В субботу вечером умерла Ирина Панкратова, журналистка, единственный и бессменный с 2019 года расследователь The Bell. Последние полгода она тяжело болела, но сражалась, как она умела, до последнего, рассказали коллеги.
Ирина Панкратова занялась расследованиями в середине 2010-х в родном Петербурге, причем в самых «непопсовых», но очень понятных людям темах — коммунальное хозяйство, уличная торговля, контрабандные сигареты. Работала в «Деловом Петербурге», откуда ушла, как только пришли новые владельцы, за которыми маячил Юрий Ковальчук, и в РБК.
В 2016 году Панкратова получила главную журналистскую премию Санкт-Петербурга «Золотое перо» за расследование «ИП городского масштаба. Как стихийная уличная торговля избегает проблем с полицией и чиновниками» в издании «Деловой Петербург».
Она не принимала компромиссы, не воспринимала цензуру ни в каком виде, поэтому пришла в The Bell, когда издание только начинало — потому что знала, что там не будет запрещенных тем.
Главными героями расследований Панкратовой были люди, которые построили свой бизнес благодаря близости к власти, а в последние годы — люди, зарабатывающие на войне. Она рассказывала о том, как устроена бизнес-империя «православного олигарха» Константина Малофеева, о бизнесменах, которые стали бенефициарами большого военного передела собственности, писала о том, как администрация президента придумывает фейки и подчиняет себе телеграм и тикток, и о том, кто ведет самые большие анонимные провоенные телеграм-каналы.
За свои расследования Панкратова четыре раза становилась лауреатом премии «Редколлегия».
Материалы Ирины Панкратовой становились базой для ее коллег — когда Рамзан Кадыров и Сулейман Керимов стали воевать за Wildberries, все цитировали расследование о том, как устроен бизнес Татьяны и Владислава Бакальчуков, а когда Роспотребнадзор стал массово закрывать магазины «Светофор» — статью о том, как построили свой бизнес владельцы сети братья Шнайдеры.
«Ира никогда не боялась работы. Наоборот, для нее работа была точкой сборки. При всей своей жизненной энергии она была очень ранима и в каких-то вещах беззащитна. Ей, наверное, тяжелее нас всех далась эмиграция. И понятно почему. Сначала, когда не осталось по-настоящему независимых СМИ в Питере, ей пришлось перебраться в Москву, тяжело в нее встраиваться, доказывать, что она чего-то стоит. А когда Москва стала домом, началась война и пришлось уезжать уже из страны. Когда ей становилось совсем грустно, ей бесполезно было предлагать выдохнуть, переключиться, взять отпуск — она почти всегда отказывалась, говорила, что работа давала сил, собирала и вытаскивала», — написал The Bell.
Как рассказали коллеги, уже тяжело болея, Ирина начала надиктовывать книгу — про себя, про то, как она стала журналисткой, как делала свои расследования. Она хотела, чтобы от нее что-то осталось, это давало силы бороться болезнью.
«Ира была очень хорошим другом, очень надежной, честной, искренней. Она бесконечно вытаскивала из передряг как близких, так и далеких знакомых, коллег, друзей друзей. Ей никогда было не лень и всегда было дело до чужих проблем. И она очень хотела, чтобы люди были вместе, а не порознь...
Про это и про себя она лучше нас рассказывает в своей книге. Мы сейчас соберемся с силами и обязательно ее выпустим», — написали ее коллеги.
Редакция NT приносит свои соболезнования родным, близким и коллегам Ирины Панкратовой.
* Признан в России «иностранным агентом».