Евгения Альбац*: Две недели продолжается операция ВСУ на российской территории. Давайте подведем предварительные итоги. Что сейчас происходит в Курской области? И насколько то, что говорят по российскому телевидению про какие-то «небольшие группы» и близкий разгром врага, близко к реальности?
Юрий Федоров: В Курской области происходит наступательная операция вооруженных сил Украины, которая развивается на сегодняшний день достаточно успешно. Хотя темпы продвижения вооруженных сил Украины несколько замедлились, если сравнивать с первыми днями, тем не менее продвижение происходит на разных направлениях. Занято достаточно, и занятое находится под достаточно серьезным контролем, хотя «контроль над территорией» термин достаточно условный: можно говорить о контроле над населенными пунктами, коммуникациями, дорогами, а не о полном контроле над всей площадью. Тем не менее определенная территория занята, и на этой территории над населенными пунктами, над основными точками, представляющими какой-то интерес в военном отношении, вооруженные силы Украины осуществляют достаточно стабильный, устойчивый контроль. И есть серая зона, где ни та ни другая сторона не осуществляет контроль, это зона боев, где происходят столкновения и бои идут за конкретные населенные пункты. Например, Коренево — это самая северная точка, вокруг которой идут вооруженные столкновения.
Самое важное, что произошло в последние несколько дней — это разрушение всех мостов на реке Сейм. Достаточно заметная территория оказывается практически изолированной от остальной Курской области, подконтрольной российским войскам. И есть все основания полагать, что в ближайшие несколько дней эта часть к югу от реки Сейм окажется под контролем ВСУ. Это будет очень серьезное изменение на карте Курской области.
Говорить о войсковой операции ВСУ, что это террористическая вылазка, как утверждают в Москве официальные лица и пропагандисты, это попытка навешать лапшу на уши российскому населению
Потери и той и другой стороны довольно значительны. Но можно предположить, опираясь на некоторые источники, что со стороны Украины для этой операции выделено 5–6 бригад. В количественном отношении называют цифру около 20 тысяч человек личного состава, хотя значительная доля этих войск пока находится на территории Украины и не участвует в боях, это силы второго эшелона.
Со стороны России можно сказать только, что к моменту, когда началось вхождение войск Украины на эту территорию, там находилось 10–12 тысяч личного состава российских войск из группы войск прикрытия госграницы, в основном это были части, сформированные из солдат-срочников. Их не предполагалось использовать в боях.
Сейчас говорят, что в Курскую область Россия перебросила около пяти тысяч человек с разных участков фронта на оккупированной территории Украины. И батальон-другой из калининградского эксклава, это данные более достоверные, потому что они сообщены Министерством обороны Литвы. Есть основание предполагать, что Путин распорядился не снимать боеспособные части с фронта в Украине в сколько-нибудь заметных количествах. 5 тысяч — это чуть больше 1% российских войск, которые воюют или находятся на оккупированной территории Украины. Говорить о том, что это террористическая вылазка, как утверждают в Москве официальные лица и пропагандисты, это попытка навешать лапшу на уши российскому населению, потому что за пределами России все более или менее представляют, что там на самом деле происходит.
Курская область объявлена территорией контртеррористической операции. Это означает, что органы госбезопасности получают очень серьезные дополнительные полномочия, и Бортников, шеф ФСБ, должен быть ответственным за проведение этой операции, за командование всеми силами России, которые там находятся. Но судя по всему это не так, потому что назначен еще один высокопоставленный военный в эту область, начальник главного штаба сухопутных войск. А также представителем президента туда отправлен помощник Путина Алексей Дюмин, чтобы координировать действия госбезопасности, военных и гражданских властей.
Кто проспал нападение?
Евгения Альбац: Руслан, что там будет делать ФСБ? Кем там руководит Бортников?
Руслан Левиев: Поскольку в зону ответственности ФСБ входит охрана границы, логично привлекать главу ФСБ в оперативный штаб, который будет в целом курировать операцию по отражению этой атаки на территорию России. Плюс ФСБ это еще и военная контрразведка, тоже сейчас очень важная вещь, потому что в этом плане они опять облажались. В мае была российская операция в Харьковской области, и под конец мая начали появляться комментарии украинских чиновников о том, что Россия готовит аналогичную атаку в Сумской области, и поэтому, мол, мы стягиваем туда силы, готовимся отражать атаку на Сумскую область. Видимо, военное руководство России обманулось, поверив, что войска стоят просто для того, чтобы отражать атаку, которой на самом деле не будет. Они не восприняли эту угрозу всерьез. Говорят, что даже начальнику Генштаба Герасимову докладывали про скопление войск в Сумской области, а он это проигнорировал. По сути украинские войска застали российскую армию врасплох. В первые дни украинской операции Валерий Герасимов говорил, что в этом вторжении участвуют примерно до тысячи украинских солдат. И возможно именно по этой причине так запоздало начали перебрасывать более значимые ресурсы с других участков фронта.
Евгения Альбац: Зачем украинцы взрывают мосты?
Руслан Левиев: Чтобы осложнить сопряжение российских войск на территории Глушковского района Курской области, поскольку теперь он, получается, заперт со всех сторон. Это не обязательно означает, что они окажутся совсем в ловушке и что им придется сдаваться: солдат можно вплавь эвакуировать по реке, она не такая большая. Но технику будет невозможно эвакуировать. Понтонные переправы можно либо уничтожить, либо серьезно повредить даже выстрелами из артиллерии. Пока переправу ремонтируют, техника скапливается на спуске к реке и становится лакомой целью для ударов. Поэтому главная задача разрушения мостов — облегчить украинским войскам наступление на Глушковский район.
Евгения Альбац: Значит ли это, что ВСУ собираются закрепиться в Курской области?
Руслан Левиев: Я думаю, как минимум такой план есть. Река Сейм является очень удобной естественной преградой для выстраивания последующей линии обороны, чтобы закрепляться на захваченной территории.
Евгения Альбац: Президент Украины Владимир Зеленский сказал, что задача ВСУ на территории Курской области — создать буферную зону. Видимо, чтобы невозможно было посылать войска в Украину через Курскую область?
Руслан Левиев: Насколько я помню его слова, они создали буферную зону, чтобы российская артиллерия не могла обстреливать украинские города. На самом деле это выглядело больше как троллинг российской стороны, потому что ровно то же самое Россия говорила про свою харьковскую операцию в мае, и конечно же она цели не достигла. Окей, вы отодвинете артиллерию на 10–15 км, но вы начнете применять другой тип калибра, другие снаряды, другие ракеты, и в целом ситуация никак не изменится.
Евгения Альбац: Иван, вы читаете регулярно различные Z‑каналы. Что они пишут о происходящем в Курской области?
Иван Филиппов: Во‑первых, они проклинают до седьмого колена тех, кто по телевизору говорит про тысячу человек, про террористов, и т. д. По их мнению, главная причина того, что украинская армия оказалась в Курской области, это бесконечное вранье, в том числе вранье телевизионных пропагандистов.
Z‑лагерь сейчас делится на две неравные части. На тех, кто пытается сказать, что мы побеждаем, что это вопрос нескольких недель, и тех, кто пишет: линию фронта невозможно стабилизировать, идут тяжелые бои, главное не дать украинской армии закрепиться. Если украинская армия выстроит там укрепрайоны, их оттуда нужно будет, по словам военблогеров, «выковыривать», и получится это сделать в лучшем случае к ноябрю, а скорее всего даже и в следующем году. Это вопрос даже не дискуссионный, если мы говорим не об охранительных каналах, не о телевизионной пропаганде, а именно об уверенных «зетниках».
К тому, что говорил Руслан про понтонные переправы, я хочу добавить говорящую деталь: военный, который будет отвечать за эту понтонную переправу, это тот человек, который организовывал переправу через Северский Донец. И у некоторых зет-авторов есть вопросы по этому поводу, потому что та переправа закончилась кладбищем российской бронетехники, которая была на фотографиях во всех главных мировых изданиях. Второй момент — зет-сообщество не формулирует произошедшее как провал разведки или контрразведки. Они говорят, что разведка молодцы, всё знали и обо всем доложили, но Генштаб и лично Герасимов отмахнулись от собранной информации, и именно из-за этого все произошло внезапно. Это очень важная последовательность. Их глазами виноват лично Герасимов и сотрудники Генерального штаба.
Евгения Альбац: Но об этом говорят и чекисты, выступая на различных пророссийских каналах. Чекисты все время говорят, что во всем виноват Герасимов. То есть сшибка между ФСБ и Министерством обороны продолжается.
Иван Филиппов: Но я не думаю, что это свидетельство каких-то специальных напряжений между военными и ФСБ. Просто если у чекистов есть возможность сказать «это не мы», то конечно они говорят, что это не они.
Евгения Альбац: Руслан, вы говорите про ФСБ, а разве это не военная разведка должна была отследить скопление войск на границе и узнать, какие глава ВСУ Сырский ставит задачи войскам?
Руслан Левиев: Здесь никакого противоречия нет. В России есть отдельное ведомство — Служба внешней разведки, но при этом и у ФСБ есть отдельная служба, которая занимается внешней разведкой. Почему этим занимается ФСБ, а не СВР? Ну просто так решили.
Шок и трепет
Евгения Альбац: Что будет дальше? ВСУ будут продвигаться или они войдут в Брянскую область? В чем смысл смысл того, что сейчас происходит?
Иван Филиппов: Как видят смысл зет-пропагандисты? У них нет однозначного ответа, про цель они говорят по-разному, это довольно подвижная вещь. А смысл один — перенести войну на российскую территорию. Если говорить про их реакцию, то первые два дня — это абсолютный шок и хаос, и можно сказать, что эта часть удалась. Совершенно непонятно, сколько будет квадратных километров захвачено или удержано. Совершенно непонятно, какой ценой это произойдет. Но для очень многих военных авторов это стало невероятным событием, и реакцию на него нельзя сравнить даже с уходом из Харьковской области. Таких панических и таких удивленных текстов я за этот третий год войны не читал.
Руслан Левиев: Я думаю, ВСУ будут стараться расширять свою территорию вдоль границы. На этой неделе мы будем видеть много новостей из Глушковского района Курской области, который на западе от зоны операции. Они порой пытаются продвинуться и на восток по границе, в сторону Беловского района, но там пока что с меньшим успехом, чем в западной части. При этом будут пытаться выровнять северную границу зоны операции, там где на прошлой неделе была потеряна украинская колонна бронетехники — они попали в засаду и были разгромлены. Там есть два выступа, которые между собой не соединены, не выровнены, вот их будут, скорее всего, пытаться замкнуть. То есть походов, условно, на Льгов, на Курскую атомную электростанцию явно не будет. Сейчас, насколько я вижу, задача заключается в том, чтобы сковать российские войска, не дать им сконцентрироваться на определенном участке и тем самым дать возможность остальным украинским войскам, которые находятся в тылу, окопаться, нарыть траншеи, блиндажи, заминировать дороги и подготовиться уже непосредственно к обороне захваченной территории.
Есть сопутствующие цели операции, которые уже достигнуты: очень сильно подняли моральный дух украинской армии и украинского общества. Это видно даже по реакции европейских чиновников, все теперь стараются примазаться к успеху
Евгения Альбац: То есть из ваших слов следует, что идея этой операции заключается в том, чтобы заставить Путина отвести войска из Донбасса и сковать их в Курской области?
Руслан Левиев: Это было бы логично, если вы хотите отвлечь войска противника с самого опасного участка фронта. Это Донецкая область, торецкое и покровское направления. Но я с первого дня говорил, что я скептически отношусь к целям этой операции, потому что считаю, что никто с донецкого направления войска снимать не будет. И там продвижение не замедлилось, российские войска продолжают продвигаться. Единственные места, откуда сняли подразделения, это харьковское и запорожское направления. Но там не было опасного для Украины участка.
Есть при этом сопутствующие цели операции, которые уже достигнуты: очень сильно подняли моральный дух украинской армии и украинского общества. Это видно даже по реакции европейских чиновников, все теперь стараются примазаться к этому успеху. Украинцы показали, что могут проводить операции на территории России и делать это успешно. Но стоили эти сопутствующие цели таких рисков? Не уверен, потому что им же пришлось снять значительную часть резервов в том числе с донецкого направления. Соответственно, риски для опасного участка фронта серьезно повышаются.
Евгения Альбац: Значит, есть серьезные цели, если такие риски. А если Россия не перебрасывает войска с донецкого направления, значит ли это, что надо ждать мобилизации? Иначе откуда взять живую силу?
Руслан Левиев: Действительно, нехватка живой силы есть, но они пока решают это за счет того, что снимают подразделения с других участков фронта. И используют группировку войск прикрытия границы, Росгвардию, силы специальных операций, различный спецназ. И видимо полагают, что с учетом довольно-таки маленьких переброшенных сил ситуация будет длиться долго. Но в принципе сильно большие силы на это бросать и не требуется. То есть в военном смысле ничего суперкритического для российской армии не случилось.
Евгения Альбац: Ну как нет? Вся страна знает, что война пришла на территорию России впервые после Второй мировой войны.
Руслан Левиев: Это в политический смысл, а не военный.
Танк ВСУ возле границы с Россией. Фото: Roman Pilipey / AFP / Scanpix / LETA
Евгения Альбац: Но для Путина только это имеет значение. Он человек, который начал с подлодки «Курск» и заканчивает тем, что чужие войска находятся на российской территории, в Курской области. Как бы мы ни относились к этим чужим войскам. Это же какая-то кошмарная ситуация, разве нет?
Руслан Левиев: Я не согласен, потому что даже эти два года демонстрируют, что военный смысл преобладает. Когда ушли из Херсона, была вторая волна мобилизация? Нет, не было. Хотя политически это был серьезный удар. Первая волна мобилизация случилась, когда случилось что-то критическое именно в военном смысле: посыпался фронт в Харьковской области, потому что действительно был дефицит солдат на территории, которая уже является линией фронта. То что украинские войска вошли на территорию Курской области, не означает, что теперь они смогут внезапно отбить Очеретино, или Авдеевку, или еще что-то. Поэтому именно в военном смысле ничего критичного не произошло.
Евгения Альбац: То есть вы мобилизации не ждете?
Руслан Левиев: Нет, не жду.
Евгения Альбац: Юрий Евгеньевич, что думаете?
Юрий Федоров: Честно говоря, я сомневаюсь в том, что Путин объявит мобилизацию, хотя на него давят генералы, которые пытаются таким образом перенести ответственность за неудачи в Курской области, за очень медленное продвижение в Донецкой области и сказать, что ответственность за это несет политическое руководство, а не военное. Технически мобилизовать можно примерно полтораста тысяч в месяц. Но не хватает офицеров, не хватает командного состава, для того чтобы значительную часть этих мобилизованных превратить в боеспособные подразделения, и не хватает вооружений, чтобы вновь создаваемые части оснастить, скажем, бронетехникой. В этом смысле мобилизация 200–300 тысяч человек становится бессмысленной, а мобилизовать 50 тысяч — политические издержки могут быть достаточно большие. Поэтому я не жду мобилизации. Хотя от Путина можно ожидать всего чего угодно, он человек, время от времени принимающий неожиданные и довольно нелепые решения.
Евгения Альбац: Иван, что пишут Z‑блогеры о возможности мобилизации?
Иван Филиппов: Они пишут об этом минимум последний год. Они ждут мобилизацию, надеются на нее. Призывают мобилизацию, заклинают, это бесконечная тема, сейчас серьезный всплеск текстов о «катастрофической» нехватке личного состава в российской армии. Их рецепт был как раз мобилизация. Но если вы спрашиваете, верят ли Z‑сообщества в мобилизацию, мне кажется, что не верят. Мне кажется, что они скорее понимают и принимают, что есть возможности как-то этого избежать. Многие из них пишут откровенно, что политические риски от мобилизации большие. В том числе непонятно, что в этом случае делать с первой волной? Если ее не отпустить, говорят они, это будет катастрофа. И их никто не отпустит, потому что это люди, которые умеют воевать и давно воюют. Но они устали.
Руслан Левиев: Да, согласен, если есть задача вернуть первую волну мобилизации домой, хотя бы в отпуск, и при этом вы мобилизуете 300 человек, то у вас останется та же самая группировка. Просто произойдет ротация. Если вы хотите одновременно и вернуть домой первую волну мобилизации, и усилить группировку, нужно мобилизовать 600 тысяч, миллион и так далее.
Евгения Альбац: То есть вы думаете, что мобилизации скорее не будет?
Руслан Левиев: Для меня самая главная причина, почему мобилизации не будет, это то что тупо нет бронетехники. Вы можете набрать 300–500 тысяч человек, а чем вы их вооружать будете? Они с автоматами, что ли, пойдут атаковать танки?
Евгения Альбац: У Путина был бездонный резерв техники на складах со времен советского ВПК. Этот ресурс закончился?
Руслан Левиев: Два года проедали этот ресурс, и он уже к концу года совсем закончится. Останется то, что очень тяжело отремонтировать, и останется мало.
Евгения Альбац: Юрий Евгеньевич, значит ли это, что гипотеза, которая очень широко поддерживалась в западной прессе, а именно, что Путин ведет войну на истощение, что его ресурсы однозначно превосходят украинские и поэтому он неизбежно выигрывает — начинает рушиться?
Были алармистские рассуждения на Западе на тему бесконечности российских резервов, которые во много раз превышают те, что есть у Украины. Но знающие эксперты говорили о том, что у России резервов хватит примерно до середины 2025 года
Юрий Федоров: Никаких бесконечных запасов у Путина, если говорить о бронетехнике, нет. Руслан совершенно прав, они действительно истощаются, в первые месяцы войны оттуда снимались наиболее пригодные для использования экземпляры, а то что остается, это все это уже совсем малопригодное для того, чтобы его можно было отремонтировать и пустить в дело.
Что касается оценок западных экспертов, действительно были алармистские рассуждения на тему бесконечности российских резервов, которые во много раз превышают те, что есть у Украины. Но знающие эксперты говорили о том, что у России резервов хватит, если смотреть на то, что есть в восточной части страны, примерно до середины 2025 года. А дальше не совсем понятно, что делать, потому что производство новой техники исчисляется, наверное, несколькими десятками в месяц, а требуется для восполнения потерь бронетехники пара тысяч единиц в месяц. Значит, никакой бесконечности в ресурсах нет.
Отсюда позиция Путина — заставить Украину всеми силами принять российские условия прекращения огня, фактически капитуляции, до того момента, когда у России не закончится чем воевать. Отсюда это бесконечное наступление в Донецкой области. Не очень осмысленное, потому что даже если они займут Покровск, займут еще пару городов — это не победа в войне. Победа в войне наступает тогда, когда разгромлены вооруженные силы противника, и он теряет возможность вести войну. Займут российские войска Донецкую область, Украина все равно сохранит способность вести войну.
Что касается целей операции в Курской области, у меня такое ощущение, что использована была старая формула Бонапарта: давайте ввяжемся в бой, а там посмотрим. Главное ввязаться в бой. Почему? Потому что в июле киевское руководство находилось в очень сложной, если не сказать отчаянной ситуации. С одной стороны, неудачи на фронте, с другой — усиливающееся давление со стороны Запада: садитесь за стол переговоров, а то вообще придет Трамп, он вам перекроет поставки, и т. д. И чтобы переломить ситуацию хотя бы в политическом отношении, была предпринята курская операция. Ее можно выиграть, но можно и многое проиграть. Все зависит от того, как будет обстоять дело дальше.
Пока логика действий Киева, на мой взгляд, заключается в тактике проб и ошибок. Вот давайте попробуем еще продвинуться. Получится? Хорошо. Не получится? Ладно, будем как-то искать возможности закрепиться на той территории, которую мы уже заняли. Видимо, все-таки неслучайно Зеленский говорит о буферной или санитарной зоне. Это значит, что, во‑первых, не будет отхода на территорию Украины, и во‑вторых, не будет авантюристических бросков в сторону Курска, Курчатова, захвата Льгова. Просто потому, что для этого нет сил и средств. Значит, будет попытка создания укрепленного района, который будет как кость в горле торчать у российского руководства.
Будет ли обмен?
Евгения Альбац: Все последнее время говорилось, что Путин добивается переговоров, и Украине никакого выхода не осталось. Теперь ВСУ занимают часть Курской области, переносят пусть даже чисто политически войну на территорию России. Вы совсем исключаете вариант, что Зеленский предложит Путину обменять захваченные курские территории на оккупированные украинские? Кстати, Иван, Z‑блогеры, как-то рассматривают такой change?
Иван Филиппов: Они писали про это с двух точек зрения. Первое, что ни в коем случае нельзя этого допустить. Второе — они в «курской авантюре» опасности пока не видят.
Евгения Альбац: Юрий Евгеньевич и Руслан, что вы думаете по поводу варианта, что тем не менее Зеленский выстраивает переговорную позицию?
Юрий Федоров: Как гипотезу ее можно принять. Потому что, я повторяю, мы не знаем, что думает Зеленский, что думает Ермак, на что рассчитывает Сырский. Ведь не случайно, вообще говоря, в Киеве официально признали операцию в Курской области. Но я еще раз хочу подчеркнуть, что проблема урегулирования российско-украинского конфликта лишь частично связана с территориальным вопросом. Ключевой вопрос, гораздо более важный для Украины и для России, это вопрос о статусе Украины. Является ли Украина, как этого требует Путин, внеблоковой, нейтральной, безъядерной страной с ограниченными вооруженными силами? Вот это ключевое требование Путина. С точки зрения эмоций общества в Украине, да, территориальный вопрос кажется ключевым. Но территории всегда в истории войн переходили из рук в руки, и небо на землю не падало. А вот если Украина и её союзники на Западе, как это требует Путин, согласятся на ублюдочный, прошу прощения, статус Украины, это будет победой России, победой Путина, и это будет катастрофой для Украины.
И в этой связи вот то, что называется планом Помпео, на мой взгляд, очень интересный вариант. Да, пусть Путин забирает эти территории, бог с ними, а мы зато превращаем Украину, оставшуюся часть Украины, это 80% территории страны, в неприступную крепость. В этом логика плана. Я не знаю, как к нему относится Дональд Трамп, поддерживает он или не поддерживает, это никому не понятно. Эта логика неприемлема сейчас для Украины, для массового сознания. Но если ориентироваться на массовое сознание, тогда можно просто привести страну к катастрофе. Это тоже, в общем, нередко бывало в истории. Так что я бы не стал придавать излишне большое значение вот этому укрепленному району в Курской области, который могут создать вооруженные силы Украины. Это мало что меняет в стратегическом плане.
Руслан Левиев: Безусловно, курская операция усиливает переговорные позиции, но очевидно, что как минимум до ноября никакие переговоры невозможны в принципе.
Евгения Альбац: Переговоры идут, они не прекращаются, они идут все время. Я думаю, что на самом деле одна из задач Байдена заключается в том, чтобы вне зависимости от исхода выборов 5 ноября привести ситуацию в Украине к какому-то завершающему этапу.
Руслан Левиев: Может быть, какие-то советники переговоры и ведут, но Путин, я уверен, не готов переговариваться просто с Украиной, ему важнее договориться с Америкой. А как сейчас договариваться с Америкой, когда ты не знаешь, кто будет властью после ноября? Будет это Камала Харрис или Дональд Трамп? Поэтому я и говорю, что до ноября какие-то существенные переговоры на уровне государств невозможны. Но сколько за это время потратят украинские силы на поддержание этого плацдарма? Мне кажется, Путин вполне может сказать: а зачем мне что-то обменивать? Да я вас просто дожму. Я сравняю всё бомбами с землей, зато вам ни пяди захваченной земли не отдам. То есть я не верю в эти обмены территорий.
Чего боится Батька
Евгения Альбац: Президент Белоруссии батька Лукашенко, который, как мы знаем, ничего просто так не делает, дал обширное интервью, в котором сказал, что нужно заканчивать эту свару, садиться за стол переговоров. Целый ряд наблюдателей уже оценили так, что Лукашенко говорит с голоса Путина, сам он никогда ничего не проговаривает. Что пишут об этом зет-блогеры?
Иван Филиппов: Это интересная история, потому что я был уверен, что про это напишут много. Я видел шутки и видел какие-то абсолютно телеграфные цитаты, но больших интересных текстов совершенно нет. Лукашенко всплывал несколько раз за последние пару недель совершенно по другим поводам. Часть из этого сообщества обвиняла его в том, что он сделал возможным курскую операцию, что якобы именно в тот момент, когда Лукашенко отвел войска от границы, у Украины освободились резервы, которые пошли на Курск — вот про это писали много.
Продолжение войны ставит Лукашенко в сложное положение. Он понимает, что если Россия выиграет, то примется за него. А если Россия не выиграет, тогда за него могут приняться совершенно другие силы
Юрий Федоров: Лукашенко с этими тезисами выступает с начала июля, вот уже полтора месяца. Я думаю, что он руководствуется двумя мотивами. Главный мотив — это страх. Страх того, что вооруженные силы Украины могут войти в Беларусь, а у России нет средств и сил оказать ему реальную помощь. Это первое.
И второе, продолжение войны ставит его в достаточно сложное положение. Он понимает, что если Россия выиграет, она примется за него. А если Россия не выиграет, тогда за него могут приняться совершенно другие силы. Ему нужно как-то выкрутиться из этой ситуации и выступить в роли некого медиатора, посредника. Сейчас на роль посредника претендуют многие, Лукашенко тоже хочет оказаться в этом лагере, чтобы иметь хоть какие-то аргументы для разговора с Западом в случае, если Россия не сможет ему помогать. Отсюда такая несколько хаотическая, сумбурная, но, в общем, понятная логика: ребята, кончайте войну, надо садиться за стол переговоров.
Руслан Левиев: С одной стороны, режим Лукашенко полностью зависим от Путина. С другой стороны, кто в первые дни курской операции дал самую высокую оценку продвижению украинских сил в Курской области? Александр Григорьевич Лукашенко. Он в тот день заявил, что украинские войска продвинулись на 30 километров вглубь территории России. Такую цифру не заявлял никто, даже с украинской стороны в тот день. Лукашенко, когда у него бывает возможность, скажем так, пнуть старшего брата, он всегда этой возможностью пользуется. Так что для меня это просто информационный шум, не более того.
Евгения Альбац: Последний вопрос. Я почти три недели была в Латинской Америке, прежде всего в Уругвайе и в Аргентине, где меня интересовало, как заканчиваются военные хунты. И понятно, что рядом там Чили. Одним из важнейших триггеров, который привел к концу очень жестокой военной хунты в Аргентине, был ее проигрыш в войне с Великобританией за Фолклендские острова. Вы не думаете, что курский прорыв ВСУ может стать таким триггером в России, учитывая, что элиты и так крайне негативно относятся к войне в Украине?
Юрий Федоров: Эти элиты российские вызывают у меня в памяти известное стихотворение Мандельштама о тонкошеих вождях. Они, конечно, могут негативно относиться, понятно, что эта война им не нужна — за исключением определенных групп, которые делают политическую, экономическую ставку на войну. Но я думаю, что не они играют доминирующую роль в российской политике. А доминирующую роль играют бюрократические круги, да и генералитет в общем тоже, который понимает, что война может завершиться совсем не так, как хотелось бы. Поэтому, я думаю, они находятся в некоторой растерянности.
Но я пока не вижу конкретных признаков того, что российские элиты способны к активным и более или менее решительным действиям для того, чтобы изменить ситуацию. В общем, до этого пока еще дело не дошло. Может быть, как в марте 1953 года, когда станет уж совсем невтерпеж и будет уж очень сильная угроза личным интересам и личной безопасности, они могут, конечно, собраться и что-то такое придумать. Но пока такой угрозы нет, они просто смотрят — а что будет дальше.
* Евгения Альбац, Юрий Федоров, Руслан Левиев, Иван Филиппов объявлены в РФ «иностранными агентами».