Выдающийся социолог культуры Даниил Дондурей не так уж много лет назад придумал слово, производное от «силовиков» — «смысловики». Он полагал, что вербовка в пользу государства неопределившихся со своими взглядами, изготовление массовых представлений о происходящем в интерпретации государства, продажа и консервация выдуманных страхов и угроз — это функции «смысловиков», и они не менее важны для движения страны к единомыслию, чем прямолинейная жесткость «силовиков».
Цензура реальности
Ныне «смысловики» напрямую мобилизованы в «силовики». Даниил Борисович называл телевизор силовым ведомством. И в самом деле, телевидение — это силовое ведомство, оно скручивает людям не руки, а мозги.
Министерство просвещения, министерство науки и высшего образования, ведущие университеты, подстраивающиеся под кремлевско-лубянский дискурс и производящие «единые» учебники — тоже силовые ведомства, берущие под арест души молодых людей. Дондурей был пессимистичен: до учебников Мединского–Торкунова по истории страны и пособий по «научному путинизму» — «Основ российской государственности» он не дожил, но предвидел катастрофу: «...программа консервации консерватизма, выстроенная по лекалам наших «традиционных ценностей», остановит страну. Даже креатив двоемыслия тут не поможет». И ведь правда — это только кажется, что страна движется — она остановилась, или даже скорее ожесточенно, с пафосными воплями «смысловиков», продвигается, толкаясь локтями и расплачиваясь за это движение человеческими жизнями и моральной деградацией, в прошлое. Конечно, «единые» учебники воспитают людей с двойным сознанием, но помочь стране выбраться из ловушки темного прошлого, становящегося светлым будущим, они не смогут — опыт позднего СССР тому порукой. Все, чего можно добиться от образованного класса, который пройдет через чтение учебников по «научному путинизму» — это лишь усталого цинизма.
В «Основах российской государственности» для гуманитариев (а есть еще версия для технарей — под редакцией иеромонаха Родиона) бригада «смысловиков» под руководством профессора факультета политологии МГУ Сергея Перевезенцева, автора теории «русского хранительства», пришедшей на смену марксизму-ленинизму из курса «научного коммунизма», написала: «Нужно иметь в виду, что преодоление «неудобного» прошлого в наибольшей степени ведет к риску внешнего искажения исторической памяти и замене ее на идеологические установки, в том числе и радикальные». Как правило, идеологи путинизма обвиняют противоположную сторону — абстрактных либералов именно в том, чем грешат сами, заменяя реальность не на идеологию даже, а на антиутопию. Сама антиутопия и становится реальностью, где физики-ядерщики просят у президента, предварительно посетившего православный женский монастырь, благословения на продолжение деятельности.
«По мнению различных политических сил и общественных движений (каких таких политических сил, у нас политическая сила одна, остальные или сидят в тюрьме, или находятся за границей, или уволены из университетов, остались только авторы учебников. — А. К.), «исторический плюрализм» обернулся настоящей «исторической вакханалией» (то есть профессионализацией представлений об истории, профессиональной дискуссией о тоталитарном и имперском прошлом? — А. К.), и возникла опасность разрушения единого исторического сознания народа, а значит, опасность существования народа и государства (нация прекрасным образом существовала, пока не занялась прикладным имперским экспансионизмом. — А. К.)».«Искажение исторической памяти»? «Смысловики» с «силовиками», да и просто со служащими ЖЭКа ее не только искажают — если историческая память не сдается, ее просто уничтожают. Последний вопиющий случай — снятие 34 (!) табличек «Последнего адреса» со стены «Дома специалистов» в Санкт-Петербурге. Пожалуй, самое массовое за последние годы разорение могил тех, чье подлинное место упокоения не известно. Типичный для последнего времени пример демонстрации духовности и жертвенности государствообразующего народа.
Или вот еще пассаж из учебника: «По мнению различных политических сил и общественных движений (каких таких политических сил, у нас политическая сила одна, остальные или сидят в тюрьме, или находятся за границей, или уволены из университетов, остались только авторы учебников. — А. К.), «исторический плюрализм» обернулся настоящей «исторической вакханалией» (то есть профессионализацией представлений об истории, профессиональной дискуссией о тоталитарном и имперском прошлом? — А. К.), и возникла опасность разрушения единого исторического сознания народа, а значит, опасность существования народа и государства (нация прекрасным образом существовала, пока не занялась прикладным имперским экспансионизмом. — А. К.)».
Но дальше больше: «Думается, сегодня уже всем (кто эти все? — А. К.) понятно: современному российскому обществу, чтобы жить дальше, защищать и расширять свое место под солнцем (места не хватает, страна невелика, да и мягкая сила как-то хромает. — А. К.) в той жесточайшей конкуренции, которая господствует в мировом сообществе (конкуренция господствует — жаль, редактуру рукопись не прошла. — А. К.), нужна героическая, духоподъемная, укрепляющая народное сознание интерпретация истории (то есть насквозь лживая мифологическая интерпретация, оскорбляющая подлинную историческую память. — А. К.), объединяющая наши силы, утверждающая наше место в истории, в современности и в будущем. Нам сегодня как раз не хватает такой общепринятой исторической интерпретации, основанной не только на научном знании (разумеется, не на научном знании. — А. К.), но и на традиционных ценностях русского народа и всех народов России. Даже сама работа по созданию такой интерпретации сможет гармонизировать отношения между обществом, государством и наукой при условии уважения всех сторон друг к другу (методами увольнения неугодной профессуры и монополизации информационного и научного пространства путинистами и путинизмом. — А. К.). Выработать такую интерпретацию — важнейшая задача сегодняшнего дня (явный отголосок крылатого выражения т. Мичурина: «Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача». — А. К.)».
Даниил Дондурей называл такие практики «цензурой реальности». Именно этим занимаются бригады писарей, нанятые для производства индоктринирующих «научным путинизмом» учебников. Этой же задаче подчинены списки рекомендованной студентам литературы: помимо произведений самих авторов учебника здесь есть все — от Данилевского до Достоевского, а вот из собственно научной литературы лишь однажды упоминается Рональд Инглхарт — единственный «англо-сакс», проникший в этот кладезь ультраконсервативных интерпретаций реальности, где чаще других появляется русский фашист Иван Ильин.
Назад, к «Молодой гвардии»
Тот вариант учебника, который мне удалось прочитать в сети, несмотря на уже проставленную дату подписания в печать в издательстве РАНХиГС «Дело», которое доселе выпускало очень хорошую научную, в том числе и прежде всего переводную литературу, был не до конца отшлифован. Мысль, согласно которой «бесконтрольная миграционная политика» приводит к «размыванию социокультурного ядра» «цивилизационно- и государствообразующего» русского народа, проиллюстрирована фотографией представителей «инородцев», которые во множестве расположились на эскалаторе метро. Подпись под фото еще не была проставлена, зато осталась техническая надпись, обозначающая, что именно должно быть на этой странице: «Фотография орд мигрантов». В принципе, после столь откровенного замечания можно было больше ничего и не писать на этих 500 с лишним страниц избыточных рассуждений и ламентаций о выдуманной духовности и воображаемых традиционных ценностях, неизменно приводящих в истории России к преследованиям инакомыслящих, войнам, крови, тюрьмам и всему тому, что как раз и описано упоминающимися в учебнике классиками русской литературы. В этом многословном дискурсе, который из маргинального превратился в путинской России в доминирующий, даже самоидентификация отталкивается от образа «чужого», всякий раз нападающего на нашу родину и «размывающего» нашу культуру. Бригада авторов — подлинные последователи Карла Шмитта, для которых существо политики — в противопоставлении «своих» врагам. В этом шмиттеанском, чтобы не сказать — хайдеггеровском мире «гражданственность» — «наличие позитивных чувств к государству и обществу». Пример «гражданских инициатив» — движение «Наши». «Зрелое гражданское общество» — это добровольцы, участвующие в СВО.
Государство, как и положено в ультраконсервативных доктринах, сакрализуется: «Ценность власти и государства, понимаемая... и в духовном, и в нравственном плане, является специфической чертой российской цивилизации, имеющей принципиальное значение для формирования уникальной идентичности и осознания смысла собственного бытия». Власть — отражение зла и содействие добру. «Над властью государства не стоит никакая иная власть»Государство, как и положено в ультраконсервативных доктринах (снова можно отослать к Шмитту и Хайдеггеру и их работам 1930-х годов), сакрализуется: «Ценность власти и государства, понимаемая... и в духовном, и в нравственном плане, является специфической чертой российской цивилизации, имеющей принципиальное значение для формирования уникальной идентичности и осознания смысла собственного бытия». Власть — отражение зла и содействие добру. «Над властью государства не стоит никакая иная власть». Ну, это все-таки очень старая доктрина, с которой спорил, если уж говорить о русских классиках, еще Пушкин. Но, в конце концов, есть такая штука, как Конституция, смысл которой состоит именно в обозначении границ этой власти. И есть международное право, в иерархии правовых актов стоящее выше права национального, но, разумеется, не в случае России, чей суверенитет в буквальном смысле не знает границ. Однако в этой модели русского «особого пути», особой духовности, особой цивилизации государство — это и есть Родина.
Конечно же, главные враги — либералы и либерализм. Что удивительно: вроде бы уже, как считается, достигнут консенсус и единство в понимании истории и традиционных ценностей, либералы изгнаны, арестованы или помечены иноагентскими «желтыми звездами», а все равно борьба с ними продолжается, и борьба ожесточенная.
«Вместо декларируемой свободы либерализм предлагает, по сути, диктатуру, единообразие и унификацию правил бытия различных народов и цивилизаций». В чем это выражается? В том, что нельзя сморкаться в занавеску? Или бить жену? Или убивать и сажать людей на основе их мировоззрения и личных взглядов, как это делает насквозь «суверенный» путинский режим?
В то время как в Советском Союзе была «положительная сторона — возможность планового ведения хозяйства» и «миллионы советских людей принимали участие в политической жизни страны, в том числе в выборах Советов депутатов разных уровней», при либералах «сокращена государственная собственность (распродана за бесценок)» и произошло «откровенное разграбление страны... вымирание населения со скоростью один миллион в год». Плановое ведение хозяйства стало одной из причин неэффективности советской экономики и краха Советского Союза, выборы в СССР были такой же фикцией, как и выборы в эпоху зрелого путинизма, «разграбление страны» позволило ей пройти период транзита от уже биологически истощенного социализма к рыночному хозяйству, благодаря которому в том числе авторам учебника есть чем питаться и во что одеваться. Что же до «вымирания населения», то все-таки авторам стоило бы поработать с настоящими экспертами-демографами, уточнить цифры, призадуматься над тем, почему в результате в том числе восхваляемой ими «суверенной» политики рождаемость падает, начиная с 2016 года, численность трудоспособного населения сокращается именно что миллионами, а кривая смертности — при недостоверности статистики из-за СВО — совершает не самые приятные флуктуации.
Впрочем, «научный путинизм» не предполагает собственно научного подхода. Авторы учебника — последователи графа Уварова, а его триада — это идеал, который «восстановил духовную связь России с собственным прошлым». (Разумеется, не обходится учебник и без плача по русскому коллективизму, соборности и общине, которая в собственно научной литературе обозначена как один из тормозов развития дореволюционной России.) «Ныне представители «русской идеи» активно противостоят идеологии и практике глобализации, теориям «золотого миллиарда» и «трансгуманизма», попыткам международных финансово-экономических элит превратить мир в свою полную собственность». Не случайно для иллюстрации дискурса «русской идеи» упоминаются, например, такие титаны, как Ганичев, Распутин, Шафаревич, Кожинов — нарратив учебника заимствован, даже если авторы этого не подозревают, из консервативной публицистики 1960-х годов, прежде всего Чалмаева, Семанова, Лобанова. Эти авторы в советские годы и мечтать не могли о том, чтобы их идеи об «американизме духа» обрели статус государственной идеологии и «единого учебника». Более полувека прошло, и Россия наконец в идейном смысле провалилась в прошлое, достигнув идеала раздела публицистики журнала «Молодая гвардия». Какой ретро-прогресс русской общественно-политической мысли...
Месседжи и символы
Кстати, о мысли. «Единый учебник» высоко, но как-то по верхам отзывается о русской философии начала XX века. По верхам именно потому, что она была более глубоким явлением, нежели просто религиозная публицистика. А так про сегодняшних сочинителей имперской идеологии все сказано крайне нелицеприятно как раз Бердяевым в его работе о той самой «русской идее». А уж что о них много десятилетий назад написал не упоминающийся в учебнике Густав Шпет...
Философская традиция для авторов пособия как-то неожиданно обрывается на религиозной философии, о серьезной послевоенной философской и социологической школе на сказано ничего — нет ни Ильенкова, ни Мамардашвили, ни Левады, ни Щедровицкого, нет даже Зиновьева, хотя один из его поздних афоризмов, как раз из тех лет, когда выдающийся логик превратился в заштатного публициста уровня газеты «День/Завтра», естественно, приводится: «Метили в коммунизм, а попали в Россию». Ничего, Россия выкарабкалась и идет теперь обратным ходом через журнал «Молодая гвардия», сталинизм и роман «Молодая гвардия» (теперь снова в школьной программе!) прямиком к графу Уварову, а там и до допетровских традиционных ценностей рукой подать.
Учебник работает с символами (так проще достучаться до молодежной аудитории) и рассказывает о символической политике, разумеется, в позитивных тонах. Возможно, учебнику еще предстояла корректура (в издательстве «Дело» — и я не иронизирую — с этим все нормально), но авторы, описав понятие «правда», переходят к понятию «идея» и сообщают, что «идеи» — это «мессеНджи»Учебник работает с символами (так проще достучаться до молодежной аудитории) и рассказывает о символической политике, разумеется, в позитивных тонах. Возможно, учебнику еще предстояла корректура (в издательстве «Дело» — и я не иронизирую — с этим все нормально), но авторы, описав понятие «правда», переходят к понятию «идея» и сообщают, что «идеи» — это «мессеНджи». Примеры идей-«мессеНджей» — социальный ролик, призывающий служить по контракту, или песня-стоналка певца по кличке Shaman «Я русский!». Вот если русский, то почему чуждой русскому социокультурному ядру латиницей обозначается, да еще облачается в черную кожу, что тоже не совсем с русским народом ассоциируется?
В символическом ряду попадаются такие конструкции: «Россия: люди, символы, образы. Саяно-Шушенская ГЭС, РЖД, «Газпром», НЛМК». А еще: «Лахта-центр, восстановленный Мариуполь, мосты Владивостока». Чего бы мы, собственно, хотели — не «Сахаров, Богораз, Синявский и Даниэль» должны были попасть в этот список. Но! В него попал нобелевский лауреат Иосиф Бродский, поэт, как подчеркивается, «еврейского происхождения», был удостоен такой чести за внезапно обнаружившуюся имперскость в ряде антиукраинских стихотворений. За такие заслуги можно и еврея в «краткий курс» поместить, чего уж там. В конце концов, и Пушкин отличался антипольскими настроениями. За этот «спор славян между собою» член тайного общества Николай Тургенев, избежавший печальной участи друзей-декабристов благодаря отъезду за границу, так сказал о Пушкине: «Можно иметь талант для поэзии, много ума, воображения, и при всем том быть варваром». Его брат Александр Тургенев защищал Пушкина: «Вяземский очень гонял его в Москве за Польшу... Он только варвар в отношении к Польше». Впрочем, Пушкина зря приватизируют авторы «единого учебника», ведь не он ли написал, что «общественная жизнь» в России навсегда заклеймлена: «...это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всякому долгу, справедливости и истине, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству — поистине могут привести в отчаяние». Не говоря уже о том, что «Оковы тяжкие падут, / Темницы рухнут — и свобода / Вас примет радостно у входа...»
...«Государство-цивилизация» покоится на присущих русским чертах «национального характера — жертвенность, открытость, трудолюбие, терпимость и стойкость в борьбе с невзгодами». Никаким другим народам эти качества, конечно, не свойственны, у них там вообще сплошное ЛГБТ (этой горячей теме авторы тоже уделяют внимание). Максимум, на что могут рассчитывать другие этносы внутри «государства-цивилизации» — это сплотиться вокруг русских: «Совместными усилиями народы России, объединившись вокруг русского народа, создали уникальное цивилизационное образование — российскую цивилизацию».
Действительно уникальное, особенно в XXI веке, в котором уже нет империй, и идеи исключительности того или иного этноса, оправдывающие экспансию и отказывающие соседней нации в государственности и языке («искусственно созданный украинский язык», «малороссийский диалект русского языка»), уже не носят.
Но «смысловики» в тесном содружестве с «силовиками» достроили здание российского гибридного тоталитаризма и довели его до стадии навязывания единомыслия и единой трактовки истории, на чем и вырастает здание государственной идеологии. Двойное образование «государство-цивилизация», заложенное в «ДНК России», соответствует другой двуглавой конструкции — «власти-собственности». В конце концов, и потребители кремлевских грантов и прочих форм освоения денег налогоплательщиков на создание единых версий идеологии и истории это хорошо знают — у кого власть, у того и собственность. И вся эта идеология имеет одну цель — сохранение у власти той группы людей, которая руководит Россией как своей частной собственностью уже почти четверть века.
Фото: Агентство «Москва»
*Андрея Колесникова Минюст РФ считает «иностранным агентом».