Палестинцы празднуют у уничтоженного израильского танка у ограждения сектора Газа к востоку от Хан-Юниса, 7 октября 2023 года. AP Photo
Год назад, 7 октября 2023 года, 3000 террористов легко сломали систему защиты границ на юге Израиля и убили 1200 человек, из них 38 детей. Еще 257 человек угнали в туннели Газы. И до сих пор, год спустя, 101 заложник — мертвые и живые — находятся в подземельях Газы. Людей убивали в Беэри, в Нахал-Оз, в Нир-Оз, в Рейме. Это кибуцы на юге Израиля. Убивали на фестивале «Нова», это был рэйв‑фестиваль, куда накануне молодежь приехала танцевать. Убивали в кибуце Кфар-Аза, в Сдероте, в Офакиме, в Нериме, в Халидзикиме, в Ашкелоне. 1200 человек были варварски убиты. Среди них многие изнасилованы, многие изуродованы. У кого-то отрезана голова, у кого-то отрезаны груди.
Многие из тех, кто был уведен в заложники — в рабство — в Газу, погибли, многие убиты. Кто-то наверное еще жив. Мы не знаем, сколько — возможно половина.
Соседи
Многих жителей кибуцев называли «письменниками». Они жили на границе с Газой, на юге Израиля, и были сторонниками создания и мирного сосуществования двух государств — Палестинского государства и Государства Израиль. К ним регулярно приходили со всякими просьбами палестинцы из Газы. От кибуца Беэри до Газы меньше четырех километров. От кибуца Кфар-Аза примерно полтора километра. Здешние жители возили арабов из Газы на своих машинах в больницы на юге Израиля, в том числе в один из лучших онкологических центров мира. Каждый раз к Новому году в кибуце Беэри собирали деньги, чтобы помочь людям в Газе. Мне об этом рассказывал Иран, который остался жив и которого я встретила в этом абсолютно теперь пустом кибуце, он там приглядывает и все чистит.
Уходя из Газы, евреи оставили синагоги, но увезли с собой книги, увезли с собой Тору. На следующий день все синагоги были взорваны
Израильская армия ушла из Газы в 2005 году. Я была тогда в Израиле, помню, как Армия обороны Израиля на руках выносила евреев, которые не хотели покидать свои синагоги. Они оставили синагоги, но увезли с собой книги, увезли с собой Тору. На следующий день после того как они ушли из Газы, все синагоги были взорваны.
Эти люди, абсолютное большинство из них после вывода еврейских поселений из Газы жили в тех самых кибуцах.
Истории многих заложников в Израиле широко известны. В туннели увели всю семью Бибисов — мать, отца и двух маленьких детей. Этих мальчиков в Израиле называют «рыжики». Маленький Кфир первую годовщину своего рождения встретил где-то там, в туннеле. Хочется думать, что они живы. Хотя шансов, что малыши остались живы после года в бетонном подземелье, где толком нет еды, где проблемы с водой, где темно, где нет воздуха, — очень мало. Несколько недель назад всех потрясла история четырех заложников, которых хамасовцы расстреляли, убили выстрелами в упор, когда Армия обороны Израиля была близко и могла их освободить. Среди угнанных в туннели Газа были не только евреи. Были друзы, были мусульмане, были рабочие из Таиланда, из Непала. Их тоже убивали.
То, что сейчас происходит — что полыхает Ближний Восток и большая война, видимо, еще впереди — началось тогда, 7 октября. Израильтяне, которые жили рядом с сектором Газа, ни в чем не провинились перед хамасовцами. Их единственная вина была в том, что они иудеи, они евреи, ровно так, как это было для нацистов во Вторую мировую войну, как это было для погромщиков в Восточной Европе в начале двадцатого века, как это было в Российской империи, а потом в Советском Союзе.
Оазис в пустыне
Я приехала в Израиль с некоторым журналистским опытом. Я писала о двух войнах в Чечне. Видела, как снаряд попал в очередь, где люди стояли за водой, и осколком отсекло ноги мальчику. Видела превращенный в город-призрак Грозный, после того как Путин навел там конституционный порядок. Точь-в‑точь как на тех фотографиях из Сталинграда, где моя мама стоит на обломке мессершмитта. Видела, пришлось заглянуть внутрь кабины, кровавое месиво, в которое превратилась целая семья, пытавшаяся выехать из-под обстрела из Грозного. В марте 2023 года я проехала по воюющей Украине от Хмельницкого на западе через Винницу, Умань и Киев в центре до Херсона, Николаева и Одессы на юге. Но ничего страшнее того, что я увидела и особенно услышала в Израиле, я раньше не видела и не слышала.
В кибуце Беэри я была 30 декабря 2023 года. Этот кибуц появился за два года до образования государства Израиль, в 1946 году, в северо-западной части пустыни Негев. В пустыне поселенцы создали оазис. Там и сейчас везде мандариновые деревья. Только собирать мандарины уже некому. В Беэри убили больше ста человек.
Создали кибуц социалисты, которые верили, что надо вместе работать, ведь евреи в Европе не имели права работать на земле, не имели права владеть землей. Они могли построить, например, фарфоровый завод, но его в любую секунду могут забрать (как сейчас Путин забирает западные бизнесы), потому что земля им не принадлежала. Когда они приехали в Палестину, они были счастливы, что могут работать на земле. Среди этих людей были и профессора, и учителя, и раввины. Тем не менее они работали на земле, работали все вместе и полагали, что сумеют создать такую жизнь, где от каждого по способностям и каждому по труду. Они превратили общим трудом эту часть пустыни Негев в оазис с мандариновыми рощами, виноградниками и несколькими весьма прибыльными производствами, включая типографии, где печатают пластиковые банковские карточки, водительские права и многое другое для всего Израиля. Кибуц Беэри — богатый кибуц. Именно потому что они сумели создать производства, которые позволяли им финансировать сельское хозяйство.
В западной части кибуца все дома сожжены. Между ними стоят плодовые деревья и валяются перезрелые мандарины. На домах разные значки. Ромбики — тут был труп. Другой ромбик — тут заложник. Круг — это знаки разных служб: армейских, полицейских, медицинских
До 7 октября здесь на площади в окружности 3,5 километра жило 250–260 семей. Жили вполне зажиточно в просторных двухэтажных домах с хорошей школой, детскими садиками и площадками, со столовой, бассейном, водопадиком и мини-зоопарком, специально созданным для детей.
Хамасовцы заходили со стороны северных ворот и через дырки, проделанные в сетчатом заборе. За забором — мандариновые рощи, которые, кажется, тянутся почти до самой Газы. Те два часа, что я была в Беэри вместе с полковником Анной Уколовой, которая во время войны вновь надела форму и стала русским пресс-секретарем Армии обороны Израиля, в Газе все время что-то бухало, поднимался белый дым, асфальт под ногами подрагивал.
В западной части кибуца все дома сожжены. Между ними стоят плодовые деревья и валяются перезрелые мандарины. На домах разные значки. Ромбики — тут был труп. Другой ромбик — тут заложник. Круг — это знаки разных служб: армейских, полицейских, медицинских. Внутри сожженных домов обгоревшие раковины и душевые, закопченные холодильники. Где-то стоит бутылка красного вина. Вечером накануне 7‑го был шаббат, тем более Симхат Тора, все праздновали, как и положено, и пили красное вино, вот и осталось. Где-то на раковине остались зубные щетки, в комнатах обуглившаяся мебель, детские игрушки, одежда. В Беэри убили почти каждого десятого жителя.
Такую же картину я увидела в кибуце Кфар-Аза. Он совсем близко от Газы, 2–3 километра. В Кфар-Азе сожгли как минимум три линии домов, примыкавших к воротам на западной окраине, ближней к Газе. Здесь стояли однокомнатные дома. Там жили молодые ребята, бессемейные. Жили весело. На одном доме так и висит виниловая пластинка. Теперь на этих домах портреты тех, кого убили или кого угнали в туннели Газы и кто по большей части тоже убит.
В кибуце Кфар-Аза убили 52 человека и больше двадцати оказались в заложниках. Здесь ЦАХАЛ ждали больше суток. Двое суток ушло на освобождение этого кибуца от террористов. В том и в другом кибуце людей практически нет. В Беэри я встретила человек десять волонтеров, в том числе молодого человека, который прилетел на помощь евреям из Южной Африки. Встретила и кибуцника по имени Иран, высокого, худого темнокожего израильтянина, который долго смеялся, когда ему рассказывалось, что в элитных американских университетах считают, что белые евреи угнетают коричневых людей Газы. В руках у Ирана была метла, за спиной с плеча свисал автомат.
Это дикое ощущение, когда видишь всё это и понимаешь, что ты ходишь по убитой жизни. Этих людей никого больше нет. Убиты целые семьи.
Нужно как-то убираться, наводить порядок.
Из кибуца Беэри спасшихся людей перевезли на Мертвое море, поселили там в гостиницу. Они не знают, когда вернутся и что будет дальше, потому что им практически придется жить на кладбище. А люди из кибуца Кфар-Аза где-то в районе Эйлата и Красного моря.
Черная метка
Я много говорила с людьми, в том числе из Газы и с Западного берега. Говорила со многими израильтянами, особенно подробно с Ильей Тарощинском, у которого погиб сын и в заложниках была дочь. С дантистом Владом Дворисом, который по зубам определял имена убитых. Говорила с патологоанатомами, которые работали с сожженными телами взрослых и детей. Говорила с психиатрами, со специалистами по исламу, с военными, с чиновниками, с самыми разными людьми. Я пыталась понять природу этого варварства. Собираясь в командировку в Израиль, я готовилась писать об изнасиловании как инструменте войны. Но собрать фактуру из первых рук мне не удалось. Жертвы категорически отказываются от контакта с журналистами, как и психиатры, которые работали с ними. Одной бывшей руководительнице «Гугла» удалось записать несколько женщин. «Нью-Йорк Таймс» сделал на эту же тему расследование, хотя его много оспаривали и подвергали сомнению. Израиль глубоко патриархальная страна. Изнасилование при всем сочувствии окружающих — это черная метка. Полиция до сих пор ведет расследование, но по разным причинам не было собран необходимый исследовательский материал. То есть специально надо собрать следы изнасилования, получить ДНК. Но к сожалению не всегда удавалось собрать это при осмотре погибших, даже когда факт изнасилования был очевиден — на многих фотографиях мы видим изнасилованных женщин, а по словам раввина Гительмана, с которым я встречалась в Кфар-Азе, когда они заходили в кибуцы, они видели и особым образом лежащих мужчин. Потом, когда я говорила со специалистами в университетах по исламу и вообще по истории Ближнего Востока, мне объяснили, что в этой части мира надругательство и над женщинами, и над мужчинами имеет особый смысл. Это как бы символ победы над всей нацией. Как сказал мне один психиатр, это не одного мужчину, не одну женщину, не одну девушку насиловали — они насиловали весь еврейский народ, они насиловали нацию своих этнических и религиозных врагов.
С таким количеством трупов в один день Израиль никогда раньше не сталкивался. За 19 дней войны Судного дня в 1973 году погибло около 3000 человек. А тут 1200 за один день
Почему не удалось собрать эти улики? Потому что с таким количеством трупов Израиль никогда раньше не сталкивался в один день. Во время войны Судного дня в 1973 году, она длилась 19 дней, говорил мне Владислав Дворис, за все время погибло около 3000 человек. А тут 1200 человек погибло за один день. Дворис совершенно мирный человек, он дантист, но как все люди в Израиле, он служил срочную службу и остается резервистом. Поэтому многие люди, которые давно уже не имели никакого отношения к Армии обороны Израиля, тут же были призваны. Врачи, патологоанатомы и дантисты требовались особенно остро. Дворис писал дневник все эти дни, когда проводил идентификацию трупов по зубам. Их буквально грузовиками свозили на военную базу Шура в Центральном Израиле. Шесть дней подряд с утра до вечера он занимался этой страшной работой. И вот чтобы не сойти с ума, как он говорил, и чтобы не забыть, и чтобы дни не превратились в один огромный кусок смерти, Дворис вел дневник. Он писал на иврите, я его перевела. Он начинается словами: «Мы все боимся смерти». Так вот я прочитала, перевела его с иврита на русский и поняла, почему Дворис меня предупреждал, что для сохранения психического здоровья с такими текстами надо быть очень осторожными. Меня этот текст на недели выбил из колеи. Столь зрителен, ужасен, непереносим был кошмар.
А еще я говорила с патологоанатомом из Института судебной медицины. В этот институт свозили трупы, которые не удавалось никак идентифицировать, потому что они были сожжены. Он мне рассказал о том, что работал с двумя трупами, это были отец и сын, они были связаны, прикручены друг к другу колючей проволокой. Их подожгли. По тому, что осталось в гортанях, остатках их сожженных гортаней, патологоанатом нашел вещества, которые показывали, что горели они еще живыми.
Илья, Леор, Гали
Теперь я хочу рассказать историю Ильи Таращинского, с которым меня познакомила Анна Уколова. Мы встретились с Ильей в Тель-Авиве. Точеное, совершенно библейское лицо, седые усы, седая борода. Ему 47 лет. Он родом из Комсомольска-на-Амуре. Репатриировался в Израиль 27 лет назад. Встреча была назначена в интеллигентском кафе в Рамат-Авиве, это университетский пригород Тель-Авива, рядом находится большой Тель-Авивский университет. Он сидел в углу у чуть приоткрытого окна, куда выдыхал дым и скидывал пепел от своих самокруток. Он крутил самокрутки с табаком и все время курил. Официантка время от времени подходила, качала головой, потому что курить в кафе, конечно же, было нельзя, но не слишком настаивала, видимо, она понимала, что этот человек переживает чудовищную трагедию. На нем была черная рубашка, а в лице было что-то, что я даже не знаю как описать словами, но было понятно, что он где-то на грани реальности и абсолютного сумасшествия. Или мне так казалось, потому что я знала, что 7 октября в кибуце Беэри у него погиб 15‑летний сын Леор, а 13‑летнюю дочь Гали угнали в заложники. Его первую жену Селию убили. Она жила в этом же кибуце Беэри. А вторая, Рюма, мама Леора и Гали, спаслась, она жила в том же самом кибуце Беэре в доме матери.
В кибуце Илья в последний год работал администратором бассейна, до этого занимался разными починками и поэтому знал буквально каждого.
Дом Ильи хамасовцы сожгли почти до основания. И сам он сейчас живет внутри кошмара, который, как мне кажется, ни жить, ни пережить нельзя. Он мне рассказывал, это была «его» суббота, в том смысле, что дети в эти выходные были у него — с женой они фактически в разводе. В 6:30 утра 7 октября его разбудила сирена оповещения, начался обыденный ракетный обстрел из Газа, и он особо не волновался, только сказал детям, которые спали на втором этаже дома, чтобы они спускались вниз в мамад, защищенную комнату, где железная дверь, укрепленные стены и специальный стальной щит на маленьком окне.
До Газы рукой подать, чуть больше 4 км, поэтому для того чтобы добраться в укрытие, у жителей Беэри есть 30 секунд, они это знают. Когда включается сирена, что летят ракеты, а они летели постоянно, у них есть полминуты, чтобы выполнить указание службы тыла и засесть в мамаде. Все трое — Гали, Леор и Илья там и засели. Илья спустился, как он рассказывал, со второго этажа, где спал, в одних трусах. На всякий случай прихватил с собой утюг. Как он мне объяснил, никакого оружия в доме не было, а он подумал — мало ли что, поэтому лучше, чтобы было что-нибудь тяжелое. А минут через десять в чате кибуца появилось сообщение от тех, кто жил на окраине, о том, что мчатся белые машины, в них люди с оружием и с зелеными повязками, и звучит арабская речь. В чате писали, что надо продержаться полчаса, сейчас подойдет ЦАХАЛ, армия обороны — вокруг Беэри пять военных баз.
ЦАХАЛ подошел через восемь часов.
Хамасовцы попытались снять дверь с петель. Ее заклинило. Потом снаружи что-то подожгли, и в мамад пошел черный, едкий, удушающий дым. Видимо, жгли покрышки
Потом в чате, а это был чат только для жителей кибуца, начали писать: к нам ломятся, помогите. Ну и потом хамасовцы пришли к Илье. Пять или шесть человек. Замка на двери мамада нет, он же прежде всего от ракет. Как он рассказывал, Илья уперся спиной в косяк, руки в замок, на ручке двери. Так и держал, когда снаружи дергали дверь. Детям сказал залезть под кровать, которая стояла в мамаде. Слышал, как террористы шуруют где-то в подсобке, понял, что они принесли электропилу с диском для работы по железу.
В просверленные дырки хамасовцы бросили несколько самодельных гранат. Леор простонал из-под матраса: «Папа, меня ранило». Когда Гали вылезла, ее пижама была в крови. Это была кровь Леора. Осколком ранен был и сам Илья. По животу текла кровь. Раздались автоматные очереди. Пули прошили дверь. Хамасовцы попытались снять дверь с петель. Ее заклинило. Потом снаружи что-то подожгли, и в мамад пошел черный, едкий, удушающий дым. Видимо, жгли покрышки. Уже был полдень.
Илья рассказывает: я кидаю матрас на дверь, подушки, но толку мало. Поворачиваюсь и вижу, как Гали открывает окно. Тут же в окно автоматная очередь. Но уже всё в дыму. Я слышу Леора. «Папа, мне тяжело дышать». Илья помог Гали выбраться и буквально выкинул ее через это маленькое окно. И начал звать Леора. А он не отвечает. И тогда он выпрыгивает из комнаты сам. Увидел, что Гали лежит на земле, не двигается. Решил, что она убита. Обошел дом, попытался зайти с задней стороны. И тут шквал огня. И тогда он побежал. Он мне сказал: я превратился в дикое животное. Я бросил своих детей, и я побежал. Сначала он спрятался между стенами какого-то склада, увидел, как хамасовцы затаскивали на второй этаж дома прямо напротив его укрытия артиллерийские орудия. Улучив момент, побежал дальше, спрятался в густой листве виноградника, зарылся в землю и затих. «И тут я понял, что у меня детей больше нет», — сказал Илья.
В два часа дня он увидел танк и услышал речь на иврите. И понял, что спасен. Потом, когда ЦАХАЛ зачистил от террористов кибуц, он вышел через главные ворота. Кто-то дал ему одежду, поскольку он по-прежнему был в одних трусах, какое-то одеяло. Их собрали в автобус и повезли в гостиницу на Мертвом море. Он думал, что остался совершенно один, но ночью в дверь гостиницы постучала жена, мать его детей. И он ей сказал, что детей больше нет. Много позже они узнали, что Гали увели в туннели. Ее освободили, кажется, через 8 недель. Какое-то было невероятное счастье, какая-то удача. Она потом рассказывала, что жила в доме одного палестинца. Там были его жена и мать, и они очень сердились все время на нее. Ей приносили бутылки с холодной водой, чтобы она могла помыться. Но ее никто не трогал. Это несколько раз повторил Илья.
Адвокаты дьявола
Теперь я хочу рассказать о своем разговоре с палестинцами. Меня мучил один вопрос. Ну допустим, наверное у палестинцев есть основания ненавидеть израильтян. Допустим, они рассматривают их как врагов. То есть они себя ощущают в состоянии войны. Я понимаю, что с 2005 года, когда Израиль — тогда премьер-министром был Ариэль Шарон — принял решение, что израильская армия уходит из Газы, предполагалось, что руководить Газой будет Палестинская автономия. Но на следующий год были выборы, и победил ХАМАС. После этого никогда больше выборов в Газе не было. Своих политических соперников из руководства Палестинской автономии хамасовцы сбрасывали с крыш домов. Это была их форма ведения политической борьбы.
Правда, надо отдать должное, хамасовцы создали в Газе довольно хорошую систему медицинской помощи, где визит к врачу стоил доллар. Очевидно, что там не было таких высококлассных специалистов, как в Израиле, поэтому когда люди тяжело заболевали, особенно когда это была онкология, они ехали в Израиль. И на работу они ездили в Израиль. Вода и свет тоже были из Израиля.
И тем более меня мучил вопрос: откуда такое варварство? Зачем надо было женщинам отрезать груди? Зачем надо было насиловать металлическими инструментами? Зачем лопатами отрубать мужчинам головы? Зачем живыми сжигать детей? Никакой ислам этого не разрешает и не поощряет.
Я говорила об этом с палестинцем с Западного берега и потом с другим в Газе. Спрашивала, почему так варварски их сородичи обращались со своими врагами. Пусть даже они не знали, что резали, насиловали и убивали тех самых «письменников», которые боролись за права палестинцев.
Полицейские эвакуируют женщину и ребенка с места попадания ракеты, выпущенной из сектора Газа, в Ашкелоне, 7 октября 2023 года. AP Photo / Tsafrir Abayov
Оба моих собеседника ответили, что это ложь. Я приводила примеры, я рассказывала им эту историю патологоанатома из Института судебной медицины и другие истории, о которых писать невозможно. Они сказали, что это ложь, что это выдумки евреев, еврейских СМИ. Тот, который был на Западном берегу, предложил мне приехать. Встречу назначил у пещеры Давида. Я взяла с собой спутника, потому что понимала, что одной ехать сейчас туда нездорово. Оказаться в качестве еще одного заложника в туннелях мне точно не хотелось. А с моим собеседником из Газы мы говорили по Zoom, естественно, без всякого видео, через переводчика. Я обещала ему, что в точности приведу его ответ на мой вопрос. Я там не присутствовал, сказал он, и не буду отрицать, что там произошли жуткие вещи. Но я вас спрашиваю, в чем причина? Кто подстрекал и содействовал росту этого насилия? Разве не израильская оккупация? Почему всему, что говорят израильские СМИ, верят, а мы, жертвы, оказываемся лжецами? Неужели они говорят только правду, а мы вечно лжем? Это невозможно. Я не буду защищать варварство, не буду защищать насилие, но Израиль ослабил Палестинскую национальную автономию. Кто убил мирный процесс? Кто убил надежду палестинцев? Кто все эти годы блокирует сектор Газа? Еще он сказал, что выслушали жертв с израильской стороны, но я тоже жертва. Мой сын, ребенок, ему 14 лет, был тяжело ранен и оказался при смерти, а он ни в чем не виноват. Я не боевик, и мой сын не боевик и не будет брать в руки оружие. Мой дом, дом моей семьи был полностью разрушен. Я переезжаю с места на место. В чем моя вина?
Этот человек не мог назвать свое имя. Я его знаю, но называть, естественно, не буду. Я выложу это интервью, слово в слово, на сайте New Times, чтобы вы могли сами его прочитать. Я собиралась это сделать, когда все заложники, живые и мертвые, вернутся домой. Я думала — вот они вернутся, и я это опубликую. Я понимала, что этот человек рискует, разговаривая со мной, потому что если хамасовцы узнают, что он говорил с евреями, тем более с журналистом, его убьют. Но прошел год, 101 человек, живые и мертвые, по-прежнему находятся в туннелях, и вряд ли они вернутся живыми.
Как могло случиться, что мир с такой скоростью забыл про 7 октября, про 1200 убитых, изнасилованных, искалеченных, сожженных заживо? Как могло случиться, что мир стал сострадать только «тысячам убитых палестинцев»?
Но совершеннейшая безнадега накрыла меня, когда спустя три недели я вернулась из Израиля на благополучный кампус элитного университета США. На вопрос коллег: ну, как каникулы — а это были зимние каникулы в американских университетах — ответила, что была в Израиле. В ответ получила говорящее молчание, как будто я произнесла что-то неприличное. Как было в СССР, где слово «еврей» старались не произносить, говорили «лица еврейской национальности». Все тут же затихали или переводили разговоры на другое, более приличное. Как могло случиться, что мир с такой скоростью забыл про 7 октября, про 1200 убитых, изнасилованных, искалеченных, сожженных заживо? Как могло случиться, что мир стал сострадать только «тысячам убитых палестинцев»? Да, им надо сострадать, требуя остановки войны. Но этот мир смог забыть, что глубоко под землей, прикрываемые вот этими самыми мирными палестинцами, в туннелях, без света, без огня и коммуникаций сидят заложники. Рыжики. Два мальчика. Их папа и мама. Папа вряд ли живой. Их бабушка и дедушка были убиты. Дети, подростки, женщины, старики, живые и мертвые среди этих 101 заложников. Израильтяне обязательно вернут каждого убитого. Они должны быть похоронены, таков закон. Но сколько из них выйдет живыми? Те, кто выйдут, смогут ли они нормально жить?
Быть сильными
7 октября 2023 года из Газы пришли варвары, резали, убивали, насиловали, и Ближний Восток снова в огне. Многие американцы, особенно американские левые, в том числе профессора университетов считали, что Израиль совершил ошибку, что не надо было идти в Газу. Мне говорили: попробуйте понять, Ближний Восток — это не США и не Европа. Это Ближний Восток, тут уважают сильных. Израильтяне говорили: на нас ровно потому и напали и устроили эту резню, потому что решили, что Израиль стал слабым. Конечно, будут написаны книги о том, как могло случиться, что разведка Израиля, несмотря на предупреждение, несмотря на то что шли данные о том, что хамасовцы, 2000 боевиков явно тренируются и готовятся к чему-то — как могло случиться, что разведка это проморгала? Та самая разведка, которая сейчас проводит одну за другой фантастические операции по уничтожению лидеров «Хезболлы» в Ливане? Как могло случиться, что в кибуце Беэри, где вокруг было пять военных баз, люди ждали спасения восемь часов? У них, конечно же, был небольшой отряд из кибуцников, но они даже до оружия не успели добраться. И что могли сделать 30 или 50 человек против хорошо вооруженной орды?
За несколько недель до этого несколько армейских батальонов по приказу премьер-министра Нетаньяху перевели на Западный берег, чтобы защищать еврейских поселенцев, которые точно не помогают жить там палестинцам. Конечно, на эту тему будут написаны книги, но то, что произошло 7 октября — это страшная история, которую евреи всего мира будут еще долго крутить в голове и изживать.
В начале 90‑х, когда шла война в Чечне, чеченцы вывезли своих стариков в горы, а там остались русские старики, в том числе интернат для пожилых людей, там было довольно много и евреев, которые туда были эвакуированы во время Второй мировой войны. Много рассказывали о том, как израильтяне прислали самолеты и всех вывезли. Точно так же вывозили еврейских стариков из Донецка. Один из украинских олигархов, Коломойский, оплатил несколько километров «дороги жизни» российским и украинским военным, для того чтобы позволили машинам скорой помощи вывезти стариков. А тут в Израиле люди ждали свою армию, своих защитников. Где-то ждали восемь часов, как в кибуце Беэри, а где-то двое суток, как в Кфар-Азе. Как это могло случиться?
По опросам 80% жителей Газы поддерживали ХАМАС. Но зная, какой режим был в Газе, понятно, что у жителей Газы не было никаких вариантов сопротивления. Туннели, которые построены ХАМАСом, это очень дорогая стройка. И то невероятное количество оружия, которое оказалось в Газе, было оплачено помощью Европейского союза, Организации Объединенных Наций и различных арабских государств, за которыми стоит Иран.
Кстати, сейчас мы узнаем о том, что Россия с помощью того самого Виктора Бута, знаменитого «торговца смертью», поставляет оружие хуситам в Йемене, которые бьют по Израилю. Говорят, что поставляет не только автоматы, но и противолодочное оружие против кораблей.
Это всё нам еще предстоит понять, осмыслить, пережить. Понятно, что впереди годы войны. И как же счастлив Путин, что сейчас всё меньше и меньше пишут о том, как он убивает людей в Украине, и внимание опять сходится на Ближнем Востоке...
* Евгению Альбац Минюст РФ считает «иностранным агентом».
