Евгения Альбац*: На сегодня есть три версии причин ареста Павла Дурова, сооснователя и генерального директора Телеграма, гражданина Франции и Объединенных Арабских Эмиратов, арестованного на трапе его частного джета, когда он приземлился в парижском аэропорту Ле-Бурже. Первая версия заключается в том, что Дуров отказался сотрудничать с правоохранительными органами Европейского Союза по основанию, по которому ему теперь предъявлено обвинение в незаконной торговле наркотиками, педофилии и так далее. А есть закон Европейского Союза, который обязывает владельцев социальных сетей и браузеров сотрудничать, предоставлять информацию правоохранительным органам.
Версия вторая: Дуров специально прилетел в Париж, зная, что есть ордер на его арест, потому что он ищет защиты от путинских чекистов. И тюрьма в Париже ему представляется более безопасной, чем «Новичок» в исполнении кого-то из агентов Путина.
Версия третья: Телеграм использовался агентами Путина в Европе, и он столь же активно использовался российскими войсками в ходе войны: якобы Телеграм используется для наведения российских ракет по целям в Украине. Версия заключается в том, что Европейский Союз хочет заставить Дурова перестать предоставлять Телеграм для российских военных и для путинских агентов. Николай, какая версия вам кажется ближе к реальности?
Как только платформы, такие как Twitter, который теперь Х, Facebook**, Telegram, становятся действительно огромными и имеют прямое влияние на человеческие жизни, на политические расклады, имеет смысл обществу в специально придуманной форме контролировать то, что происходит на этой платформе
Николай Кононов: Ближе к реальности, кажется, первая. Совершенно невероятная и безумная — вторая. Третья имеет основания, но частично, конечно: путинские пропагандисты выдают желаемое за действительное. Ничего там, конечно, по Дискорду не наводится, просто Телеграм и Дискорд действительно иногда используются для пересылки информации, особенно если это секретные чаты. Потому что они зашифрованы так, что расшифровывается сообщение только на конечном устройстве, то есть его невозможно перехватить. Да, безусловно, первая версия более правдоподобная, но тут надо сказать, что Макрон лукавит, когда говорит, что это дело не политическое. Или понимает политику как узкую область. Дело это политическое просто потому, что впервые основателя и руководителя столь огромной платформы распространения информации, неподконтрольной, с частным владельцем, «взяли» вот так — прямо в аэропорту, прямо у трапа. Такого не было ни с Илоном Маском, ни с Марком Цукербергом, который отвечал перед американскими политиками высшего эшелона.
Я довольно напряженно читал обсуждения на разных платформах, не только в Телеграме, но и в Твиттере, и в Фейсбуке, и в разных других местах. И меня, честно говоря, поразило или удручило следующее наблюдение: все голоса расходятся строго на два лагеря. В первом говорят, что Павел Дуров наплодил чатов, где наркодилеры раздают практически бесплатно наркотики, террористы договариваются о взрыве или о поножовщине, и так далее. Поэтому надо все это государству, полиции точнее, отдать, чтобы она все это контролировала. А вторая версия наоборот, что Павел Дуров творец, это предприниматель, который создал своей волей и своим умением команду и создал такой мощный инструмент, мощную платформу и тем самым завоевал практически свое право единолично этим командовать. Ну или компания его завоевала право единолично командовать, поэтому руки прочь от свободного предпринимателя.
Меня такое разделение очень удручило, потому что есть же еще и третий вариант. Как только платформы, такие как Twitter, который теперь Х, Facebook, Telegram, становятся действительно огромными и имеют прямое влияние на человеческие жизни, на политические расклады, на то, как мы будем жить в ближайшие годы и десятилетия, в этот момент, конечно же, имеет смысл обществу в специально придуманной форме контролировать то, что происходит на этой платформе. Не делегировать это государству, не делегировать одному человеку — Павлу Дурову, Марку Цукербергу, Илону Маску в особенности, а создать некую систему регулирования.
И в Европе, как мы знаем, есть целые партии, которые поддерживают это решение, есть исследователи, которые разрабатывают подобные модели, и есть известный юридический механизм обратного прогресса, когда мы сначала принимаем какие-то законодательные акты, в которых мы позволяем разным прогрессивным интернет-явлениям (например, криптовалютам и т. д.) существовать, а потом мы откатываем, если видим, что это имеет плохие последствия для конкретных групп людей, или сообществ, или персон. Меня поразило, что мы это не обсуждаем, а обсуждаем, пустить «ментов» в Телеграм или наоборот «свободу Павлу Дурову», и пожалуйста, владей, Павел, оружием, который ты сам создал.
Евгения Альбац: В Европе есть закон, который обязывает социальные сети и браузеры предоставлять информацию правоохранительным органам. Есть специальный закон. Это было не раз и не два, когда и Google, и Apple, и другие большие компании штрафовали и в Европе, и, кстати, в Соединенных Штатах Америки по антитрастовому законодательству. С другой стороны, мы знаем позорную историю Yahoo в Китае, когда китайский диссидент из интернет-кафе передал сообщение в организацию Human Rights Watch China в Нью-Йорке. Это организация, которая отслеживает ситуацию с правами человека в Китае. Китайские спецслужбы обратилось к Yahoo, потребовав предоставить IP-адрес. И Yahoo предоставил этот IP-адрес, по нему китайские КГБшники вычислили интернет-кафе, из которого было отправлено анонимное письмо, и поскольку там везде установлены камеры, там следят за каждым шагом, таким образом определили человека, который написал это письмо в Нью-Йорк, и он был арестован и посажен в тюрьму.
Вот две крайности этой ситуации, связанной с интернетом. С одной стороны, Франция вроде бы страна закона. С другой стороны, мы в России проходили уже много раз все эти разговоры про то, как власть хочет защитить нас и наших детей от всего порочного, а в результате это заканчивается тем, что она запрещает всё на свете, и десятки, сотни тысяч людей оказываются в эмиграции и тысячи людей сидят. Вот дилемма, и совершенно непонятно, как из нее вылезать.
Без границ и берегов
Николай Кононов: Многие недоумевают по поводу того, почему Дуров прилетел во Францию. Я написал про этого человека книжку и довольно долго с ним разговаривал. Для него вседозволенность — базовая черта. Он человек, которому нравится испытывать разные границы. И вполне возможно, что он просто не допускал для себя такой вероятности, ну или счел ее ничтожно малой, что его могут арестовать, когда он прилетит на своем private jet. Он гражданин Франции, и наверняка, об этом я точно не знаю, но догадываюсь, что что-то он проинвестировал во Франции.
Евгения Альбац: Но когда он получал гражданство, он обязался исполнять Конституцию Французской Республики и ее законы. Он нарушил эти законы. И вы говорите, что это политическое дело.
Николай Кононов: Да, безусловно — из-за масштаба явления, его сущности. То, что оно обернуто в претензии к конкретному гражданину Франции — ну это обертка. Понятно, что это состав преступления гражданина Франции. Но у него паспортов уже флеш-рояль собран. Поэтому даже терминологически спорить смысла нет. Насколько я знаю Павла, он к таким ситуациям готов. Психологически, я имею ввиду. Ну и юридически тоже, конечно.
Евгения Альбац: То есть он получает кайф от таких ситуаций?
Николай Кононов: Он сейчас сидит в предварительном содержании, в позе лотоса, у него нет с собой гаджетов. Он это воспринимает как прекрасный способ пройти digital detox. Он занимался очень сильно йогой в последние годы. И занимался тем, что называется mindfulness, то есть умиротворенное, успокоенное состояние сознания, как его достигать в любых ситуациях. Поэтому мне кажется, что сейчас он просто выжидает свое время.
Павел Дуров любит публичные бои. Этим он отличался еще со времен «ВКонтакте». Если помните, были роскошные истории, как он показывал своим акционерам фак в Инстаграме**. Когда он давал какие-то бесконечные едкие комментарии по поводу инвесторов, которые были подосланы Игорем Ивановичем Сечиным. Павел Дуров в публичном поле не избегает конфликтов, а наоборот их любит. Это его стихия. И сейчас, конечно, все немножко в шоке, потому что технологический предприниматель за решеткой. Но я совершенно не исключаю, об этом тоже не один комментатор написал, что скорее всего это закончится соглашением.
Евгения Альбац: Соглашением о чем?
Николай Кононов: Я думаю, что будут уточнены параметры сотрудничества, быстроты реакции, например, на запросы. Я знаю, что немецкие власти были взбешены, когда поняли, что в Телеграме нет специального сотрудника, который бы занимался их запросами. Есть какие-то люди, которые занимаются отношениями с официальными органами, но они очень медленно отвечают. И поэтому Германия возмутилась. Но первый взрыв случился у Франции. И я думаю, что все так или иначе касается конкретных дел, связанных с детской порнографией, терроризмом или с каким-то ужасающим оборотом наркотиков. Случилось что-то, после чего стало возможным сильно нажимать на Телеграм лично через его основателя.
Евгения Альбац: Источники российского пропагандистского канала «База» сообщили, что сотрудники ряда силовых ведомств, а также чиновники администрации президента и правительства России получили указание удалить свои каналы в Телеграме, удалить все свои данные в Телеграме. И вроде бы такое же указание дано и высшим чинам Министерства обороны и некоторым крупным бизнесменам. Почему так перепугалась российская власть?
Николай Кононов: Во‑первых, потому что действительно масштаб использования Телеграм-каналов чиновниками, да теми же военными, администрацией президента и всеми вокруг — абсолютно беспрецедентный, они очень часто им пользуются и пользуются секретными чатами. Это во‑первых. Во‑вторых, здесь, конечно, играет роль паттерн «своего парня». Дуров — это хоть непутевый, но «наш».
Евгения Альбац: Ну знаете, Навальный*** тоже был непутевый, а его убили.
Николай Кононов: Да, непутевый, но не наш, плохой. А Дуров‑то наш. Каждый губернатор отчитывается, какие дроны поразили НПЗ на территории его области, именно в Телеграме. Это публичная быстрая связь с народом. Губернатор что-то хочет сказать людям в своей области, он пишет, и люди в ту же секунду, рядом с сообщением от своей мамы, или папы, или дочки получают личное сообщение от губернатора. Это великий инструмент паблисити. Поэтому они не хотят его упускать из рук, им страшно. И страшно вдруг, что вся их тайная переписка со всеми их, я не знаю, любовниками, любовницами и так далее, и вообще вся их жизнь окажется в руках французов.
С чем это связано? С тем, что до сих пор они думают, что есть какие-то «ключи от Телеграма». Но более-менее технически сведущие люди знают, что нет никаких ключей. Их не может быть, и там сообщения не хранятся, так устроена передача информации. Ее, кстати говоря, сделал старший брат Павла Дурова Николай Дуров, который был в сборной России по программированию (французские власти также выдали ордер на арест Николая Дурова. — NT). Даже, кажется, был одним из тренеров этой сборной. Благодаря его техническому гению они придумали, как очень быстро пересылать сообщения с таким протоколом, чтобы кусочки сообщения из разных сторон приходили и соединялись воедино на конечном устройстве пользователя. То есть чтобы было невозможно употреблять само выражение «ключи от Телеграма». Их нет физически. Но поверье, что эти ключи есть, существует, совершенно неубиваемо. Их произносят даже люди государственного уровня и чуть ли не руководители Института криптографии ФСБ.
Евгения Альбац: То есть у секретных чатов тоже нет никаких ключей?
Николай Кононов: Нет ключа, который может отомкнуть переписку. Переписка генерируется на конечных устройствах пользователя. Я отправляю сообщение вам, и оно идет к вам десятью разными путями и воедино соединяется, как в каком-нибудь триллере голливудском, на вашем смартфоне.
Претензии к Телеграму
Евгения Альбац: Саркис Дарбинян представлял интересы пользователей по делу о ключах шифрования Телеграма. Скажите, Саркис, Дуров нарушил закон Французской Республики или нет? По той информации, которая нам известна.
Саркис Дарбинян: Если говорить серьезно, то Дуров нарушил законы уже почти всех стран мира, где есть пользователи Телеграма. Претензий-то к мессенджеру, конечно, множество, и мы на самом деле два года уже бьем тревогу со всем цифровым правозащитным комьюнити, и мы предупреждали Телеграм, что будут проблемы, мы отправляли рекомендации, мы говорили, что невозможно сегодня быть онлайн-платформой вообще без какой-либо модерации. Свобода всегда заканчивается тем, где начинается свобода другого. А к Телеграму, справедливости ради, претензий было достаточно много в том, что он используется как своего рода приложение Даркнета в Европе. Вы знаете, у него есть такая функция — найти пользователей рядом, и в Европе, если вы ткнете туда, какое-то количество представителей профессий, которые продают тело и наркотики, вы там найдете.
Дуров никогда не был правозащитником и прайвеси-евангелистом. Скорее он очень удачно эксплуатирует эти маркетинговые приемы для того, чтобы набирать пользователей и в итоге продавать свой сервис широкой аудитории
Это вовсе не говорит о том, что за это человека надо сажать. Есть решение ЕСПЧ по делу Телеграм. Это дело «Подчасов против России», Европейский суд по правам человека попытался достаточно глубоко разобраться с тем, что такое Телеграм, что такое ключи шифрования. И пришел он, конечно же, к однозначному выводу, что любое давление на мессенджер с целью ослабления математического алгоритма шифрования является недопустимым, потому что это уменьшает приватность пользователей и в конце концов сказывается на их правах. Решение уже вступило в силу. Для России, конечно, оно уже значения не имеет, но для Совета Европы оно имеет значение нового правового стандарта, который установлен судом. Поэтому не думаю, что на самом деле требования к Телеграму сейчас связаны с криптографической функцией защиты сообщений, потому что ее реализовывают все по-разному.
В правозащитном комьюнити мы никогда не говорили, что Телеграм является безопасным мессенджером. И Дуров никогда не был правозащитником и прайвеси-евангелистом. Скорее он очень удачно эксплуатирует эти маркетинговые приемы для того, чтобы набирать пользователей и в итоге продавать свой сервис широкому кругу аудитории. И это, надо понимать, первая его задача как бизнесмена. Все остальные задачи, связанные с соблюдением прав человека, уходят на второй план. Понятно, что он как либертарианец считал, что можно вообще на платформе ничего не модерировать и никому ничего не выдавать.
Если мы посмотрим политику приватности Телеграма, то увидим там только один случай, который они описывают. Это случай причастности к терроризму. В таких случаях Дуров говорит, что данные будут выданы. И действительно они публиковали трансперенси-репорт, в котором указывали, сколько террористического контента было удалено. Во всем остальном это была очень серая и непрозрачная политика. У Телеграма есть еще и практика блокировки по GEO, то есть когда канал в одной стороне вы видите, а в другой его не показывают. И как это работает, вы даже понять не можете, потому что то, что делает Телеграм внутри своей сети, это абсолютная тайна. Нет никакой прозрачности, никаких политик, никакого support, который бы что-то объяснял. И мне кажется, что вот это всё с годами накопило претензии, и не только у Франции, но и у Германии, Бразилии, и т. д. Но Франция решила действовать наиболее радикальным способом, чтобы, видимо, усадить Дурова напротив и сказать: что ж ты, Павлик, делаешь?
Евгения Альбац: И что французские правоохранители могут сделать? Я уже читала, что те обвинения, которые предъявлены Дурову, тянут на 20 лет.
Саркис Дарбинян: Больше тянут, больше. Учитывая то количество разнообразных составов, а там еще по каждому составу, я вас уверяю, будет не один эпизод, этого хватит. В Америке бы за это могли, конечно, дать несколько сотен лет, наверное, несколько пожизненных.
Евгения Альбац: В Америке первая поправка к Конституции, и поэтому в Америке было бы значительно труднее. Но в Европе... Действительно ли, как говорит Христо Грозев*, в Европейском Союзе существует закон, который обязывает владельцев соцсетей и браузеров предоставлять правоохранительным органам информацию, если идет расследование, связанное с тяжелыми преступлениями, педофилией, распространением и продажей наркотиков, оружия, терроризмом и т. д.
Саркис Дарбинян: Все так. Я более того скажу, что в каждой стране есть закон, который обязывает платформы сотрудничать. Если речь идет отдельно о законе, который звать DMA или Digital Market Act, новый закон Евросоюза о цифровых рынках, то по нему мы не видели пока публичных претензий к Телеграму. Но очевидно накопились требования, связанные с классическими запросами со стороны силовых структур о предоставлении информации, которые были оставлены без удовлетворения.
Ехал под посадку
Евгения Альбац: Что вы думаете о версии, что в Баку Дуров пытался встретиться с Путиным, потому что на него давят очень сильно ФСБшники? Путин отказался с ним встретиться, и Дуров полетел в Париж, поскольку для него безопаснее находиться в парижской тюрьме, чем на просторах, где гуляют убийцы Путина.
Саркис Дарбинян: Честно говоря, это совсем конспирологическая теория. И пока мы не видим причин, почему Путину надо было бы Дурова убивать, а ему прятаться, мог бы сидеть в своем Дубае еще много лет и вполне прекрасно жил бы. Для чего он туда поехал, вопрос, который мы все сейчас задаем. Вряд ли Дуров не знал о претензиях со стороны жандармерии Франции. Это рождает версию, что человек ехал под посадку, решил выбрать самую открытую с точки зрения правовой системы страну, где нет никаких подковерных игр, где, соответственно, есть открытый независимый суд, и поехал туда закрыть эти все вопросы раз и навсегда.
Скорее всего, будет сделка, которую ему предложат, и дальше он может на эту сделку пойти, взять на себя какие-то обязательства. Но если он выйдет слишком быстро, то это вызовет очень много подозрений со стороны пользователей Телеграма, особенно с российской стороны, которые уже начали там зачищать все что можно. А если будет сидеть долго, то с точки зрения репутации для мессенджера это будет все в плюс. И пользователи, скорее всего, будут убеждены в том, что Дуров не сдал эти самые пресловутые ключи, о которых говорил Николай.
Евгения Альбац: Интернет-специалисты мне сказали, что Telegram использует open-source, поэтому варианта, что там какой-то backdoor, какая-то задняя дверь, которую он может открывать или не открывать для специальных служб, ничего этого не существует. С другой стороны, «Сигнал» прикрыли, пользоваться им в России невозможно. С WhatsApp проблемы, YouTube блокируют. Инстаграм, Твиттер, который теперь Х, Фейсбук заблокированы. Заблокированы тысячи российских сайтов, включая «Нью Таймс». А Телеграм нет. Российская власть почему-то оставляет площадку Телеграма открытой. Какова тут логика российской власти?
Николай Кононов: Мне просто кажется, что, во‑первых, продукт очень сложный, Telegram очень непросто заблокировать, вроде того как замедлили YouTube. А во‑вторых, это мощнейшее оружие пропаганды, быстрый мессенджер, который мгновенно пересылает населению сообщения от официальных лиц, таких как губернаторы, например. Поэтому если его закрыть, то это будет куда более чувствительно, чем замедление того же ютуба, например.
Саркис Дарбинян: Ровно неделю назад мы начали мониторить как раз очередную блокировку Телеграма. С 2018 года прошло много времени, поменялся и закон, и техническая инфраструктура. Роскомнадзор стал умнее, теперь у него есть ТСПУ, он может видеть паттерны трафика. Он научился замедлять YouTube, как мы это знаем. И несколько дней назад началось замедление, блокировка Телеграма. Начали отваливаться другие российские сервисы. Никто ничего понять не мог, потому что сбои были только в России. Я напомню, первая версия Ростелекома была, что это DDoS-атака на узлы операторов связи. Но это, конечно, оказалось полной ерундой.
Дело в том, что Роскомнадзор опять там что-то тестировал. И то ли просто тестировали, то ли уже было принято решение начать ограничивать. Потому что начались проблемы с подключением. Ну, Телеграм действительно не так просто заблокировать, как YouTube. Во‑первых, это более мобильная компания. И в отличие от YouTube, у них есть так называемые встроенные инструменты обхода блокировок, так называемые proxy-мосты, которые вы можете внутри установить. У YouTube такого нет, поэтому вам приходится устанавливать VPN, какие-то костыли. Telegram работает просто. Я напомню, что даже во время январских событий в Казахстане, когда неделю казахи сидели без интернета, Телеграм — единственное, что работало.
Поэтому он действительно устойчивый к блокировке, но не так его сложно заблокировать, как это кажется. Пока еще нет политического желания. И видимо это сейчас начало меняться. То есть мы неделю назад уже могли сказать, что Кремль близок к блокировке мессенджера, но сегодня что-то поменялось, после того как все там одним фронтом выступили, от Мизулиной до Медведева, что надо Павлика спасать. Возможно, политика будет изменена. А вот с точки зрения шифрования, конечно, множество претензий. Как говорит сам Телеграм, в рамках безопасности Николай Дуров, который стоял у истоков этой криптографии, создал модель, при которой сообщения делятся на несколько частей и хранятся на разных серверах. И поэтому доступ к одному серверу не позволяет получить доступ ко всему сообщению. Но если он эту криптографию создавал, то ни один криптограф не поверит, что Николай не создал маленькую закладочку где-то там, чтобы только он знал, как сообщения со всех серверов собрать и узнать содержание переписки, которая была не в секрет-чате.
Евгения Альбац: А сам Дуров может что-то такое сдать? Это могут от него хотеть?
Саркис Дарбинян: Я не уверен, что вообще есть такая закладка. И здесь мы можем только доверять братьям Дуровым, что они действительно сделали все в секьюрте.
Евгения Альбац: Разговоры о том, что российские военные используют телеграм для наведения целей — это фигня?
Саркис Дарбинян: Я думаю, единственная цель, которую они там преследуют, это тикток-войска, так называемые, и информационный охват аудитории. Показать, что вот мы здесь воюем, деятельность ведем. Пропаганда и информирование своей аудитории. Это единственная задача. А для боевых задач Телеграм абсолютно не нужен. Есть куда более безопасные мессенджеры, анонимные, со сквозным шифрованием по умолчанию, дикие, хардкорные, куда более подходящие для боевых задач, чем Телеграм, который на самом деле, если присмотреться, сквозит достаточно много во всем, и таких дыр мы знаем предостаточно.
Он нужен всем
Евгения Альбац: Какой все-таки выход из этой ситуации?
Николай Кононов: Делегировать контроль над крупными платформами государству — это очень странная идея, все против нее выступают, потому что государство несовершенное, даже если это Франция, как она себя показала в последние несколько дней. Почему-то не обсуждается вариант, когда общество, какие-то консорциумы, комитеты, комиссии, избранные публичным, понятным образом, могли бы контролировать, что происходит с Телеграмом. Это может быть общественный совет, может быть наблюдательный совет, как хочешь называй, но это должно работать. И вот эта идея почему-то удивительно мало обсуждается.
Евгения Альбац: В каждой стране должна быть такая организация?
Николай Кононов: Или в каждой. Или надгосударственная организация, которая таким же образом могла бы контролировать и Х, и Фейсбук, и другие большие платформы.
Саркис Дарбинян: Николай говорит, наверное, про пример Фейсбука, который уже два года так работает, и независимая комиссия действительно обеспечивает безопасность и независимость решений, связанных с контентом. Но мне кажется, что вопросы у еврорегулятора к Телеграму куда более приземленные. Они просто хотят большую команду модерации, которая бы сидела на разных языках и разбирала запросы. Дуров, видимо, решил на этом сэкономить и просто решил, что никому ничего не будет давать, и тогда к нему вопросов не будет.
Телеграм полюбился как независимым медиа, которых в России блокируют, так и Кремлю, для которого таких площадок почти не осталось. Для ментов и ФСБшников это тоже был Клондайк информации
Евгения Альбац: Саркис, почему российская власть закрыла все возможные соцсети и при этом позволяет работать Телеграму? Какая тут логика?
Саркис Дарбинян: Логика вполне понятная: либертарианская по своей природе платформа позволяет вещать всем. В отличие от других социальных сетей он не блокирует подсанкционные каналы, группы, лица, фейки и так далее. Поэтому Телеграм полюбился как независимым медиа, которых в России блокируют, так и Кремлю, для которого таких площадок почти не осталось. Провластные блогеры в Телеграме чувствовали себя максимально хорошо. И удобно, и комфортно, и точно были уверены, что их оттуда никто не снесет, канал им там не закроют, даже если какие-то новые лица включат в санкционные списки. Вот поэтому Телеграм не закрывали, мне кажется. И с другой стороны, очень же удобно, когда все население пользуется Телеграмом.
Для ментов и ФСБшников это тоже был Клондайк информации. За последние несколько лет были разработаны инструменты, которые позволяют агрегировать кучу информации. Все утечки данных за последние несколько лет теперь сагрегированы в Телеграме. Функции Телеграма позволяли собирать информацию на авторов каналов и пользователей. Поэтому сейчас мы видим уже множество уголовных дел, связанных с использованием Телеграма. Для осуществления цензурных механизмов поиска контента и наказания Телеграм является достаточно удобной площадкой для силовиков, которые активно сейчас ее используют. Это одна из причин, почему ее не закрывали, а с ней старались работать.
Напомню, что Телеграм имеет привязку к конкретному мобильному телефону, выданному российским оператором связи, что делает его еще более вкусной для отслеживания платформой.
Под черным флагом
Евгения Альбац: Павел Дуров вынужден был уехать из России, когда (во всяком случае, так об этом писали) чекисты стали приставать к нему, чтобы он выдавал данные на оппозиционные блоги в социальной сети «ВКонтакте». И он уехал, отказавшись давать эту информацию. В частности это было связано с теми, кто поддерживал Майдан. История Телеграма значительно менее романтическая. Леонид Волков* писал о том, что Телеграм блокировал «Умное голосование», объявлял «фейками» какие-то еще сайты ФБК****, когда еще Навальный был жив. И так далее. Это при том, что вроде бы Дуров поддерживал Алексея. Почему Дуров, владелец «ВКонтакте», уезжает из страны, но отказывается давать чекистам доступ к контенту, а Дуров — совладелец Телеграма идет на договоренности с теми же чекистами?
Николай Кононов: Представьте гигантскую морскую, а точнее океанскую войну, где между линиями морского фронта плавает пиратская шхуна, которая не хочет ни за кого воевать. Которая хочет существовать сама по себе и красиво ходить под черным флагом. И однажды, возможно, основать какое-то островное государство, которое потом расползется пошире да побольше.
По своему менталитету Павел Дуров предводитель пиратов, поэтому он лавирует. В угоду тактическим соображениям прогнется то в одну сторону, то в другую. Так было на самом деле и с «ВКонтакте» тоже. Там не было так просто и романтично. Он ушел ровно в тот момент, когда запахло жареным по-крупному, когда начался 2014 год, весна. И вот только тогда он красиво ушел. Павел Дуров — это one-man-show. Его команда — это люди, которым удобно под вывеской one-man-show творить свои технические подвиги.
У него работает Андрей Лопатин, по крайней мере раньше работал, тренер сборной России по программированию; Николай Дуров, который, очевидно, технический гений, тоже чемпион мира по программированию. У них идет свое соревнование с другими программистами, которые работают и на корпорации другие, и на государства. Но сам Павел Дуров при этом очень, очень, очень обособленный человек. Это действительно такое плавучее государство. Его шхуна — Телеграм. И он выбрал гаванью Арабские Эмираты, потому что там самые гибкие, самые приятные для такого рода инициатив законы.
Саркис Дарбинян: В защиту Дурова могу сказать, что он не единственный что-то удалял по требованию властей. Удаляют информацию и Google, и Apple. Даже, казалось бы, платформы, которые к России никакого отношения не имеют. У них есть отделы по комплайенсу, которые говорят: если в вашей стране это запрещено, мы удаляем. А какие у вас законы, нам дела нет, потому что мы не правозащитная организация.
Евгения Альбац: У меня нет никаких сомнений, что чистоплотность не является отличительной чертой мирового сообщества. Никаких иллюзий на этот счет нет. Но это человек, который говорит по-русски. Мы находимся в состоянии войны, не только в состоянии войны России с Украиной, но в состоянии войны с чекистами, которые захватили власть во России, посадили кучу людей, убили Алексея Навального, и сотни тысяч людей вынудили уехать из страны. Это война. И в этой войне, понимаете, чистеньким и беленьким трудно оставаться и быть для всех хорошим.
Но скажите, пожалуйста, как дальше будет развиваться ситуация? Что сейчас будет происходить?
Саркис Дарбинян: Господину Дурову должны предъявить обвинительное заключение, в котором должно быть четко написано, к каким эпизодам и каким злодеяниям и преступлением он имел отношение, совершены ли они по неосторожности, умышленно, или как. То есть он должен сначала услышать позицию обвинения. Далее, я думаю, начнутся переговоры. Вряд ли дело дойдет до суда, Дуров будет отрицать все обвинения, прокурор будет настаивать, и дело затянется уже в суде на многие месяцы разбирательства. Я, на самом деле, даже не думаю, что Франции нужна эта посадка, что необходимо делать сейчас из Дурова такого IT-криптогероя, за которого уже вписываются крупнейшие IT-предприниматели, криптокомьюнити.
Скорее задача у Франции сейчас решить тот ворох вопросов, который у них накопился к Дурову. И после того, как они эти обвинения предъявят, я думаю, Дуров скорее всего согласится, что по каким-то условиям и по каким-то каналам он будет дальше взаимодействовать с французскими властями по запросам, связанным с удалением контента и раскрытием информации. И в результате обвинения будут сведены к какой-то минимальной статье и не сильно большому наказанию.
Евгения Альбац: Российская власть закроет Телеграм после этого?
Саркис Дарбинян: Возможно закроет, потому что уровень паранойи и так достаточно высокий, там удаляют все что могут. Это, конечно, повлечет изменения и в саму политику Телеграма, сейчас там один всего лишь пункт, когда Телеграм может ваши данные выдать — если есть судебное решение о причастности вас к терроризму. Во всех остальных случаях Телеграм прямо говорит, что данные никому не выдает и ничего не удаляет. Скорее всего, они пересмотрят свою политику в отношении контента и модерации, придется нанять штаб модераторов, в том числе говорящих на французском языке. И конечно, несмотря на либертарианские начинания, Дурову придется развиваться, как развиваются все БигТехи. Сначала ты маленькая пиратская шхуна, но потом, если ты хочешь заходить в серьезные, приличные порты, ты должен повесить флаг, и ты должен подчиняться морскому праву и правилам, которые существуют в портах.
Николай Кононов: Павел Дуров, Илон Маск и несколько других технопредпринимателей как будто бы не поняли, что время харизматических лидеров, харизматических фигур, которые единолично решают, что происходит с достоянием миллионов или миллиардов пользователей, — это время уходит. И то, что случилось с Дуровым, это симптом. Гораздо более востребованы те фигуры и те платформы, которые управляются так или иначе коллективно, или, по крайней мере, коллаборативно, то есть в сотрудничестве с большим количеством людей, которые не боятся вместе принимать решения, вместе разрабатывать решения, в которых доля вовлечения общества — не государства! — чрезвычайно высока. Общества многокомпонентного, экспертов, представителей общественных движений, и так далее. В ближайшем будущем мы увидим пересмотр отношений к платформам и к контролю над ними. И вот это, мне кажется, очень интересно. Это большой слом от индивидуального к коллективному...
Полностью см. по ссылке:
Почему арестовали создателя Telegram Павла Дурова и где граница свободы слова и безопасности
(youtube.com)
* Признаны Минюстом РФ «иностранными агентами».
** Facebook, Instagram принадлежат компании Meta, объявленной в России «экстремистской».
*** Внесен в РФ в список «террористов и экстремистов».
**** Объявлен «экстремистской организацией».