важная, очень важная мантра. Это единственное, что позволяет людям продолжать бороться и верить, что рано или поздно они победят.
Видеоверсия
* Евгения Альбац, Борис Бондарев, Илья Барабанов в РФ объявлены «иностранными агентами».
** Алексей Навальный до сих пор в списках «террористов и экстремистов».
*** Фонд борьбы с коррупцией (ФБК) в РФ считается «экстремистской» и «нежелательной» организацией.