Евгения Альбац*: Киев постоянно атакуют дронами. В Сумах попали в школу, в Одессе в торговый центр. В это время в Эр-Рияде, в Саудовской Аравии шел очередной раунд переговоров. Все, что мы знаем об этих тайных переговорах, это то, что в одной комнате, как я понимаю, сидят представители Украины и американцы, в другой комнате сидят представители Российской Федерации и американцы, и американцы бегают между кабинетами и пытаются как-то согласовать позиции. Что об этом говорят в Украине?
Иван Яковина: В Украине люди ждут, очень ждут. Кто-то говорит, что сейчас все закончится. Кто-то говорит, что не закончится никогда, пока жив Владимир Путин. Кто-то удивлялся, что в составе украинской делегации нет министра иностранных дел, но есть министр обороны, пытались вытащить из этого какие-то смыслы. На самом деле строгой информации нет, просто ждем.
Куда летят дроны
Евгения Альбац: Путин обещал прекратить огонь по энергетической инфраструктуре. Какая сейчас с этим ситуация в Украине?
Иван Яковина: Строго говоря, уже давно не велось огня по энергетической инфраструктуре, потому что по этой инфраструктуре били главным образом зимой, когда было холодно. Когда потеплело, перестали бить, потому что нашлись какие-то более подходящие для российской стороны цели, типа торговых центров и жилых домов. Потому что сейчас, если ударить по электростанции или подстанции, то конечно неудобство — остаться без света на некоторое время, но это не катастрофа, как могло бы быть зимой. По каким-то городам отключение электричества наверняка есть, но не глобально, как было раньше, что пол-Украины сидит без света. Такого нет давно.
Дроны летят относительно медленно, 100–200 км в час. Их часто сбивают, но из-за того что их много, некоторые достигают своей цели. Просто числом берут. И когда они достигают цели, 100 кг взрывчатки влетают в дом
Евгения Альбац: Мы читаем, что сейчас главные удары наносятся дронами. Объясните мне, рядовому необученному, и таким как я — что делают дроны? Они сбрасывают взрывчатку?
Иван Яковина: Дроны ничего не сбрасывают. Это небольшой самолет, в котором вместо груза, вместо пилота — центнер взрывчатки. Этот самолет летит по определенному маршруту. И в конечной точке маршрута находится какой-то объект, либо дом, либо магазин, либо электростанция, либо что-то еще. Дроны летят относительно медленно, 100–200 км в час. Их часто сбивают, но из-за того что их много, некоторые достигают своей цели. Просто числом берут. И когда они достигают цели, 100 кг взрывчатки влетают в дом. Вы понимаете, что дому от этого не очень хорошо, или магазину, или чему-то еще.
Это дрон-камикадзе, по сути дела. Во Второй мировой были японские самолеты-камикадзе, только сейчас не нужен пилот, там стоит электроника. И вот эта электроника его ведет, он прилетает в какое-нибудь здание и взрывается вместе с ним. Стоит такой дрон примерно 20 тысяч долларов в изготовлении, как автомобиль.
Евгения Альбац: Один дрон?
Иван Яковина: Да, но это копейки, потому что ракета для «Пэтриота», которой можно было бы его сбить, стоит миллион долларов и больше. То есть сбивать дроны ракетами «Пэтриот» очень невыгодно, они годятся для того, чтобы сбивать баллистические ракеты, одна баллистическая ракета сама стоит многие десятки миллионов. Дроны сбивают обычно пулеметами, скорострельными пушками, либо поднимаются вертолеты в воздух и из вертолетов по ним стреляют, либо как-то еще, но более простыми и дешевыми средствами. Сбить не так сложно. Проблема в том, что этих дронов очень-очень много. Под Казанью в Елабуге работают фабрики, которые производят эти дроны сотнями. И часть этих дронов, к сожалению, прилетает в цель.
Евгения Альбац: В России созданы специальные войска, которые занимаются управлением дронов. И раньше были специальные формирования, но теперь это как-то узаконено. Я так понимаю, что профессиональные люди сидят и направляют эти дроны. Вот когда дрон, как в Сумах, попадает в школу, это значит оператор дрона его специально направил в школу?
Иван Яковина: Дроны разные. Какими-то управляют операторы. Бывают дроны, куда закладывается полетное задание, и он летит по программе, которую в него вложили. Какой конкретно был в сумском случае, я не знаю, но у некоторых дронов операторы есть, мы это точно знаем. Они сами публиковали видео, как сидит оператор и направляет дрон на тот или иной объект. Но такие дроны есть не везде. В любом случае указание дрону, куда ему лететь, полетное задание вкладывает человек.
Евгения Альбац: Мне объясняли, что когда сбивают большие ракеты над городом, то бывают ситуации, при которых остатки этих ракет обрушивают, например, подъезды домов. Это можно себе представить. Мы знаем, что российские военные все время ищут подпольные военные фабрики в Украине, пытаются бить по ним, и могут попадать в дома. Но оператор дрона же не может не видеть, что он бьет в школу?
Иван Яковина: Если есть оператор, то видит. Если дрон с вложенным полетным заданием, то возможно, что полетное задание построено на основе каких-то устаревших данных. Например, предполагают, что дрон летит над пустым пространством, а на самом деле там уже давно построили не очень законный небоскреб. И дрон влетает в этот небоскреб. Может такое быть? Может. Что касается ракет, то они часто отклоняются от курса не из-за того, что их сбивает кто-то, а потому что они сами очень неточные. Попадают непонятно куда. С дронами то же самое. Дрон собран по иранской лицензии в Казани какими-то африканскими рабочими. Ну, вы сами представляете, какое там качество сборки. То есть может и влететь не туда, а может и специально целятся в школы.
Евгения Альбац: То есть вы предполагаете, что это может быть и специально, и случайно. Я просто пытаюсь определить уровень варварства, который существует в российской армии. Вот было сообщение, что в Курской области российские военные грабили дома своих же сограждан. И понятно, что это варварство не только в армии. Ведь в армию идут люди, которым платят деньги за то, чтобы они шли и убивали. Плюс там профессиональные военные. Мы думали, что их работа защищать Российскую Федерацию, а оказалось, что их работа убивать людей в Украине. Я просто пытаюсь понять уровень озверения, нам же когда-то туда возвращаться.
Иван Яковина: Не уверен я, что мы туда сможем вернуться, да и не уверен, что захотим, если честно, учитывая, какими стремительными темами там все деградирует. Мораль, общественная этика превращается просто в ничто. Путин, что называется, разрешил всё. Отменил совесть, отменил мораль. И, кстати, не только Путин. Это же долго было, когда сочувствие, эмпатия, сострадание на российском телевидении воспринималось как лоховство, извините за такое слово. Ты должен быть циничным, жадным, себялюбивым, и тогда ты будешь преуспевать. Вливали это в голову начиная с детских садов, и сейчас эти дети подросли, взяли автоматы и пошли воевать. И как они на территории Украины мародерствуют, так и на Курщине и Белгородчине, для них грабить своих — то же самое, что грабить чужих. Моральный облик нынешнего российского солдата до определенной степени отражает моральный облик российского общества. Как доблесть преподносится то, что они такие безжалостные, крутые, и постоянные расстрелы украинских военнопленных отсюда же, и много чего. Из Украины это выглядит как волна какого-то адского, абсолютно инфернального варварства. Украинцы воюют не за какие-то там высокие идеалы, а просто за порядок, за принцип, за цивилизацию, наверное, вот так будет самое правильное сказать. Против варварства, за цивилизацию. Так сейчас выглядит война, по крайней мере из Киева, где я нахожусь.
Мирных бомбить можно?
Евгения Альбац: Юрий Евгеньевич, объясните как военный эксперт, что такое режим прекращения огня, если при этом в городах людей продолжают бомбить?
Юрий Федоров: Если я правильно понимаю, тот режим прекращения огня, о котором идут переговоры, это крайне ограниченный режим. Идея заключается в том, чтобы не наносить удары по энергетической инфраструктуре и по кораблям в Черном море. Причем непонятно, распространяется ли этот режим на военные корабли, боевые корабли, то есть будет ли Черноморский флот России выведен из-под ударов морских беспилотников Украины, которые фактически парализовали его действия, или он будет распространяться только на гражданские корабли, чтобы у них была возможность беспрепятственного захода в порты в Украине и в российские порты на восточном побережье Черного моря. Естественно, Россия заинтересована в том, чтобы вывести из-под ударов свои нефтебазы, терминалы на восточном побережье Черного моря, через которые идет экспорт нефти и нефтепродуктов, или же станции газопроводов, которые идут в Турцию. То есть речь об очень узком круге объектов. При этом неясен критерий, что относится к энергетической инфраструктуре, а что не относится.
А полный режим прекращения огня означает просто прекращение боевых действий и фиксацию нахождения подразделений и армейских частей на тех позициях, на которых они находяться на момент прекращения огня. Вот, собственно, разница.
Когда бомбят мирное население, чтобы добиться каких-то военных или политических целей, это терроризм, возведенный в ранг государственной политики
Евгения Альбац: А почему продолжают бомбить города?
Юрий Федоров: Потому что это входит в стратегию России — бомбежка или нанесение ударов беспилотниками и ракетами. Это входит в стратегию террора. Как я понимаю, у Украины нет специальных целей и стратегических установок наносить удары по жилым кварталам российских городов, хотя ошибки и сбои в управлении дронами или ракетами, которые сейчас появились у Украины, могут происходить. У России же это целенаправленная политика, и пока никаких разговоров в Москве о том, чтобы остановить удары по городам, нет. Путин хочет сломать таким образом дух сопротивления в народе Украины и вынудить общественное мнение оказать давление на власть, на политическое руководство страны, чтобы оно капитулировало. Тут логика очень простая.
Архивное фото: Дональд Трамп и Владимир Путин на совместной пресс-конференции после саммита 16 июля 2018 года в Хельсинки, Финляндия. Фото: Chris McGrath | Getty Images News
Иван Яковина: Это, в общем, терроризм, когда все время ставят мирное население под удар, чтобы добиться каких-то военных или политических целей. Это терроризм, возведенный в ранг государственной политики.
Евгения Альбац: Но если идут переговоры, то казалось бы сейчас Путину надо было бы показать Трампу, что он реально хочет остановить убийства. Но он делает ровно наоборот.
Иван Яковина: А зачем ему Трампу что-то доказывать? Трамп и так за него. То есть Трамп ему помогает. Поэтому Путин может делать все что угодно. Сейчас у Путина главная задача — выбить из Украины капитуляцию или уступки, и он делает все для того, чтобы получить желаемое.
Труба в Судже
Евгения Альбац: Что происходит в Курской области? Взяты ли в окружение украинские войска? Выбиты ли они полностью с территории Курской области? Что произошло в Судже?
Громкая история с газовой трубой в Судже, по которой туда проник российский спецназ — это абсолютная авантюра со стороны российского командования
Юрий Федоров: В Курской области российская сторона создала превосходство в численности войск примерно в два с половиной, в три раза. Напомню, что с российской стороны действуют еще и 10 тысяч северокорейских головорезов и, видимо, время от времени появляются какие-то подкрепления. Оборона при таких условиях достаточно сложное дело, обреченное, в общем, на неудачу. Что и происходит на этом участке фронта. При этом окружения вооруженных сил Украины, по всем данным, которые дают независимые аналитики, не произошло. Но под так называемый огневой контроль, то есть под удары артиллерии была поставлена главная коммуникация, главная дорога, которая связывает Суджу с Сумами, это шоссе Сумы–Суджа–Курск, по которому шло основное снабжение группировки ВСУ в Курской области. После того как в конце февраля – в начале марта эта дорога очутилась под ударами российской артиллерии, снабжение оказалось если не сорванным, то крайне затрудненным. После этого происходит отход вооруженных сил Украины с занимаемых ими территорий, частично организованный, частично хаотичный. Я не знаю, был ли прямой приказ главнокомандующего и президента Украины об отходе. Во всяком случае, сопротивление в Курской области пока продолжается. Часть, очень небольшая, примерно 100 квадратных километров на границе удерживается вооруженными силами Украины.
В Екатеринбурге у Храма на Крови открыли выставку, посвященную операции российской армии в Судже. 24 марта 2025 года. Фото: Донат Сорокин / ТАСС
Громкая история с газовой трубой в Судже, по которой туда проник российский спецназ — это абсолютная авантюра со стороны российского командования, либо это просто какой-то информационный фейк. Мне трудно разобраться в этом. Но если действительно какое-то более или менее значительное количество российских солдат отправили через эту трубу в Судже, то их, в общем, отправили с тем, чтобы они были отравлены. И большинство из них, если они действительно там были и выжили, оказываются возможно инвалидами на всю жизнь. У них серьезные поражения легких.
Евгения Альбац: Почему?
Юрий Федоров: Потому что в трубе был газ, это труба газопровода, которая не вентилировалась.
Евгения Альбац: Они таким образом заходили в тыл ВСУ? Правильно я поняла?
Юрий Федоров: Идея заключалась в том, чтобы выйти в центр Суджи, в тыл вооруженным силам Украины, и действовать с двух сторон. С внешней стороны наступают какие-то части российской армии, а изнутри в Судже появляются спецназовцы, которые должны были дезорганизовать тыл.
Евгения Альбац: Это удалось? Этой цели российские войска достигли?
Юрий Федоров: Информация, которая идет из разных источников, во‑первых, достаточно противоречивая, а во‑вторых, если отвлечься от увлекательных рассказов пропагандистов, то картина выглядит следующим образом. Вооруженные силы Украины догадывались о том, что такая операция готовится: были сведения, что российские войска в этом районе, в Курской области пытаются найти кислородные приборы, аппараты для дыхания, которые используются в загазованных помещениях. Догадались, что скорее всего будет попытка проникновения в Суджу через трубу газопровода. И этих спецназовцев ждали на выходе, и в общем их там сильно потрепали, тех кто оказался в состоянии преодолеть поход по трубе и выбраться наружу. По сообщениям, которые появились в первые же дни после того, как эта операция вроде бы была завершена, спецназовцев перестреляли в значительном количестве. Были такие сообщения в том числе в российских телеграм-каналах.
Евгения Альбац: Вы имеете в виду телеграм-каналы так называемых военкоров?
Юрий Федоров: Телеграм-каналы военкоров и некоторые российские телеграм-каналы, которые претендуют на то, чтобы отражать позиции тех или иных властных группировок. В основном это дезинформационные каналы, но для того чтобы дезинформация была убедительной, ее перемежают более или менее достоверными фактами. Есть телеграм-каналы, которые достаточно критически относятся к нынешнему военному руководству, поэтому они позволяют себе иногда публиковать такие хайповые материалы, связанные с деятельностью высшего командного состава. Плюс есть телеграм-каналы, которые ведут какие-то офицерские группировки, которые тоже в сильной оппозиции к Путину и к руководству страны. Они как правило фашистского толка, или почти фашистского, но критикуя Путина и Белоусова, они иногда выплескивают реальную информацию.
Евгения Альбац: Из ваших слов следует, что российская власть не контролирует информационное пространство. Я в этом сомневаюсь. Но если действительно они не контролируют информационное пространство, то это очень важная информация для анализа.
Юрий Федоров: У меня есть свое объяснение, я не уверен в том, что оно правильное, но тем не менее оно есть. Объяснение заключается в том, что политическое руководство боится офицерского корпуса, в котором настроения достаточно критические по отношению и к военному командованию, то есть к высшему генералитету, и по отношению к политическому руководству. Но развязать серьезные репрессии против офицерства, в том числе боевого офицерства, тех людей, которые командуют ротами, батальонами — кто будет воевать, во‑первых? А во‑вторых, как на это посмотрит офицерский корпус в целом?
Думаю, что власть не хочет ссориться с военными. Одно дело узкая группа московских паркетных генералов в Министерстве обороны, а другое дело каста, которая, по сути дела, контролирует армию. У них в руках войска. И никакая президентская служба безопасности с военным выступлением справиться не сможет. Собственно, мятеж Пригожина это показал.
Иван Яковина: Добавлю про историю с Суджей. О том, что россияне собираются пролезть по этой трубе, знали заранее и готовились их встречать. И встретили, когда они вылезли из трубы, очень многих убили. Но потом банально закончились патроны, из-за того что российская армия перекрыла единственный и главный путь снабжения украинской армии, то самое шоссе, которое ведет из города Сумы в город Суджу. Не смогли отбить это нападение, но сотни, наверное, российских спецназовцев были убиты, после чего украинцы, оставшись без боекомплекта, просто отошли.
Стена убитых
Евгения Альбац: Иван, вы наверное читали известную статью репортера Шуры Буртина, в которой он говорит о том, что настроение на фронте плохое и украинцы больше не могут все это терпеть.
Иван Яковина: Ну, это полная фигня. На самом деле большое возмущение эта статья вызвала здесь, в Украине. Он пишет, что полное отчаяние завладело Украиной. Нет никакого отчаяния. Все живут себе, как и жили. Все нормально, насколько нормально может быть в условиях войны, естественно. Он пишет, что тут чуть ли не как на зайцев охотятся на людей эти ЦЦК-шники. Я за три года войны ни во Львове, ни в Одессе, ни в Харькове, ни в Киеве ни разу не видел, чтобы кого-то хватали на улице ЦЦК-шники. Это реально вранье, такого быть не может. Я не знаю, где он это увидел.
За три года войны можно устать. Но вы не можете отказаться от защиты своей жизни. Да, никто не хочет умирать, никто не хочет погибать. Но когда говорят, что все уже готовы плюнуть, не сопротивляться, это вранье чистой воды
Евгения Альбац: Президент Украины Владимир Зеленский рассказывал всему миру о дворцах, которые себе понастроили военкомы, которые, понятно, собирали дикие взятки за то, чтобы люди могли отмазать от фронта своих сыновей и братьев. Совершенно очевидно, что коррупция, связанная с призывом, существует. О том, что мобилизация провалилась, говорили и представители офиса президента Украины. О том, что люди устали от войны. Три года! Три года этот кошмар длится.
Иван Яковина: Понимаете, устали не от войны. Это очень серьезная манипуляция. Наверное, можно устать. Но вы не можете отказаться от защиты своей жизни. Да, никто не хочет умирать, никто не хочет погибать. Но когда репортер говорит, что все уже готовы плюнуть, не сопротивляться и так далее, это вранье чистой воды, ничего даже похожего нет. Есть люди, у которых плохое настроение, есть люди, которые любят жаловаться. Украинцы вообще любят жаловаться, я вам по секрету скажу. Но нет ничего похожего на всеобщее уныние, апатию и готовность сдаться. Я не знаю, где он это увидел. Я постоянно передаю военным дроны. Они говорят: да, тяжело, да, сложно, но мы стоим, мы держимся. Более того, вот я разговаривал недавно с морпехами, они говорят: у нас люди уезжают в отпуск и из отпуска через три дня возвращаются, потому что не могут уже просто без своих ребят на фронте.
Естественно, на войне до фига всего плохого происходит. Но то, о чем он пишет, имеет отношение к каким-то очень маленьким слайсам реальности, не к реальности в целом.
Евгения Альбац: Юрий Евгеньевич, а что вы думаете по поводу этой статьи?
Юрий Федоров: Видите, если бы то, что написано в этой статье, было правдой, то Украина давно уже капитулировала бы. Если при всех сложностях и при определенном недовольстве политическим руководствам страны со стороны общественного мнения электоральный рейтинг Владимира Зеленского, который был 20–25% до эпизода в Овальном кабинете, после этого в полтора-два раза увеличился, значит Украина не собирается сдаваться.
Евгения Альбац: Я была на Михайловской площади в Киеве, где находится эта страшная «стена убитых». Я когда шла там, я думала: вот убиты все пассионарии... Большая часть украинских пассионариев, которые бросились в начале войны защищать Украину, погибли. Если мы знаем цифры погибших со стороны Российской Федерации, можно понять, что где-нибудь близко к этому и цифры погибших со стороны Украины. Свою первую армию Украина потеряла, так что через три года войны это разные люди. Я очень внимательно слежу за информацией с фронта, мои коллеги, американские журналисты туда ездили, говорили на фронте с людьми. Но ведь остается фактом, что средний возраст людей в ВСУ сейчас около 40 лет.
Иван Яковина: Правильно, потому что молодежь не берут, молодежь защищена.
Евгения Альбац: Не берут или потому что они не идут?
Иван Яковина: До 25 лет людей не берут на фронт. И вы знаете, что нынешние сорокалетние — это бэби-бумеры 80‑х годов. Их просто очень много.
Трамп плохой переговорщик
Евгения Альбац: Юрий Евгеньевич, была надежда, что если кто-то может прекратить эту войну, то это Трамп. Ваш прогноз: удастся Трампу заставить Путина? Вы говорили, что Путин заинтересован в передышке.
Юрий Федоров: Путин абсолютно заинтересован в передышке. При этом у него сохраняется надежда на то, что имеющиеся у него ресурсы позволят вести войну еще примерно в течение года. Год это то время, которое называют большинство аналитиков. В течение этого года он может добиться каких-то перемен на фронте и вынудить Украину принять его условия, если не все, то большинство.
Теперь, что касается позиции Соединенных Штатов. Трамп совершил грубую ошибку с точки зрения переговорной стратегии. Если он хочет заставить Путина прекратить войну и с этой целью вести некие переговоры, то не нужно с самого начала выкладывать все козыри на стол и говорить: да, Украина не будет членом НАТО, да, Украина потеряет все или большую часть оккупированных территорий. Мы понимаем, конечно, что Украина вряд ли будет членом НАТО и что с частью оккупированных территорий, возможно, придется расстаться на время или навсегда, жизнь покажет. Но эти козыри нужно выкладывать не в начале, а в процессе переговоров, это запасная позиция. Ну так, по крайней мере, говорит теория переговоров, будь то сделки о покупке недвижимости на Манхэттене или переговоры по военно-политическим вопросам. Вы начинаете с запросных позиций и говорите Путину: дорогой Владимир, мы тебя очень любим и уважаем, но если ты не прекратишь войну, мы сделаем то-то, то-то и то-то. Мы перекроем весь твой теневой флот, ну и так далее.
Вместо этого что делает администрация Дональда Трампа? Она говорит Путину: мы вам даем вот это и вот это, и у Путина сразу возникает неудержимое желание выбить еще какие-то уступки. Он видит, что переговорщик ведет себя, мягко говоря, странно. Вместо того чтобы начать выкручивать руки и потом постепенно выкладывать уступки одна за другой в обмен на уступки контрагента, он сходу выкладывает на стол свои самые главные козыри. Что вы хотите после этого от Путина? Он, конечно, полностью убежден в том, что это не тот партнер, с которым нужно считаться. Его можно обвести вокруг пальца. Вот он и делает это. Посылает портреты, рассказывает трогательную историю о том, как он вместе с патриархом, что ли, молился за здоровье Дональда Трампа. Это фирменный стиль Владимира Владимировича. Одному американскому президенту он подарил серебряный крестик, который якобы спас его во время пожара, другому, по-моему, Джорджу Бушу-младшему рассказывал о своей религиозности, а тот «посмотрел в глаза».
Евгения Альбац: Ну, классическая вербовка.
Юрий Федоров: Вот, собственно, и всё. Заставить Путина можно, инструменты есть. Но я не вижу пока желания и решимости. У меня такое ощущение, что нынешняя администрация Соединенных Штатов пребывает в плену иллюзий. Что, в общем-то, свойственно американскому политическому классу. Иллюзии относительно того, что «с Путиным можно иметь дело», была «перезагрузка», ну и так далее. Или наивность, или это наследие Генри Киссинджера, который считал, что со всеми можно договориться.
Если Трамп так и не решится выдвигать Путину ультиматумы, то перемирия не будет. Когда он это поймет, тогда начнется самое интересное. Мы увидим, возможно, конфликт между Путиным и Трампом
Евгения Альбац: Как вы полагаете, в этом году удастся достичь какого-то перемирия, ну хотя бы чтобы прекратили бомбить города и чтобы зафиксировалась линия противостояния? Возможно ли, что британцы и французы все-таки отправят в Украину свои войска, «голубые каски», как это было в Югославии?
Иван Яковина: Я думаю, отправят, потому что в Европе зреет понимание, что если сейчас они не отправят свои войска в Украину, то через некоторое время им придется воевать уже на своей территории. В Европе очень быстро растет популярность отправки войск в Украину, что удивительно, потому что Европа всегда выступала категорически против. Сейчас и Германия, что удивительно, собирается 800 миллиардов евро вложить в свою армию, в оборонную промышленность. В Европе поняли, что американцы за них не заступятся, если что, а «если что» может наступить если не в этом году, то в следующем. Для них предпочтительнее защищать Европу на территории Украины, а не на своей собственной. Поэтому я уверен, что войска они сюда отправят. Что касается перемирия, это зависит только от одного фактора — насколько сильно Дональд Трамп хочет Нобелевскую премию мира. Если он хочет ее очень сильно, то тогда мирное соглашение будет заключено. Если не очень сильно, то не будет.
Но поскольку войну ведет в первую очередь Россия против Украины, то и остановить ее может только Россия. Трамп в какой-то момент, я думаю, подойдет к осознанию того, что для остановки войны он должен давить на Путина. Если Трамп так и не решится выдвигать Путину ультиматумы, то перемирия не будет. Когда он это поймет, тогда начнется самое интересное. Мы увидим, возможно, конфликт между Путиным и Трампом. Вот в этот момент, как мне кажется, все и произойдет. Решится либо в одну сторону, либо в другую.
Но я думаю, что если Трамп начнет применять хоть какое-то давление на Путина, чтобы он прекратил стрельбу, то Путин поддастся на это давление. А пока мы будем наблюдать за тем, как Трамп будет пытаться уговорить Путина по-хорошему, а Путин будет всеми силами отбрехиваться, отнекиваться и пытаться сбежать.
Видеоверсия:
* Евгения Альбац, Юрий Федоров, Иван Яковина в РФ объявлены «иностранными агентами».