Евгения Альбац: Bloomberg News опубликовал предстоящий федеральный бюджет России. Проект бюджета на 2025 и 2026–2027 гг. внесен в Государственную думу РФ. На военные действия и военное производство предусмотрено потратить прямо или косвенно около 40% российского федерального бюджета. Как Путин справляется с такими расходами? В начале войны говорили о том, что российская экономика столкнется с огромными проблемами. Через два дня после вторжения несколько стран — Канада, Соединенные Штаты, Великобритания, Франция, Германия, Италия договорились о введении экономических санкций против Банка России. 300 миллиардов долларов из примерно 476 миллиардов, хранившихся Центробанком за пределами России в виде валютных резервов, были заморожены. Это должно было стать огромным ударом по Путину, можно было бы ожидать, что российская экономика уже должна рухнуть, но этого не происходит. Как Путину и его людям удалось удержать российскую экономику на плаву? Что нужно сделать для того, чтобы ограничить возможности Путина вести эту ужасную войну против Украины?
Российская экономика — большая или маленькая?
Олег Ицхоки: Первый вопрос, который стоит задать — насколько велика российская экономика? С одной стороны, вы думаете, что это большая экономика, но с другой стороны — с чем сравнивать. Так, США — самая большая страна в мире. Китай — следующая по величине страна. Европейский союз в целом примерно равен Китаю. И, конечно, есть Германия. Это по состоянию на 2021 год. Великобритания не входит в Европейский союз, но это еще одна большая страна. Япония — тоже большая страна. И вы понимаете, что российская экономика находится между штатом Нью-Йорк, который является третьим по величине штатом в США, и Бенилюксом, который представляет собой три страны вместе — Бельгию, Нидерланды и Люксембург.
Возникает два вопроса. Первый. Учитывая подавляющее преимущество Запада в размерах экономики, почему Запад не может разработать более эффективные экономические санкции против относительно меньшей, даже по сравнению с Европой, экономики России? И второй вопрос — в чем источник совершенно необоснованных имперских амбиций России, учитывая ее экономические размеры в мире? Важно сделать оговорку, что у России много ядерного оружия, и это ограничивает военное решение конфликта. Но вопрос в том, что ограничивает экономическое решение конфликта? На что следует обратить внимание — Россия примерно в 10 раз больше Украины до начала войны. По размеру экономики разрыв между Россией и Украиной такой же большой, как между Европейским союзом и Россией.
Я хочу показать своего рода экономическую историю России в одном графике. А это ВВП на душу населения, в пересчете на ППС (паритет покупательной способности). Необязательно делать корректировку по ППС, история будет примерно такой же, если вы переведете ее в реальные доллары.
В СССР происходит масштабный экономический спад, гораздо больший, чем Великая депрессия. ВВП рушится примерно на 40–45%. Это происходит в 1998 году, и после этого в течение следующих 10 лет наблюдается довольно впечатляющий рост. А затем в 2008 году началась стагнация. Всемирный банк классифицирует Россию как страну с высоким уровнем дохода. Она в два с половиной раза богаче, чем средняя страна в мире, но в то же время ее ВВП на душу населения составляет всего 45% от ВВП США. И это классическая так называемая ловушка среднего дохода. Это страна, которая сумела достичь уровня богатых стран, но с трудом выходит за его пределы. И всевозможные политэкономические ограничения, вероятно, мешают сократить отставание от богатых стран.
Первый срок Путина оказался впечатляющим. Рост экономики составил 7,4%. И что важно, это был период низких цен на нефть. Были действительно некоторые институциональные, некоторые экономические реформы и некоторый рост после большой рецессии, который создал очень динамичную экономику. Во второй срок Путина темпы роста снова превысили 7%. Это примерно столько же, сколько в самых быстрорастущих странах мира, но второй срок — это период, когда цены на нефть достигли рекордно высокого уровня. То есть второй срок уже обусловлен ценами на нефть. А затем начинается третий срок (если говорить технически, это срок президента Медведева, который был как бы заместителем Путина), темпы роста исчезли, а затем рост просто полностью прекратился. Так что средний темп роста ВВП за этот период, начиная с 2008 года и до пандемии ковида, составил менее 1%. Европа, в частности Германия, росла не очень быстро, но все же быстрее, чем Россия в этот период. И Россия не была конвергентной. На самом деле разрыв между странами в этот период увеличивался. Мир рос гораздо быстрее, на 3,4%, и наблюдалась некоторая конвергенция. Польша, в частности, росла на 3,6%.
Это одна из частей центральноевропейского чуда, о чем стоит сказать несколько слов. Можно рассуждать о причинно-следственных связях по-разному, но если бы у Путина были экономические и политические возможности обеспечить еще пару сроков 7‑процентного роста, вероятно, в России были бы менее заинтересованы в военной экспансии в другие страны. Но когда вы не можете обеспечить рост, вам приходится искать другие пути. И это на самом деле часть истории.
Я считаю, что это очень интересное сравнение — Россия и страны бывшего советского блока, то есть страны Центральной Европы. В первые два срока Путина, в период очень быстрого роста, Россия как бы шла вперед. Но вдруг 10 лет спустя оказывается, что страны Центральной Европы опередили Россию. Не все — Румыния и Польша сделали это за последние пять лет, но все остальные движутся по аналогичным траекториям, и это действительно экономическое чудо, которое произошло в Центральной Европе за последние 30 лет. Эти страны не росли так, как Южная Корея или достигший пика роста Китай за последние 30 лет, но они росли примерно на 3–4 процента в год в течение длительного периода времени на протяжении 25 лет. И это действительно создало экономическое чудо для 75 миллионов человек в Центральной Европе.
Экономические чудеса случаются редко. Так что можно говорить о горстке стран, которые совершили своего рода подвиг, достигнув уровня богатых стран. Например, Чехия полностью сократила разрыв с богатыми западноевропейскими странами и практически всеми другими странами, идущими по аналогичной траектории. Польша превратилась в экономическую державу Европы. Румыния была одной из самых бедных стран в советском блоке, поэтому для России в некотором смысле экономический позор, что Румыния превзошла ее по среднему ВВП на душу населения, не имея никаких природных ресурсов или нефти. При этом экономическое неравенство в ней гораздо меньше, чем в России. Показатели экономического неравенства в Центральной Европе в целом гораздо ниже, и в этом смысле рост гораздо более сбалансированный.
Я думаю, что такие страны как Украина, Молдова, Беларусь на самом деле ничем не отличаются от стран Центральной Европы, они могут двигаться по той же траектории. Точно так же Армения и Грузия, потенциально Казахстан, да фактически и Россия, если бы там все было иначе. Самый большой ресурс здесь — это близость к Европе и европейским институтам, возможность копировать европейские институты и интегрироваться благодаря географической близости. И это может стать поистине замечательным следующим этапом, когда другие страны, теперь уже бывшие страны Советского Союза, присоединятся к клубу богатых стран.
Спасительная нефть
Так что же является двигателем российской экономики? С семидесятых годов прошлого века им стали цены на нефть.
В семидесятые годы было два скачка цен на нефть. В 1973–1974 годах, затем в 1978 году. И с тех пор советская экономика полностью зависела от экспорта нефти. Что произошло потом? Большую роль в экономическом упадке Советского Союза сыграл обвал цен на нефть в восьмидесятые годы. Они оставались очень низкими и в девяностые годы. Падение цен на нефть стало одним из факторов распада Советского Союза, стало очевидно, что экономическая модель несостоятельна. Вторым фактором оказалась война в Афганистане, которая была крайне непопулярна.
В самом конце 90‑х Путин приходит к власти. Когда цены на нефть низкие, он проводит реформы, и экономика растет еще до того, как начинают расти цены на нефть. А потом ему везет. Второй срок его правления — это впечатляющий рост цен на нефть. Рекордно высокие, затем они несколько снижаются, но третий срок его правления, который был экономически очень неудачным, проходит при высоких ценах на нефть. То есть экономика перестала расти, несмотря на то, что цены на нефть очень и очень высоки. Что происходит в 2014–2015 годах? Это начало войны в Украине в 2014 году, но, по совпадению, это также период сланцевой революции в Соединенных Штатах. И цены на нефть падают до 40 долларов за баррель. И тогда здравый смысл заключался в том, что при наличии сланцевой нефти цены никогда не поднимутся выше 60–65 долларов за баррель.
И это было новой нормой в течение примерно 10 лет. Но после пандемии цены на нефть вырастут и снова поднимутся до рекордно высокого уровня. А это, как мы говорили, самый важный фактор, определяющий состояние экономики в России. Россия в абсолютном выражении не такая уж большая страна. Но она входит в тройку крупнейших мировых производителей нефти и в число двух крупнейших экспортеров нефти. Экспорт нефти составляет около 10% российского ВВП, и это число будет повторяться снова и снова. Украина составляет около 10% российского ВВП, российский экспорт нефти — около 10% ВВП. И, что удивительно, военные расходы составляют около 10% российского ВВП. Поэтому я считаю важным подчеркнуть, что Путин каждый год пытается потратить на войну сумму, равную довоенному украинскому ВВП.
2014‑й был началом войны и годом, когда были введены первые санкции, финансовые. Кроме того, было много сигналов о том, какие еще потенциальные санкции могут последовать. Так что Путин знал, что его ждет, и у него было восемь лет, чтобы подготовиться к этому. Европа тоже могла бы подготовиться за это время, но не сделала этого. И это часть истории, почему 2022 год был таким драматичным: Европа не озаботилась за эти восемь лет, как это сделал Путин, подготовкой к возможной войне.
В 2022 году вводится беспрецедентное количество санкций, но важно помнить, что на самом деле экспортные санкции не вводились около года. И поэтому Россия продолжала экспортировать нефть по рекордно высоким ценам в течение всего 2022 года. Тем не менее был экономический спад, но он перерос в рост в 2023 и 2024 годах. Консенсус-прогноз предполагал спад 8–10%. В итоге спад, вероятно, составил около 2%.
Почему не произошло более значительного падения? Путин в течение восьми лет накапливал резервы во многих странах. Они составляли около 60% ВВП. Половина из них была заморожена после начала войны.
Но оставались значительные резервы, которые можно было потратить. И то, что Россия делала с начала войны, превратилось в военную экономику, где по самым скромным оценкам речь идет о 6–7% ВВП. Это военный бюджет. Но есть много других статей бюджета, которые напрямую не относятся к военным, но также связаны с военными расходами. Я называю цифру в 10%, но мы не знаем точно, статистику по России найти стало гораздо сложнее. Многие статистические данные стали секретными. В российской экономике происходит огромный фискальный стимул в виде военных расходов. И в значительной степени он оплачивается за счет накопленных резервов. Бюджет большую часть времени был дефицитным.
В краткосрочной перспективе кажется, что можно жить с этими дефицитами порядка 3% ВВП, но в долгосрочной перспективе ситуация неустойчивая. Мы не знаем, как долго это может сохраняться, и это война на истощение. Поэтому важно не то, будет ли она устойчивой в долгосрочной перспективе, а то, сможет ли Путин поддерживать ее дольше, чем Запад будет готов поддерживать Украину в этой войне. Следует подчеркнуть, что российские бюджеты в последние годы перед войной составлялись с расчетом цены на нефть в 45 долларов за баррель, а сейчас она составляет 80 долларов за баррель, и при этом существует дефицит бюджета.
Это наводит на мысль о том, что в действительности экономика держится на необычно высоких ценах на нефть последние 10 лет. В предыдущий период рекордно высоких цен на нефть рост составлял 7%. И действительно, нечто подобное произошло в Саудовской Аравии в 2022 году. Нечто подобное произошло и в Объединенных Арабских Эмиратах. Россия в том году снизилась. Такой разрыв в росте между Россией и Саудовской Аравией можно объяснить войной с санкциями. Так что, вероятно, базовым показателем должно быть не снижение относительно нуля или какого-то другого числа, а снижение относительно других стран-экспортеров нефти, а страны-экспортеры нефти выросли впечатляюще только потому, что в 2022 году нефть снова достигла 120 долларов за баррель.
Совершенно безумное развитие событий заключается в том, что уровень безработицы в России составляет 2,4%.
И это говорит о том, что на войну призвали много людей. Около миллиона человек покинули страну, лишь часть из них вернулась обратно, и в экономике ощущается острая нехватка рабочей силы. Другая причина — это возрастно-половая структура российского населения, она совершенно неестественна. Это шрам, оставшийся после Второй мировой войны. Это люди, которые не родились во время Второй мировой войны, а их дети не родились 25 лет спустя.
А спустя 25 лет наступили девяностые, когда произошла огромная депрессия экономики. И вот теперь 25‑летних отправляют на войну, и они гибнут в довольно больших количествах. Уже одна эта картина должна говорить о том, что ситуация не особенно устойчива. Это похоже на возрастную пирамиду, в которой нижняя часть стерта с лица земли. Так что в долгосрочной перспективе это само по себе будет огромной экономической проблемой, хотя, конечно, не в ближайшие год или два.
Что важно для санкций?
Введение санкций обходится экономическими издержками самим странам, которые их вводят. Европа оказалась не вполне готова нести эти издержки на ранних этапах введения многих санкций, которые могли бы сразу же многое изменить. И они были отложены примерно на год. Что действительно удивило многих экономистов, так это скорость, с которой страны приспособились к ситуации. Но и России удалось приспособиться: раньше она продавала около 60% нефти в Европу, а через восемь месяцев после начала войны — около 60% своей нефти продавала Китаю. Эластичность, довольно низкая в краткосрочной перспективе, немного больше в долгосрочной, но никто не думал, что корректировка может произойти так быстро. А когда на карту поставлено очень многое, перестройка действительно происходит быстро. И теперь, когда Китай, Индия и Турция покупают большую часть российских товаров, европейские и американские санкции уже не особенно эффективны. Они были бы эффективны раньше, когда Европа была крупнейшим покупателем, но сейчас они не так эффективны.
Второй урок, связанный с санкциями, — очень важно иметь коалицию стран.
Западный мир имеет большую коалицию, но она очень неполная. Если до 1990‑х годов и до начала солидарности большая часть ВВП производилась свободными странами мира, то сейчас эта доля сильно сократилась, в частности потому, что Китай — вторая по величине экономика, почти 20% мирового ВВП. В отсутствие возможности привлечь Китай в большую коалицию трудно ввести настолько эффективные санкции, чтобы они действительно оказали серьезное влияние на российскую экономику.
Один из способов показать это — импорт полупроводников, это данные исследования моего коллеги. Раньше Россия покупала много полупроводников у стран Европы, у США, в 2022 году все страны перестали продавать полупроводники, но Китай и Гонконг, по сути, полностью заменили поставки полупроводников в Россию. И это происходит во многих отраслях.
Страны Запада очень быстро пошли на финансовые санкции, потому что они дешевы. Вы можете заморозить финансовые активы без особых затрат — замораживание активов может иметь репутационные издержки, но прямых экономических издержек оно не несет. Они довольно быстро ввели санкции на ввоз в Россию определенных товаров. Импорт действительно сильно упал с началом войны, но Западу было очень дорого накладывать санкции на экспорт нефти. С точки зрения Соединенных Штатов, самой большой заботой было сохранить поток российской нефти на мировой рынок и избежать роста цен на нефть в мире. Учитывая это, очень трудно сделать что-то, что действительно ограничило бы доходы Путина. И поэтому в 2022 году денежные потоки поступали в российскую экономику на рекордных уровнях. Фактически все, что было заморожено в финансовых активах, примерно в таком же размере составило дополнительное положительное сальдо торгового баланса из-за рекордно высоких цен на нефть и обвала импорта. Разрыв между экспортом и импортом — это своего рода наличная иностранная валюта, которая поступала в Россию, и это в значительной степени нивелировало эффект финансовых санкций.
Есть еще один компонент — это военный бюджет. Военные бюджеты в России вернулись к уровню времен холодной войны, где-то между 6% и 10%. Военный бюджет США составлял 9% ВВП США в 1960‑х годах. Это уровни холодной войны, но мы живем, как известно, в конце истории, по крайней мере жили в 1990‑х годах. И что же стало концом истории с точки зрения военных расходов? Они рухнули во всем мире. В США всплеск пришелся на войну в Ираке и Афганистане, когда военные расходы США временно возросли, но после вывода войск из Ирака и Афганистана они пошли на спад.
Большая война началась в Украине в 2022 году. Военные расходы США находятся на самом низком уровне за всю историю. В том году они составили 2,7%. В Европе они составляют 1–2% ВВП, это рекордно низкий уровень. В последние два года военные расходы начали расти. Польша стремится к 4% ВВП. Германия идет к 2% ВВП. Европа сравнялась с США по военным расходам. Но очевидно, что для многих стран это беспроигрышная ситуация: военные расходы стимулируют экономику, плюс к этому достигаются военные цели. Но это не происходит в достаточном масштабе.
Если бы санкций не было
Евгения Альбац: Сергей, те же самые вопросы к вам. Что позволяет экономике России держаться на плаву?
Сергей Гуриев: Мы в начале полномасштабной войны написали ряд статей, а также обратились к европейским и американским политикам с просьбой ужесточить санкции именно в отношении российского экспорта нефти. Тут спорить особо не о чем. Но есть некоторые вопросы, по которым данные не так надежны, как нам хотелось бы. И существует множество интерпретаций официальных данных.
Итак, почему российская экономика не рухнула. Олег правильно обозначил ряд проблем. Только половина мира присоединилась к санкционной коалиции. Россия имеет огромную границу с Китаем, и только сейчас, в последние полгода, санкционная коалиция начала использовать самый важный инструмент, который у нее есть, — вторичные санкции. Китайские банки наконец-то начали опасаться, что если они продолжат финансировать торговлю с Россией и китайскими поставщиками, которые продают российским партнерам технологии и товары двойного назначения и помогают обходить санкции, то Америка и Европа действительно могут наложить на них санкции. То же самое относится и к другим, так называемым третьим странам, компаниям и банкам Турции, Казахстана, Эмиратов и других стран.
Санкции ограничивают ресурсы в карманах Путина и не позволяют ему вести войну в тех масштабах, в которых он хотел бы
Почему замораживание 300 миллиардов долларов не помогло остановить войну Путина? Я должен сказать, что мы не должны сравнивать то, что произошло, с тем, что мы хотели бы, чтобы произошло. Мы должны сравнить с тем, что было бы без санкций. Итак, представим себе ситуацию, когда Запад не вводит санкции, а у Путина на 300 миллиардов долларов больше, чем сегодня. Сколько солдат Путин смог бы набрать, если бы у него было на 300 миллиардов долларов больше? Путину приходится обходить санкции, но это дорого стоит. А если бы этих затрат не было, и Путину было бы позволено свободно покупать военные технологии и технологии двойного назначения у Запада? Санкции ограничивают ресурсы в карманах Путина и не позволяют ему вести войну в тех масштабах, в которых он хотел бы. Так что санкции оказывают влияние, мы не должны это отрицать.
Олег упомянул нефтяные санкции, я в первые недели войны настаивал на их введении, и многие экономисты настаивали. Иначе замороженные 300 миллиардов будут компенсированы продажей нефти. Так и произошло, Путин в 2022 году практически вернул эти 300 миллиардов, просто экспортируя нефть по более высоким ценам. Положительное сальдо торгового баланса в 2022 году составляло около 230 миллиардов. Тот факт, что нефтяные санкции были введены годом позже, на самом деле очень помог Путину. Когда нефтяные санкции были введены и в 2023 году действовало ограничение цен на нефть примерно три четверти года, по некоторым оценкам, Путин потерял около 50 миллиардов долларов. Есть оценки немного меньше, есть немного больше, но 50 миллиардов — это нетривиальная сумма. В настоящее время Путин располагает фондом национального благосостояния в размере 50 миллиардов. А мог бы иметь вдвое больше. Если Путину нужно покрыть дефицит бюджета, скажем, в 20 или 30 миллиардов в год, то 50 миллиардов хватит на пару лет, но не на пять лет. Именно поэтому он начал говорить о повышении налогов в 2025 году. Это первое за 25 лет правления Путина крупное повышение налогов — на полтора процента ВВП. Путин видит, что бюджетное ограничение является обязательным, то есть санкции играют свою роль.
К сожалению, к концу 2023 года Путин научился обходить нефтяные санкции. Он построил теневой танкерный флот, и именно здесь сейчас идет битва. Западная Европа и США начали вводить санкции против отдельных судов, они уже наложили санкции примерно на 50 танкеров. В общей же сложности, я думаю, существует 500 или 600 теневых танкеров. И именно этим сейчас занимается Киевская школа экономики: они отслеживают все эти танкеры, и европейские и американские политики, как мы надеемся, ограничат возможности Путина по экспорту нефти.
Каждый миллиард долларов, потраченный на танки, сожженные в Украине, — это эквивалентно тому, чтобы просто напечатать этот миллиард долларов и влить его в экономику
Теперь следующий вопрос: хорошо ли идут дела в путинской экономике? Олег сказал, что там много проблем, но я бы сказал, что ситуация на самом деле хуже по двум причинам. Первая — статистика ВВП в воюющей стране вводит в заблуждение. Я позволю себе использовать оценку в 10% ВВП на войну, официальные данные по расходам на оборону сейчас составляют около 6%, раньше было 3%, 6%. Я бы не стал спорить с Олегом, потому что действительно можно добавить еще и дополнительные расходы на эту войну, которые не входят в статью расходов на оборону и в федеральный бюджет. Но представьте себе, что он поднимается с 3% ВВП до 6% ВВП. У вас есть дополнительный приток 3% ВВП в эту экономику. Вы покупаете танки, набираете солдат. Солдаты и танки отправляются в Украину. Танки сжигают, солдат убивают или ранят. Качество жизни в России от этого ничуть не улучшается. Поэтому каждый миллиард долларов, потраченный на танки, сожженные в Украине, — это эквивалентно тому, чтобы просто напечатать этот миллиард долларов и влить его в экономику. Это не увеличивает экономические показатели российской внутренней экономики. И действительно, если вы посмотрите на цифры роста в 2023 и в 2024 году, то по официальным данным экономический рост как раз в этом диапазоне — 3,6% ВВП в 2023 году. В 2024 году прогноз МВФ составляет 3,2%.
Есть работа Института зарубежных переходных экономик Банка Финляндии, в которой показано, что весь рост сосредоточен в военных отраслях. Гражданские отрасли не растут. Это официальные данные в рублях с поправкой на инфляцию. И это то, что подводит меня ко второй причине для более скептического отношения к экономическим показателям в России. О росте ВВП в России. Официальная инфляция сейчас составляет 9%. Возможно ли, что инфляция недооценена? Существуют исследования, которые изучают изменения цен на аналогичные товары. Есть исследование РОМИР, которое показывает, что общий накопленный рост цен составляет 70%, и если вы просто добавите несколько лет инфляции, это даст вам что-то около 30% за эти два с половиной—три года.
Так что вполне вероятно, что инфляция гораздо выше, чем мы думаем. Первая причина — ставка Центрального банка сейчас составляет 19 процентных пунктов. Инфляция — 9 пунктов. Таким образом, реальная ставка равна 19 минус 9, 10 процентных пунктов. Это огромная процентная ставка. Я просто не могу представить, как может функционировать такая экономика. Другой аргумент, почему инфляция может быть недооценена, это корректировка качества. Очень трудно приспособиться к качеству товаров, когда в экономике происходят серьезные структурные изменения. До войны большинство автомобилей на российском рынке были европейскими. Были и китайские автомобили, но они были вдвое дешевле немецких. Поэтому в среднем в России продавался немецкий автомобиль. Допустим, он стоил 3 миллиона рублей. А теперь немецкие автомобили исчезли. Но вместо них в среднем продается китайский автомобиль, который тоже стоит 3 миллиона рублей, то есть в два раза дороже, чем было. Европейские модели, которые все еще производятся или продаются в России, стоят в два раза дороже, чем раньше в рублях. Так что есть основания полагать, что инфляция недооценена. А если инфляция недооценена, то реальный рост ВВП переоценен.
Если вы посмотрите на реальный уровень инфляции, каким бы он ни был, фактический ВВП сейчас будет не в лучшем состоянии. Но в Москве все хорошо. Никто не жалуется, никто не протестует. Все говорят, что жизнь продолжается. Здесь стоит сказать еще об одном важном структурном изменении — другом режиме репрессий. Люди не протестуют, потому что знают, что это опасно. Сравнивать общественное мнение сегодня и в 2021 году было бы крайне неверно, к опросам следует относиться с большой осторожностью. Даже сегодняшние опросы показывают, что люди не очень довольны этой войной. Но понимают, что им не следует жаловаться на свой уровень жизни по разным причинам. Вполне вероятно, что качество жизни сильно снизилось. Но люди боятся об этом говорить.
Дела в гражданской экономике идут не очень хорошо. Но Путина это не волнует. Он знает, что предприниматели не будут протестовать, потому что у него есть 400 000 омоновцев, Росгвардия, и это нужно иметь в виду, говоря, что русские рады войне и не протестуют
Теперь вопрос о том, как долго это будет продолжаться. Военная экономика состоит из двух частей. Одна — которая непосредственно работает на войну, другая — которая работает на гражданский сектор. Собственно военная экономика, будь то 6% ВВП, или 10%, или 20% ВВП, мы не знаем — оплачивается заранее. Ее не волнует политическая ставка, потому что она предоплачена в начале года. Эта экономика платит очень высокие зарплаты. Но ей все равно, потому что государственный бюджет по отношению к этой части очень щедр. Но остальная часть российской экономики, гражданская, сталкиваются с гораздо более высокими процентными ставками, потому что Центральный банк должен бороться с инфляцией, чтобы она не превратилась в гиперинфляцию, и гораздо более высокими зарплатами. Поэтому гражданский сектор в беде. Путина это не очень волнует. Он знает, что предприниматели не будут протестовать, потому что у него есть 400 000 омоновцев, Росгвардия, и это нужно иметь в виду, говоря, что русские очень рады этой войне, они не протестуют. Помните, что Путин держит в руках огромную машину репрессий. Ему не хватает людей в Украине. Он был бы очень рад, если бы мог взять эти 400 000 омоновцев и отправить их в Украину, но он знает, что они нужны ему в России, потому что россияне не очень довольны и не очень оптимистично настроены по отношению к этой войне.
Так что дела в гражданской экономике идут не очень хорошо. Но для Путина важно то, достаточно ли у него наличных денег, чтобы финансировать военную часть экономики. И именно сейчас нам нужно следить за Фондом национального благосостояния. Он сильно сократился. Как мы уже говорили, сейчас он находится в пределах 2,5% ВВП. Так что если сегодня ужесточить санкции и увеличить дефицит бюджета, то через год у Путина могут закончиться деньги. При сценарии статус-кво — возможно через два-три года, многое зависит от цен на нефть и соблюдения нефтяных санкций. Если Запад сейчас серьезно поработает над теневым танкерным флотом и вторичными санкциями с Китаем, то уже через год Путин столкнется с трудными временами. Если ничего не изменится и Путин будет иметь дефицит бюджета в 1% ВВП, у него будет достаточно денег на ближайшие два-три года.
Что же произойдет, когда Путин увидит, что у него заканчиваются деньги? Есть два варианта ответа. Первый — он может повысить налоги. Он не делал этого раньше, потому что знает, что это непопулярно, и собирать налоги сложнее, а повышение налогов приводит к замедлению экономики. Он может ужать другие части бюджета. То есть сократить расходы на коммунальные услуги, на учителей и врачей. А это означает, что ему придется тратить больше денег на репрессии. Такие вещи становятся сложными, и Путин предпочел бы этого не делать. Но я думаю, что безопасное предположение заключается в том, что санкции ограничивают количество солдат, которых Путин может набрать; ограничивают количество танков, которые он может произвести; ограничивают количество иранских беспилотников и северокорейских ракет, которые может купить. Они ограничивают количество высокоточных технологий и полупроводников, которые он может купить через третьи-пятые-седьмые страны. Эти цепочки на самом деле очень длинные и очень дорогие. Поэтому чем меньше у него денег, тем меньше полупроводников он сможет купить. Так что это не бесполезно, но я думаю, что до тех пор, пока Путин находится в Кремле, его приоритетом будет эта война. Дело только в интенсивности этой войны. Количество убитых украинцев зависит от того, сколько денег у Путина в карманах. Поэтому санкции имеют значение.
Евгения Альбац: Я боюсь, что если мы будем ждать, пока у Путина закончатся деньги, то Украина будет полностью разрушена. Он велел своим министрам следить за тем, чтобы не было дефицита продуктов, лекарств, автомобилей — именно это было главной проблемой позднего Советского Союза. Он сумел доставить все эти товары. В регионах наблюдается строительный бум — контрактникам платят невероятные деньги, еще больше платят за погибших и раненых. Дело не только в том, что русские боятся притеснений. Конечно, боятся. Но дело еще и в том, что они видят, что эта война дает самым бедным возможность растить и учить детей, покупать квартиры и машины. Вы говорите, что надо лишить Путина наличности. Я не вижу, чтобы это произошло.
Олег Ицхоки: Я не думаю, что нас должны волновать результаты потребления для обычных людей. Это не то, что волнует Путина. Его волнует то, что бюджетные ограничения позволяют ему делать те расходы, которые он хочет делать, в первую очередь это война, военные расходы, а учитывая 80 долларов за баррель нефти и тот факт, что Россия экспортирует каждый день 5 миллионов баррелей в день. Это довоенный экспорт. То есть он не снижался. Применение предельных цен было эффективно в течение примерно восьми месяцев. Сейчас оно гораздо менее эффективно. В итоге количество экспортируемой нефти не уменьшилось, а цены по-прежнему находятся на рекордно высоком уровне. И если учесть, что это может продолжаться долго, то конца этому денежному потоку не предвидится.
Есть три вещи, которые я считаю упущенными возможностями с точки зрения санкций. Первая — это быстрые санкции в отношении российского экспорта энергоносителей. Когда началась война, когда были введены финансовые санкции, было окно возможностей примерно в три месяца, чтобы действительно ввести быстрые санкции в отношении экспорта и прервать этот денежный поток на ранней стадии, чтобы вызвать финансовый кризис.
В таком случае речь шла бы не о долгосрочной устойчивости, а об эффекте отсутствия валютной ликвидности в системе, поскольку и финансовые активы были бы заморожены, и экспорт был бы отрезан.
Второе, что не удалось сделать, это просто снизить цену на нефть. США — крупнейший мировой производитель нефти. Трудно понять, почему ОПЕК так жестко держит цены на нефть в мире, учитывая что США и Канада вместе производят около 25% мировой добычи нефти. Почему на правительственном уровне не принимаются эквивалентные решения, чтобы попытаться использовать монопольную или олигопольную власть, которую США могли бы иметь на этом рынке? Прежде всего для решения текущих проблем, связанных с высокими ценами на нефть и использованием Россией этих цен для финансирования войны в Украине.
И третья упущенная возможность — военные бюджеты, которые находятся на рекордно низком уровне. Другой способ остановить эту войну — значительно увеличить военное производство на Западе, а не только санкциями ограничивать его в России. У Украины должен быть избыток военной техники, и это тоже экономическая проблема.
Сергей Гуриев: Я согласен с Олегом и попытаюсь продолжить: это горячая война, она идет на поле боя. И для того чтобы защищать украинские города, Украина должна иметь оружие. США и Европа могли бы поставить украинской армии гораздо больше военной техники. Это, к сожалению, тормозится. И это большой успех Путина, который спроецировал образ красных линий здесь и там и затормозил поставки современного оружия, которое могло бы защитить украинские города, украинскую энергетическую инфраструктуру и людей. Ракеты дальнего радиуса действия, F‑16 — именно те средства, которые, как говорят нам военные эксперты, могут реально уменьшить возможности Путина по уничтожению украинских городов. Это не экономическая война. Это настоящая горячая война.
Олигархи и их деньги
Евгения Альбац: Одна из санкций была введена против всевозможных российских олигархов. Из-за этого некоторые репатриируют деньги из европейских и американских банков обратно в Россию. И когда вы спрашиваете людей в экономическом центре российского правительства, как они собираются замещать потери от санкций, они говорят: о, много денег репатриировано, есть «Сургутнефтегаз», и там, наверное, 35–50 миллиардов на собственных счетах, которые, в принципе, Путин может использовать. Так что санкции не помешали Путину потратить столько денег на военное производство и заплатить столько тем, кто готов превратить себя в пушечное мясо. Мой вопрос, как с этим справиться.
Сергей Гуриев: Запад не мог просто оставить у себя путинских олигархов с их деньгами. Олигархи боятся Путина по очень веским причинам, Путин может использовать этот страх, шантажировать и заставить олигарха использовать миллиарды, припаркованные в Лондоне, в Швейцарии, во Франции, в США. Западу не нужны деньги, которые Путин может использовать как инструмент против западных демократий. Запад уже очень обеспокоен, и как я вижу из моих бесед за закрытыми дверями, мы не знаем даже малой части диверсий, предпринятых Путиным. Он ведет не только кровавую войну в Украине, но и гибридную войну в западных странах. Поэтому они не хотят, чтобы вместе с миллиардами здесь присутствовали инструменты Путина.
Призрак кредитного кризиса
Евгения Альбац: Я хочу, чтобы в нашей дискуссии принял участие известный американский политик, бывший сенатор от Демократической партии Крейг Кеннеди. Интересно его видение проблемы.
Крейг Кеннеди: В 2022 году мы ожидали, что будет шок и трепет от санкций, что экономика будет колебаться, а потом погибнет. Глядя на некоторые из предпринятых шагов, в частности, макроход по фонду природных богатств, можно сказать, что это был очень мощный, неожиданный и удивительный шаг. Но в 2022 году Россия получила рекордно высокие доходы от нефти и газа. Мы много говорили о нефти и высоких ценах на нее, но мы не упомянули, что на самом деле газовый насос в 2022 году обеспечил 23% государственных доходов. Вместе нефть и газ в 2022 году составили около 55–60%. Это огромная сумма, она практически полностью нивелировала эффект от блокирования средств. Так что в 2022 году у финансовой отрасли с точки зрения денежных потоков не было причин думать, что произойдет что-то плохое.
Что касается самих санкций в отношении нефти, то они, безусловно, вызвали некоторые структурные проблемы для российской нефтяной промышленности. Они не получают столько фактической прибыли от нефти по 80 долларов, потому что теперь им приходится тратить гораздо больше средств на транспортировку. Есть и другие транзакционные издержки, вызванные санкциями. Тем не менее мы можем сделать гораздо больше. Если вы посмотрите на то, что сделано в области СПГ (это была большая возможность роста для России в Арктике), то мы очень систематически занимались всеми аспектами этих проектов, от технологий до транспортировки, партнеров и т. д. И мы его полностью закрыли. Это был огромный удар для Путина. Мы можем сделать это и в отношении нефти, но сейчас мы находимся в очень чувствительном политическом сезоне, и вероятность того, что мы снова поднимем градус накала, равна нулю. Но какая бы администрация ни пришла к власти, мы подтолкнем ее к применению санкций, насколько это возможно. Мы также продолжаем работать с коллегами в Европе, в частности, с Великобританией, которая способна действовать в одностороннем порядке.
Мы сосредоточились в основном на нефти и газе как источнике финансирования всех путинских войн. Но был и другой очень мощный источник финансирования. Это кредиты. С начала 2022 года в российской экономике произошло масштабное расширение кредитования — на 35–40% увеличился объем выдаваемых кредитов населению, в первую очередь корпоративному сектору. По объему это в два-четыре раза превышает их военные расходы — примерно 400 миллиардов долларов расширенного кредита. Мы видели последнее повышение процентной ставки. И в комментариях Эльвиры Набиулиной прозвучало нечто очень интересное, чего она раньше не говорила — почему им пришлось поднять ставки до 19%. По ее словам, существует большой сегмент кредитов, которые не чувствительны к процентным ставкам. Это значит, что банкам велят кредитовать военно-промышленный комплекс независимо от того, смогут те вернуть деньги или нет. Некоторые экономисты в России сейчас обеспокоены, и они даже задали вопрос Набиулиной по этому поводу — может ли рост кредитования привести к кредитному кризису, необходимости спасения компаний и банков.
Олег Ицхоки: Ставка 19% существует для частных кредитов. Для субсидированных, которые дает государство, она неопределенная. И именно поэтому так сложно бороться с инфляцией. В экономике есть две части. Одна из них работает не на рыночных условиях. Это та часть экономики, где вы можете платить зарплату и брать кредиты, и это первый приоритет правительства, которое работает через государственные банки, и это не зависит от рыночной конъюнктуры. В конце концов, это часть государственного бюджета. Государственные банки, государственные компании есть почти в каждом секторе экономики. Более 50% занятых так или иначе работают на государственных предприятиях. И в конце концов все сводится к ограничению государственного бюджета. У них много вещей, которые можно сделать: девальвировать рубль, чтобы уменьшить количество денег, которые нужно выплатить в бюджет, не сдерживать инфляцию, вводить новые налоги. Но наступит момент, когда бюджетное ограничение перестанет работать. Именно это произошло в Советском Союзе. Но проблема в том, что невозможно предсказать, через три года это произойдет или через пять лет. Я думаю, что это решающий вопрос, потому что идет война на истощение. И дело не в том, что вы должны быть устойчивы в долгосрочной перспективе, а в том, что вы должны быть в состоянии поддерживать ее дольше, чем другая сторона конфликта. На сегодняшний день, осенью 2024 года, не похоже, что кризис бюджетных ограничений российского правительства приведет к такому развитию событий в обозримом будущем.
Евгения Альбац: Вы сказали, что российский рост в основном состоит из военного производства. Почему это фатально для России? Довольно много экономик в мире получают свои финансовые источники от продажи оружия. Что в этом плохого?
Сергей Гуриев: В этом нет ничего плохого. Просто это не способствует повышению качества жизни. Я произвел танк, танк сгорел, и ничего не изменилось, кроме того, что мне заплатило российское министерство финансов. С экономической точки зрения ничего хорошего не произошло. Просто правительство напечатало немного денег и отдало их производителю танков, которые сгорают. Страна не получила никакой выгоды от этой конкретной сделки.
Так что с экономической точки зрения этот ВВП не является продуктивным. Большая часть российского роста объясняется теми танками, которые учитываются как добавленная стоимость, но на самом деле они сгорели на войне в Украине.
Сейчас, после неудач в войне, большой вопрос, сколько стран в мире будут покупать российскую военную технику? Это не так очевидно. Но тот же вопрос вы можете задать и европейским странам. Очевидно, что если вы ожидаете, что войны не будет, то производить военную технику совершенно расточительно, в то же время это единственный способ предотвратить войну, и ожидается, что у вас ее производится достаточно. Таким образом, получается странное равновесие. Если никто не ожидает, что война случится, то эффективно и разумно иметь военные расходы, которые не превышают 2% ВВП. Но именно в этот момент появляется такой актор, как Путин, который хочет испытать Запад, сможет ли он нарастить свои мощности, чтобы поднять военное производство и поддержать Украину, или нет.
Евгения Альбац: Экономика Советского Союза рухнула по многим причинам, и для многих это было совершенно неожиданно. Ваши ожидания относительно российской экономики — будет ли она медленно загнивать, рухнет ли она? Какие экономические факторы должны показать, когда она пойдет ко дну?
Олег Ицхоки: Среднюю и долгосрочную перспективу предсказать крайне сложно. Что-то обязательно произойдет, но вы не знаете, как это произойдет. В краткосрочной перспективе — если цены на нефть опустятся ниже 40 долларов за баррель, в тот же момент экономика станет неустойчивой. Затраты на экспорт нефти при такой цене не будут покрыты. Но мы не ожидаем, что что-то подобное произойдет в ближайшее время. А если цены на нефть останутся выше 60 долларов за баррель, то эта ситуация может растянуться на несколько лет.
Сергей Гуриев: Но даже в этом случае она не рухнет, как рухнул Советский Союз. Это рыночная экономика. Если прекратится экспорт нефти, это все равно будет функционирующая экономика. Просто она будет намного беднее.
Но все это непременно скажется на послевоенном развитии России. Бедность, экономическая депрессия могут затянуться на десятилетия.
* Евгения Альбац, Сергей Гуриев в РФ объявлены «иностранными агентами».