Евгения Альбац*: Война Кремля с Украиной идет уже 19 месяцев. Армии уперлись лоб в лоб, погибли сотни тысяч человек, десятки тысяч гражданских, включая детей, погибли, искалечены, лишились своих домов в Украине. Против российских предприятий, финансовых учреждений, путинских олигархов введены санкции США и стран Евросоюза. Однако экономические аналитики говорят о росте ВВП в России на 1–2%. Заводы ВПК работают в три смены, бум на рынке недвижимости. И кажется уже, что чем хуже в Украине, в Европе и в мире в целом, тем лучше Путину и его режиму. Почему?
Сергей Гуриев: Россия страна-чемпион по количеству санкций. Против нее введено не только больше санкций, чем против Ирана, но и больше, чем против всех стран в мире вместе взятых. И при этом российская экономика не рухнула, она даже начинает расти. Надо сказать, что ситуация все равно не очень хорошая. Российская экономика чувствует себя хуже, чем она была бы без санкций. И конечно Путин смог бы убить гораздо больше украинцев, если бы не санкции. Тем не менее Россия научилась санкции обходить.
Первое — это обход технологических, торговых санкций, когда Россия через третьи руки покупает процессоры, строит ракеты и запускает эти ракеты по украинским городам. Второе — это то, что в первой половине 2023 года экономические санкции были достаточно эффективными, российский бюджет испытывал серьезное давление, нефтегазовые доходы в бюджет поступали в половинном размере по сравнению с прошлым годом. Сейчас это не так. Июль и август были уже неплохими для российских нефтегазовых доходов. Россия научилась обходить нефтяные санкции. Очень важно сейчас эти санкции начать ужесточать и вводить новые, такие как снижение ценового потолка на нефтяной экспорт из России. И использовать вторичные санкции против покупателей российской нефти в Китае и Индии. Этого пока не делается. И мы видим, что Путин не только получает сверхдоходы от экспорта нефти, но уже планирует на следующий год рост оборонных расходов. Бюджет на следующий год предусматривает их рост с 4% до 6% ВВП. Это большой рост. И если не будут ужесточены нефтяные санкции, то России будет по карману увеличить расходы на эту войну. Это означает, что Путин больше будет платить солдатам, ему будет легче набирать контрактников внутри России и у него будет больше денег, чтобы покупать через вторые, третьи, четвертые страны технологии, которые нужны для того, чтобы строить ракеты. Он будет продолжать закупать иранские дроны и северокорейские снаряды. Поэтому ситуация, мягко говоря, не простая.
Работают ли санкции?
Евгения Альбац: Кирилл, вы подвергли резкой критике введенные санкции. Если коротко, вы сказали: ничего не работает и работать не будет. Почему вы столь категоричны?
Кирилл Рогов: Я подверг резкой критике не санкции, а реальность, в которой мы живем. Вот Сергей упомянул, что оборонные расходы на следующей год запланированы 6% ВВП. В действительности они больше, потому что в бюджете есть закрытые статьи по другим разделам. И это будет скорее 8% ВВП. Российский ВВП — это где‑то около 2 триллионов долларов, больше-меньше в зависимости от того, как скачет рубль к доллару. Следовательно, от 120 до 160 миллиардов долларов — это то, что российское правительство собирается потратить на войну в следующем году.
Санкции работают, но они не могут перекрыть тот эффект, что правительство может собирать с рынка столько нефтяных денег и ими гасить издержки
За последние 10 лет российский экспорт в среднем каждый год составлял 425 миллиардов долларов. Это при средней цене за это время 67 долларов за баррель Brent. В прошлом году экспорт составил 500 миллиардов долларов. В этом году правительство прогнозирует 460 миллиардов. Это рост к тому что было, и это те деньги, которые Путин за два года потратил на войну. То есть для Путина война не стоила ничего. Все эти доллары пришли к нему с рынка, и они оплатили эту войну.
Моя мысль была: санкции действуют хорошо и правильно, но в ситуации, когда страна может собирать такую премию и оплачивать из карманов всего мира свою войну, санкции малоэффективны. Именно поэтому Путин может устраивать всё что он устраивает и после падения прошлого года получать реверсивный откат, который сейчас происходит в российской экономике, который выглядит после падения как буйный восстановительный рост.
Итак, есть санкции, они разумные, они во многом работают, но они не могут перекрыть тот эффект, что правительство может собирать с рынка такие деньги и ими гасить издержки.
Евгения Альбац: Почему так происходит? Когда были введены санкции против Ирана в 2012–2013 году, а потом решили отрубить все иранские банки от SWIFT, это не свергло режим аятолл, но заставило Иран свернуть ядерную программу. Почему в России не получается?
Сергей Гуриев: Во-первых, в Иране это произошло не сразу, режим пошел на переговоры только в 2015 году, хотя объявление о санкциях, то есть договоренность на уровне Совета безопасности ООН была достигнута в 2009–2010‑м. Во-вторых, в прошлом году нефтяных санкций против России еще не было, фактически они были введены в декабре 2022 года. Весь 2022 года Россия продолжала продавать нефть. Потом нефтяные санкции были введены, у Путина начались проблемы в первой половине 2023 года, но он научился неплохо обходить эти санкции.
Что касается инфляции, конечно, главную роль здесь сыграли так называемые системные либералы, экономические чиновники, которые знают, как бороться с инфляцией. Это, мягко говоря, не бином Ньютона. Нужно, если у вас растут цены, повышать ставки, и тогда инфляция не выйдет из-под контроля. Это то, что мы наблюдаем сейчас. Мы видим, что Центральный банк повышает ставки. Это бьет по экономическому росту, это бьет по строительному сектору, ипотека становится дороже. Тем не менее это предотвратило иранский сценарий: бесконтрольной инфляции в России нет.
Почему западные страны не хотели вводить полные санкции против российской нефти? Потому что Российская Федерация — это гораздо более важный игрок на нефтяном рынке, чем Иран, она поставляет больше нефти. Поэтому Китай практически беспрепятственно покупает российскую нефть. Да, ее дольше и дороже везти. Да, если корабль застрахован, то на этот корабль распространяется европейский ценовой потолок, американский тоже. Поэтому какую‑то нефть приходится продавать дешевле. Но ситуация на рынке в целом очень тяжелая. Саудовская Аравия, ОПЕК договорились, что ровно сейчас они ограничивают добычу нефти, поэтому цена держится на очень высоком уровне.
С другой стороны, на 2024 год в России запланирован рост расходов бюджета до 35 триллионов. Где‑то нужно будет найти деньги, чтобы это финансировать. И ответ на этот вопрос такой. Во-первых, российские власти считают, что они будут продавать нефть по высоким ценам. Во-вторых, они до сих пор имеют резервы в юанях и золоте. И опять‑таки Запад не ввел санкции на продажу юаней Китаю. Это не так просто сделать. Нужны вторичные санкции против китайских банков. В общем, есть еще куда идти с точки зрения усиления санкций.
Сегодня Саудовская Аравия — главный союзник Путина в войне против Украины. У нее свои мотивы, ее не интересует Украина. Она способна остановить эту войну, опустив цены на нефть, но ее интересы в высокой цене на нефть совпадают с интересами Путина
Кирилл Рогов: Действительно, две страны — Россия и Саудовская Аравия — по разным причинам заинтересованы в высоких расходах текущего бюджета и им нужна высокая цена не нефть. Они сокращают свои поставки, от этого цена взлетает, и доходы перекрывают то сокращение объемов, которые они произвели. Сегодня Саудовская Аравия — главный союзник Путина в войне против Украины. У нее свои мотивы, ее не интересует Украина. Саудовская Аравия, может быть, единственная страна в мире, которая способна остановить эту войну, опустив цены на нефть, и способна ее поддерживать, когда ее интересы в высокой цене на нефть совпадают с интересами Путина.
Америке не до Украины
Евгения Альбац: Моим вашингтонским собеседникам я задаю вопрос: почему США, которые обнимаются с премьер-министром Индии Моди — Моди в Вашингтоне принимали просто как главного союзника США против Китая — не могут сказать: «Индия, прекрати скупать такое количество российской нефти. Это помогает вести войну». И мне один из моих очень информированных собеседников сказал очень просто: «В США выборный год. Байден боится, что поднимутся цены на бензин, и это совсем плохо».
Но вот вопрос дилетанта. Европа была абсолютно зависима от российского газа. В Германии, если мне память не изменяет, до начала войны 40% газа приходило именно из России. Сейчас, насколько я видела последние цифры, то ли 6%, то ли уже ноль. И это, я помню, было очень тяжело. Писали и французские, и английские, и немецкие газеты, что люди мерзли в домах, что были ограничения — говорили, что душ надо принять в определенное время, и так далее. Люди сознательно шли на самоограничения, чтобы меньше потреблять газа, чтобы их правительства не давали Путину деньги на войну. Это была коллективная акция, причем редкий пример удачной коллективной акции. Почему то же самое нельзя сделать с нефтью?
Сергей Гуриев: Идея ценового потолка была устроена так: Россия может продолжать продавать свою нефть Индии, но Индия будет вынуждена платить не рыночную цену, а 60 долларов за баррель. Соответственно, Индия получает дешевую нефть, перерабатывает ее в нефтепродукты и поставляет эти нефтепродукты по рыночным ценам в Европу или Америку. Так это и работало в первую половину 23‑го года.
Но эти санкции Европа умеет вводить только на те танкеры, которые принадлежат европейским компаниям, застрахованы в европейских компаниях. За это время Россия скупила, построила достаточное количество теневых танкеров и сказала Индии: «Эта нефть не подсанкционная, поэтому платите нам полную цену. Если вы в Индии не хотите покупать по рыночным ценам, мы отправим в другие страны». На днях наконец министр финансов США Джанет Йеллен сказала: «Ценовой потолок работал. Теперь он работает хуже. Надо что‑то с этим делать». То есть американским чиновникам надо опять ездить по миру и убеждать своих союзников, друзей, партнеров, что с российским экспортом нефти нужно бороться. Можно покупать нефть, но платить нефтедолларов Путину нужно меньше.
И сейчас дело не в том, что цены на бензин в Америке будут меньше или больше, а потому что американцам не до этого. У них, вы знаете, shut down, у них не хватает голосов в парламенте, чтобы принять бюджет. Идет предвыборная кампания. И это большая трагедия, потому что на Украине погибают люди. Нужно, чтобы существенная часть команды Байдена занималась этим круглосуточно, потому что война никуда не делась. Нужно продолжать вводить санкции, нужно продолжать исполнять санкции.
Мы мало говорили об обходе санкций через третьи страны. Все члены западной коалиции летали и в Казахстан, и в Турцию, и в Грузию и настаивали на том, чтобы правительства этих стран боролись с обходом санкций. Это непросто. Потому что нужно отслеживать все цепочки, чтобы через третьи, четвертые руки Путин не получал микропроцессоры для убийства украинцев. Этим нужно заниматься, а ровно сейчас, к сожалению, этим занимаются мало.
Забор с одной стороны
Евгения Альбац: Источники утверждают, что в России как минимум 50 банков осуществляют трансграничные операции, то есть обеспечивают тот самый контрафакт, который необходим для производства оружия, те самые чипы, о которых вы говорите. О том, что существуют банки, которые делают возможным контрафакт, все отлично знают. И при этом ничего с этим не делают. Мы также узнаём, что в Германии и других европейских странах компании продолжают поставлять компоненты, которые нужны российскому ВПК.
Война в Украине — это трагедия не только для украинцев. Все уже понимают, что Путин не остановится. Если он съест Украину, он пойдет дальше. Его пропагандисты проговаривают цель этой войны: воссоздание царской империи. Они уже этого не скрывают: не Советского Союза, а именно царской империи. Это значит Финляндия под ударом, страны Балтии, Польша.
Сергей Гуриев: Украинская война показала, что Путину не по зубам страны — члены НАТО. Вторжение в страны НАТО, мне кажется, никто всерьез не воспринимает, если Путин не будет использовать ядерное оружие. Потому что армия вторжения, лучшие российские части были уничтожены в 2022 году. Сможет ли Путин собрать такую армию, которая могла бы по-настоящему воевать со странами НАТО?
То, о чем вы говорите, это очень важный вопрос. Западные страны не вводят санкции против российских граждан, они вводят санкции против режима Путина. Соответственно, есть банки, которые помогают Путину обходить санкции. Это те же самые банки, которые проводят платежи, например, за импорт лекарств в России — лекарства не являются подсанкционными товарами.
Последние пару недель люди говорят о том, что европейские страны закрывают въезд в Европу автомобилей с российскими номерами. Почему? Потому что в багажниках этих автомобилей возят микропроцессоры. Они такие маленькие, что вы можете в багажнике ввезти достаточно процессоров, чтобы произвести месячный запас ракет. И эти страны говорят: «Каждая такая машина с багажником, полным микропроцессоров — катастрофа для Украины. Поэтому введем такие ограничения». Российские граждане говорят: «Это санкции против нас». Нужен баланс между тем, чтобы остановить войну, с одной стороны, и не остановить жизнь российских граждан. Эта задача стоит перед западными политиками. Чтобы в этом разбираться, нужно инвестировать больше разведывательных, интеллектуальных ресурсов. А мы видим, что Запад не может или не хочет этого делать.
В 2000 году автократические государства производили 24% мирового ВВП, а сейчас 45%. И вы уже не можете Россию надежно подвести под санкции, потому что за ней стоит изменившийся баланс экономических сил в мире
Евгения Альбац: Меня все‑таки интересует вопрос с этими российскими банками. Бизнес контрафакта стал безумно выгодным, и бизнесмены в России рассказывают про какие‑то невероятные окна возможностей. Получается, что война становится выгодной не только для режима Путина, но и для среднего российского бизнеса.
Кирилл Рогов: Я убежден, что для среднего российского бизнеса война невыгодна, хотя безусловно есть прослойка тех, кто на этом выигрывает, и эта проблема тоже большая.
Вообще‑то история в том, что у России большая экономика, достаточно большая, и она существует в довольно глобализованной среде. Вводить против нее санкции — это как построить забор с одной стороны. Вот вы говорите, что эти банки зарабатывают на транзакциях. Ну да, у них происходят транзакции с казахстанским банком, а у казахстанского — с китайским, а у китайского — с немецким. И что вы будете с этим делать? Как выстроить вторую сторону забора?
Подсчеты показывают, что в 2000‑м году автократические государства производили 24% мирового ВВП, а сейчас 45%. И вы уже не можете Россию надежно подвести под санкции, потому что за ней стоит изменившийся баланс экономических сил в мире. И это та реальность, которая будет составлять в ближайшее десятилетия главную проблему человечества — как с этим быть и какая должна быть стратегия, чтобы выстоять в новых реалиях.
Мы обсуждаем, как и чем остановить Путина, какие у мира с этим проблемы. Одна проблема, о которой я говорил — цены на нефть. Две страны могут манипулировать рынком и держать такие высокие цены, что весь мир оплачивает России эту войну. Значит нужно думать, как изменить что‑то в энергетическом балансе. Стратегия развитого мира — это переход к новой энергетике. Переход к новой энергетике — проблемная вещь. Это новое дело для человечества. Западные страны принимают регуляторные решения, которые должны подтолкнуть бизнес к инвестированию в новую энергетику, и в этом процессе возникают какие‑то узкие горлышки. Мы живем в ситуации высоких геополитических рисков. Когда энергетический переход планировался в 2010‑е годы, еще не было понимания, что узкие горлышки чреваты войнами: кто‑то решит, что он сейчас будет воевать, а весь мир оплатит ему издержки этой войны.
А сейчас мы живем в такой ситуации. По всей видимости, стратегию энергоперехода, которая является огромной и важной целью человечества, придется корректировать, учитывая геополитическое, геоэкономическое противостояние и намерение отдельных стран манипулировать рынком. Это большой серьезный вопрос, так же как большой вопрос, как поставить под удар российскую экономику, вообще любую большую экономику в ситуации, когда не все присоединяются санкциям. Это надо осознать как очень стратегические вещи, и что с этим необходимо справиться. Иначе агрессоры и диктаторы будут друг у друга учиться безнаказанности.
Сергей Гуриев: Я хотел бы сказать, что никто сегодня не завидует Владимиру Путину. В академии диктаторов нет такого учебника, где будет написано: «Владимир Путин в 2022‑м сделал что‑то разумное. У него надо научиться, как такие вещи делать». Как правильно сказал Евгений Ройзман* о действиях Владимира Путина в начале 2022 года (я переведу на цензурный язык): он с размаху ударил Россию об стену. Он полностью уничтожил свою страну, ее будущее, убил в том числе десятки, если не сотни тысяч российских граждан. И конечно никакие китайцы ему не завидуют, и даже эфиопские или эритрейские друзья не думают, что он успешно ведет эту войну. Поэтому даже в школе диктаторов Путину за 2022 год поставят двойку.
Он эту войну выиграть не может, но может, как обычно, переждать. Путинский план сейчас заключается в том, что к власти в Америке придет Дональд Трамп, и возможно, думает Владимир Путин, Трамп перестанет помогать Украине деньгами и, что еще важнее, оружием. Отменит Трамп помощь Украине или нет, пока непонятно. Сможет ли он набрать достаточное количество голосов, поддержат ли его республиканские депутаты или нет. Сейчас мы видим, что есть много республиканских конгрессменов, которые хотят сэкономить на Украине. Но может быть на выборах 24‑го года ситуация изменится.
Евгения Альбац: Да, буквально за несколько дней до того, как должен был наступить shut down, то есть приостановились бы выплаты по всем федеральным счетам, Палата представителей приняла некий временный бюджет, из которого исключены расходы, которые были предназначены Украине — больше 20 миллиардов долларов. И 117 членов Конгресса от Республиканской партии проголосовали за то, чтобы Украине деньги не давать. Это плохая история. При этом сейчас все говорят в Америке, что каким‑то образом найдут вариант, как помочь Украине. У исполнительной власти есть свои возможности это сделать. Тем не менее это показывает, что правый фланг Республиканской партии скорее откажет Украине в помощи.
Выборы в США 4 ноября 2024 года. Но до этого Путину и российской экономике надо дожить. Он доживет? На сколько Путину хватит денег?
Сергей Гуриев: Если не будут усилены санкции, то доживет. Если он сможет просто продолжать продавать свои юани и золото, то у него достаточно денег, чтобы восполнить любые проблемы с бюджетным дефицитом.
Сможет ли он выиграть войну, это другой вопрос. Насколько я понимаю, даже если он увеличит расходы до уровня 11 триллионов рублей, то этого ему не хватит для того, чтобы захватить Киев или даже захватить полностью территорию тех четырех областей, которые он якобы присоединил к России. Экономика не рухнет, но нужны более жесткие санкции, чтобы у Путина было меньше денег, чтобы убивать украинцев.
Россия имеет гораздо более современную экономику, более современную армию, чем Советский Союз. И тратит на нее гораздо меньше денег. Поэтому она в меньшей степени боится санкций
Евгения Альбац: Но ведь есть же опыт холодной войны. Против Советского Союза после начала афганской войны были введены санкции, Советский Союз не мог закупать в странах Запада технологии двойного назначения, оружие и так далее. Это обвалило советский ВПК. Почему удалось сломать гораздо более мощный советский ВПК и почему не удается то же самое сделать с российской военной машиной?
Сергей Гуриев: Об одной из причин только что сказал Кирилл: Запад был технологическим чемпионом, нигде больше технологии нельзя было купить или украсть, кроме как на Западе. Сегодня доля недемократических режимов в глобальном ВВП резко выросла. И сегодня какие-никакие технологии можно покупать у Китая. Во-вторых, мир стало гораздо более глобализованным, гораздо более связанным, пересекать границы стало гораздо проще.
Но еще одна важная причина — это более высокий уровень компетентности российских экономических чиновников, которые предотвращают макроэкономический крах, и гибкость, рыночный характер российской экономики. Российская экономика лучше советской справляется с такими вызовами. Россия имеет гораздо более современную экономику, более современную армию, чем Советский Союз. И тратит на нее гораздо меньше денег. Поэтому она в меньшей степени боится введения санкций.
Путин копил на войну
Евгения Альбац: По оценкам экономистов, которые находятся непосредственно «на земле», в России — растет потребительский спрос, в России бум рынка недвижимости. Во многом это следствие того, что называется «гробовыми деньгами». Путин сообразил, что не надо людей отлавливать по селам и городам, а надо им платить большие деньги, чтобы собирать в армию добровольцев, которым сразу выплачивается 600 тысяч, потом по 200 тысяч каждый месяц и гробовые от 5 до 12 миллионов. Люди погибают, но семьи получают эти самые гробовые, на которые потом покупаются квартиры и дома в регионах России.
Происходит парадоксальная вещь. Война становится выгодной беднейшим слоям населения России. И они, конечно, являются сейчас базой поддержки Путина и его режима. При этом правительство сохраняет помощь семьям малоимущих с детьми. И большие, существенные деньги идут на социальную поддержку. Очевидно, что Путин на это делает ставку. Как это повлияет на политику российской власти и какая эволюция этой политики может произойти в ближайшие месяцы?
Кирилл Рогов: У роста потребления есть два фактора. Это действительно деньги, и не только «гробовые», но и те, которые платят тем, кто находится на войне по контракту, они все получают очень большие деньги для русской провинции. Кроме того есть дефицит рабочей силы: с рынка труда 300 тысяч или больше забрали на войну, 500 тысяч уехало из страны, и при этом еще нужно загрузить оборонные заводы работой в три смены. Всюду нехватка кадров, и она провоцирует рост зарплат. Третья большая проблема с точки зрения макроэкономики — это льготная ипотека, которая является путинским имиджевым проектом. Льготная ипотека — это когда правительство доплачивает часть ипотечного кредита из бюджета. У этой схемы есть свой резон.
Но парадокс заключается в том, что в стране проводится мягкая бюджетная политика при достаточно жесткой кредитно-денежной политике. Это значит, что бюджет формируется не от доходов, а от расходов. Они пишут: нам нужно столько‑то денег. И записывают эти деньги в расходы. А потом под них пририсовывают доходы, которые они не смогут получить. Но чтобы это не создавало инфляционного давления в экономике, Центробанк проводит жесткую политику. То есть он поднимает ключевую ставку, чтобы денег на свободном рынке стало мало. Бюджет их льет много, но на свободном рынке ты не можешь купить деньги: они слишком дорогие. И так это балансирует.
Но теперь, когда базовая ставка ЦБ очень высокая, плата, которую платит правительство, чтобы поддерживать льготную ипотеку, стала огромной. И, более того, если правительство берет в долг, у него тоже выросли процентные расходы. Долги стало дороже отдавать внутри страны. То есть там большая диспропорция. Но пока эта штука работает так. И поэтому, действительно, есть перераспределение в пользу провинции. Это контрактники, всякие воюющие, получающие деньги, но это и оборонка, которая находится тоже в провинции, в регионах, в которых раньше было не очень хорошо, а теперь все растет. Такой перераспределительный эффект есть в экономике, но он сам по себе ничего не создает. И как только сверхдоходы от внешнего рынка кончатся, спираль «все хорошо» начнет раскручиваться в спираль «у нас проблемы».
Евгения Альбац: Но вам финансисты скажут, что ЦБ действует очень разумно. Он просто забирает с рынка денежную массу. Он меньше кредитует экономику.
Кирилл Рогов: Не совсем так. Центробанк вынужденно пошел на это, было прямое давление из Кремля. Деньги из бюджета льются рекой, а чтобы не было инфляции, коммерческие деньги на рынке вам делают дико дорогими. Иррациональная политика, совершенно неправильная в целом. Это означает, что вы можете жить на этом рынке, если вы связаны с бюджетом. А если нет, то вам становится очень плохо.
Евгения Альбац: Как это повлияет на политику? Как будет меняться пропаганда, какой месседж будут доставлять пропагандисты этой базе поддержки Путина, как это будет давить на решения Кремля?
Кирилл Рогов: Там не все понятно, но пока это баланс страха, изоляционизма и идеологической каши. Есть часть населения, которая вовлечена в милитаристско-патриотическую истерию. Это не очень большая часть, но ее очень сильно поддерживает и усиливает то, что идет от государства. А часть населения просто боится. Часть очень умело, как это в России было принято и раньше, выгораживает себе личное пространство, делает вид, что живет в наглухо закрытом мире и не слушает, что там за этим стеклом или забором что‑то есть. Так и будет, пока не сломается.
Сергей Гуриев: Я бы хотел добавить только одну вещь. Вы упомянули, что теперь в самых бедных регионах люди получили больше денег. Мы помним, что Путин никак не мог справиться с бедностью. Он говорил: «Мне не хватает денег, чтобы помочь бедным регионам, бедным людям. Нам придется забрать у них пенсии». Помните, была так называемая пенсионная реформа 2018 года — чтобы снизить давление на Пенсионный фонд, на бюджет. А оказалось, что деньги есть. Ведь можно было раздать эти деньги без того, чтобы убивать украинцев и россиян. Можно было раздать эти деньги не как гробовые, а как способ борьбы с бедностью. Просто Путин не хотел.
Если вам кто‑то скажет: «Смотрите, как мы хорошо зажили», — ответить нужно так: «Мы и раньше могли бы жить вот так. Без убийств, без искалеченных судеб, без войны и санкций. Деньги у нас были, оказывается, просто Путин не хотел их давать, потому что вы ему тогда были не нужны. Он готовился, копил эти деньги. И вот на что, как выяснилось, он их копил — чтобы убивать украинцев.
Пропаганда будет нести что попало, но то, что мы видим сейчас, означает одну вещь: Путин не любит российских граждан, что богатых, что бедных. Конечно, у него были деньги, чтобы бороться с бедностью в России. И конечно он их тратит сегодня только потому, что не может позволить себе проиграть эту войну.
*Сергей Гуриев, Кирилл Рогов, Евгения Альбац, Евгений Ройзман в РФ признаны «иностранными агентами».
Фото К. Рогова: Н. Солодников. Фото С. Гуриева: timepad.ru