В позднесоветские годы вера в возможность рассчитать оптимальные пропорции развития экономики была схожа с религиозной. Даже стенгазета в Центральном экономико-математическом институте (ЦЭМИ) называлась «За оптимум!» Советская математическая школа присутствовала в самых разных структурах — от того же ЦЭМИ до Главного вычислительного центра Госплана, причем они интенсивно конкурировали за, как сказали бы сейчас, госзаказ: например, за то, кому разрабатывать Автоматизированную систему плановых расчетов (АСПР) развернулась настоящая аппаратная битва. АСУ, ОГАС, СОФЭ — все эти загадочные аббревиатуры крутились вокруг поиска волшебного Грааля оптимального развития и совершенствования планирования экономики. Что порождало, в свою очередь, карикатурные названия различных советских научных учреждений: ВНИИПОУ (Всесоюзный научно-исследовательский институт по вопросам планирования и управления) соседствовал с ЦНИИТЭСТРОМ (Центральный институт научно-технической информации и экономики промышленности строительных материалов). Особого мастерства советские экономисты достигли в построении межотраслевых балансов (МОБ). Один из его разработчиков, получивших госпремию в 1968 году, Владимир Викторович Коссов по сию пору является ординарным профессором ВШЭ. Специалистом по межотраслевым моделям был и первый министр экономики России в правительстве Гайдара Андрей Нечаев.
Так что волшебный «из вереска напиток» вовсе не забыт. Но его заменил рынок. Причем настолько успешно, что даже насилие над экономикой, прямо вытекающее из затрат на все военное и ломки экономической структуры в период «спецоперации», ее не обрушило — а именно это фатальным образом произошло с экономикой советской, среди прочего не выдержавшей груза военных расходов.
Между пушками и маслом
Но если советская власть требовала от экономистов межотраслевых балансов, то теперь Путин ставит не менее амбициозную задачу — найти баланс между пушками и маслом. На масло денег не остается совсем, но им занимается рыночный сектор, так что со столов оно не исчезнет — спасибо «предателям» из 1990‑х годов, и особенно Егору Тимуровичу Гайдару. Однако объем расходов на пушки таков, что уже почти достиг масштабов позднего СССР: формально в доле ВВП он немного меньше, но когда начальство оглашает цифры, оно умалчивает о том, что почти четверть всех расходов федерального бюджета — секретная. Никакого секрета в этой секретности нет — деньги идут на то, что стыдливо называется «обороной и безопасностью» и поддержание штанов тех, кто угрозы в этой сфере успешно продает государству в обмен на финансовое обеспечение.
Пожалуй, межотраслевой баланс у нас теперь такой, что покойные академики Василий Яременко и Александр Анчишкин пришли бы в ужас — это не баланс, а дисбаланс. Но именно сопровождение этого (дис)баланса поручено наследнику советской экономико-математической школы Андрею Белоусову. Исходя из презумпции, согласно которой, если все правильно посчитать, то можно избежать просчетов, а заодно сделать военную экономику драйвером экономики в целом и гражданского сектора в частности с последующим достижением «технологического суверенитета». Что, заметим попутно, не подтверждается историей советского и постсоветского экономического развития. Однако главного кремлевского мечтателя это не пугает — у СССР не получилось, зато у него получится, а Белоусов, одно время сотрудник Анчишкина и потому младший коллега Шохина, Нечаева, Гайдара, успех обеспечит.
Новая религия
Эта вера и впрямь граничит по своей страсти с особой религией. Или — что является родственным понятием — идеологией. Вера в безупречный результат правильно подсчитанных государственных расходов на военные железки и стеклышки (то есть квазирационального, непроизводительного, непродуктивного расходования средств налогоплательщиков) не может в современном мире, далеко ушедшем от таких представлений, существовать без соответствующей политической рамки и идеологических обоснований. Рамка, предполагающая такой абсурдный масштаб трат на все военное — это неизбежным образом автократия. Идеологическое обеспечение — представление об особой миссии, особом пути, особом культурном коде России. Причем за все это хлопотное хозяйство надо в буквальном смысле воевать — физически, физиологически и идеологически. Война превращается в перманентный фактор «развития».
Еще в 1990‑е годы сослуживец Белоусова Гайдар в ряде работ рассматривал возможность такого хода событий. Три десятка лет тому назад он предсказал ровно то, что и случилось сейчас: началась бессмысленная бойня, которая привела одновременно к «конвульсивному сжатию политической демократии» и «конвульсивному расширению государственного регулирования экономики». Вот, собственно, и все.
Социалистическая утопия математического оптимума на базе войны — а именно так следует охарактеризовать путинский план до 2030 года и на «перспективу» до 2036‑го — не оборачивается полной катастрофой прямо сейчас исключительно благодаря капитализму и действию законов рынка. Иначе бы такой план ничем бы не отличался от советской Комплексной программы научно-технического прогресса, «братской могилы» умственных затрат экономистов из всех возможных НИИЧАВО.
«Государство берет на себя...»
Предположение, согласно которому математический утопизм «военного кейнсианства» должен иметь ультраконсервативную идеологическую подкладку, подтверждается высказываниями самого Белоусова. Год назад, во время Санкт-Петербургского экономического форума, будущий министр обороны уже предъявлял свое видение будущего. И оно вписывается в путинские представления о благе автаркии и претензиях России на особость, то есть все ту же формулу «православие-самодержавие-народность» имени графа Уварова.
В своих тогдашних выступлении и интервью нынешний Андрей Белоусов настаивал на поисках и утверждении Россией своей «самости». Процесс, с его точки зрения, осложнен тем, что путинская Россия определяет себя как Антизапад, что неправильно — снова самоидентификация происходит через отношение к Западу. Это, заметим, естественно, потому что идентичность путинской России, как и всех национал-имперских проектов до того, начиная с XIX века, определялась как негативная — в зависимости от отношения к тому самому Западу.
Андрей Белоусов
Опять же заметим в скобках: никакой идентичности и искать не надо — у Российской Федерации, о чем постоянно забывают ее руководители, есть Конституция. И там все ценности российские собраны в первой и во второй главах. Они точно не «традиционные», они — универсалистские, то есть западные. Чтобы отказаться от Запада, режиму Путина нужно изменить — причем радикально — Конституцию РФ.
Рассуждения Белоусова вполне банальны для путинского чиновника, идущего в идеологическом мейнстриме: «... самость должна проявиться у всех стран, которые обладают суверенностью. У тех стран, которые суверенностью не обладают, она по определению проявиться не может. Какая-нибудь многоуважаемая мной глубоко Голландия, Нидерланды они не обладают суверенитетом». Голландский гений Йохан Хейзинга, заключенный в тюрьму при нацистской оккупации, пожалуй, с этим бы поспорил. Кстати, как раз в те темные времена он писал о химере «технологического суверенитета» в диктатурах: варварство вполне может сочетаться с техническим совершенством. После оккупации Голландия снова стала суверенной, затем вошла в европейский концерт наций. Единая Европа создавалась для того, чтобы в дальнейшем мир избегал войны и массовой гибели людей, и это совершенно не умаляло суверенитета Нидерландов, не отнимало у страны историю живописи и архитектуры, культуру и язык (точнее, многообразие языков).
Голландия не воюет, как и другие демократии не воюют друг с другом. В этом прикладной смысл демократии, которая последовательно уничтожалась российской властью в течение четверти века. Ни одного научного или даже публицистического признака отсутствия суверенитета у Голландии, естественно, нет. Но с точки зрения путинистов, страны и нации, не противопоставляющие себя общечеловеческим ценностям (еще раз — записанным в Конституции РФ), причем в том числе военными методами, не являются суверенными.
Далее: «Но самое главное необходимое условие для нашей самости — это огромная культура. У нас есть собственный культурный код. Собственная культурная идентичность, которой нет у подавляющего большинства стран и народов».
Вся эта высокомерная дугинщина с квазинаучным путинизмом и изоляционизмом слишком банальна. У большинства народов нет культурной идентичности, а у нас есть Достоевский! Да, вы догадались, следующим шагом в рассуждениях идет Достоевский. Как сказал бы на это Толстой Л. Н.: «Опомнитесь!»
Ну и программа действий: «Нам надо, чтобы люди почувствовали, что они являются носителями этого культурного кода. Через механизмы, через патриотизм, через воспитание людей, через опыт отцов и дедов... Если мы эту задачу решим, то задачи экономики вторичны».
Надо же — математический экономист отказывается от экономического детерминизма. Говоря в марксистских терминах, надстройка оказывается важнее базиса. Точнее, они друг другу полностью соответствуют, как части пазла. Одно предполагает другое: без самостийного «культурного кода» нет военной экономики, и наоборот.
Здесь можно было бы уже остановиться. Но вот еще одно важное признание: «... в наших условиях государство — это не ночной сторож и даже не баланс между обществом и государством. Государство берет на себя многие функции гражданского общества. Так уж получилось, к сожалению, исторически так получилось». Именно что к сожалению. Но не исторически получилось, а в результате установления Путиным авторитарного режима и объявленной им жесточайшей войны против гражданского общества, активно поддержанной официозной православной церковью, адептом которой является и Белоусов. Что естественным образом завершает картину.
Недолгий сослуживец Белоусова по Институту экономики и прогнозирования научно-технического прогресса (ИЭПНТП) по фамилии Гайдар как раз тридцать лет назад и писал о том, что развитие России станет возможным только в том случае, если гражданское общество эмансипируется от государства. Он говорил даже несколько иначе — государство колонизировало гражданское общество. А значит, ему нужна деколонизация.
Тогда и развитие будет. И экономика станет нормальной. И люди перестанут бессмысленно погибать в XXI веке. И их не будут сажать в тюрьмы на десятилетия по абсурдным обвинениям за взгляды, противоречащие конспирологическим теориям, культу жертвенной смерти за Путина и доктрине «самости». И «народосбережение» состоится. И Конституция России заработает — без всяких математических формул. А уж сколько денег останется на развитие человеческого капитала, здравоохранение и образование — так сразу и не сосчитать...
* Андрея Колесникова Минюст РФ считает «иностранным агентом».
Фото: Пресс-служба Казанской епархии.