Карфаген разрушен?

 
Герман Греф и Виктор Христенко, а до них Михаил Касьянов и Виктор Геращенко выступили в Хамовническом суде с показаниями по делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. Высокопоставленные свидетели единогласно заявили: обвинения в краже 350 млн тонн нефти, выдвинутые против бывших владельцев ЮКОСа, — абсурд. Судья Виктор Данилкин загнан в угол: выносить обвинительный вердикт после таких показаний кажется невозможным. Оправдать Ходорковского? Позволят ли? The New Times следил за сенсационными выступлениями свидетелей, изучал политическую подоплеку, анализировал показания , поговорил с одним из ключевых свидетелей — председателем правительства РФ в 2000–2004 годах Михаилом Касьяновым , и пытался выяснить, чем может завершиться этот вполне кафкианский процесс

Процесс над Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым вернулся на первые полосы газет и в выпуски теленовостей, после того как в Хамовническом суде дали показания бывший министр экономики, а ныне глава Сбербанка Герман Греф и бывший вице-премьер по энергетическому комплексу, ныне министр промышленности и торговли Виктор Христенко.

Смущенный Греф

Уже ранним утром 21 июня 7-й Ростовский переулок был заставлен фургонами телекомпаний, ожидавших появления Грефа. Перед началом заседания в зал на две минуты запустили фотографов и видеооператоров. Они окружили бронированный стеклянный аквариум, стараясь сделать удачный кадр. Платон Лебедев с отсутствующим видом рассматривал потолок, Михаил Ходорковский неторопливо листал документы. Первые двадцать минут были похожи на нервное ожидание перед Новым годом: все ждут подарков, но пока надо есть оливье и слушать глупые тосты. Герман Греф приехал в суд на 10 минут раньше назначенных ему 10.30.
Греф достал очки из внутреннего кармана пиджака, надел их, затем снял часы с левой руки, положил их перед собой на трибуну и стал отвечать на формальные вопросы судьи Виктора Данилкина: работает начальником Сбербанка, живет в Москве, родился в 1964 году в Казахстане, неприязни к подсудимым не испытывает, оснований для их оговора не имеет. «Здравствуйте, Герман Оскарович!» — начал свой допрос Ходорковский. «Добрый день, Михаил Борисович», — ответил Греф так, будто это обычная деловая встреча на свободе, а не разговор с человеком, сидящим в стеклянной клетке-коробке.
Греф иногда нервно постукивал пальцами правой руки по трибуне и выглядел как не выучивший домашнее задание школьник: мялся, на вопросы отвечал неуверенно, подчеркивал те вещи, которые точно знал. Когда не знал или не хотел вспомнить, так и говорил: «не помню», «не уверен», «не могу ни подтвердить, ни опровергнуть», «сейчас не скажу».
Отвечая на вопросы о хищении 350 млн тонн нефти в 1998–2003 годах, глава Сбербанка сообщил суду, что для учета количества добытой, транспортированной и экспортированной в стране нефти Министерство экономики использует официальную документацию Росстата. А на вопрос Ходорковского: «Если бы на узле учета «Транснефти» в каком-то году пропало 20% российской добычи нефти (60 млн тонн в год), такая информация до вас, как до министра экономики, дошла бы? Или вы не обязаны проверять?» — ответил: «В мои обязанности не входило... Но думаю, что если бы это было обнаружено, наверняка бы дошло». — «Но вам такие сведения не поступали?» — «Нет» (подробнее  здесь ). В час дня Греф, а за ним и половина аудитории покинули зал. Потом, правда, один из его коллег вернулся — Герман Оскарович забыл на трибуне свои очки. 

Второй удар по прокурорам

На следующий день, 22 июня, вход в Хамовнический суд с утра был оцеплен решетками ограждения, а у дверей дежурили несколько сотрудников Службы судебных приставов в ожидании приезда министра промышленности и торговли Виктора Христенко. Министр опоздал: «Попал в пробку», — объяснил зрителям судья Данилкин. В самом начале допроса Христенко отметил, что он не знаком с материалами дела и сам по себе не очень опытный свидетель в суде. Допрос, длившийся 2,5 часа, часто прерывался недовольными репликами, выкриками и выступлениями прокурора Валерия Лахтина: его постоянно что-то не устраивало. Даже когда Ходорковский цитировал обвинительное заключение, Лахтин протестовал: «Я прошу замечание Ходорковскому! Цитирует какой-то лист! Пусть сошлется, что он там читает?» Лахтин явно нервничал: такие свидетели, как Греф и Христенко, рушили заготовленный еще месяцы назад сценарий.
Христенко говорил четко и уверенно. В период с 1998-го по 2003 год, когда, согласно обвинению, Ходорковский и Лебедев украли 350 млн тонн нефти, Христенко работал первым заместителем министра финансов и заместителем председателя правительства России, отвечал как раз за «нефтянку». Как и Греф, Христенко заявил: «Добычные подразделения компаний не могут на выходе иметь цену, равную цене нефти в Роттердаме!» Когда министр Христенко и его телохранители начали выходить из зала, прокуроры и судьи, словно школьники, встречающие вошедшего в класс преподавателя, вскочили со своих мест: начальник соизволил откланяться.

И во время первого, и на протяжении второго процесса судьи регулярно отказывали защитникам Ходорковского и Лебедева в удовлетворении ходатайств о вызове в качестве свидетелей высокопоставленных чиновников. Еще в декабре 2009 года премьер Владимир Путин заявил, что подсудимые имеют отношение к убийствам, за которые осужден руководитель отдела экономической безопасности ЮКОСа Алексей Пичугин. «На вашем месте я бы обратился к прокурору и ознакомился с делом. Вы получите абсолютно ясный ответ на ваш вопрос», — отрезал в недавней беседе с иностранными журналистами и вице-премьер Игорь Сечин, когда его спросили о политической подоплеке дела Ходорковского. Тем большим сюрпризом стало решение судьи Виктора Данилкина о вызове Грефа и Христенко в суд. Что случилось?
На этот счет эксперты, опрошенные The New Times, предлагают несколько версий.
Первая: Кремль и правительство решили дистанцироваться от громкого процесса и оставить решение судьбы подсудимых на совести судьи Данилкина, которому предстоит решить тяжелейшую задачу по проставлению запятой в нужном месте: казнить нельзя помиловать.
Вторая: врагам Ходорковского в Белом доме (в первую очередь тем же Пути

ну и Сечину) процесс стал неинтересен, а Кремль, команда Дмитрия Медведева, наоборот, берет ситуацию под контроль, потому что нынешний президент не заинтересован в обвинительном приговоре.
Наконец, третья: вызов Христенко и Грефа — лишь имитация правосудия, попытка пустить пыль в глаза иностранным инвесторам. В пользу этой версии говорит то, что ходатайство защиты о вызове VIP-свидетелей суд удовлетворил 19 мая, накануне визита в Россию советника Барака Обамы Майкла Макфола и большой группы американских бизнесменов, которых в Кремле всячески убеждали вложиться в «проект Сколково».* * Тогда же, впрочем, Данилкин отказал адвокатам в праве пригласить на заседания премьер-министра Владимира Путина, его заместителя Игоря Сечина и главу Минфина Алексея Кудрина. Симптоматично, что и допросы руководителя Сбербанка и главы Минпромторга случились накануне визита Дмитрия Медведева в США, где президент продолжил выбивать инвестиции под проект российской Силиконовой долины. «Это правильный фон для визита президента в США: они показали, что в России чиновники тоже могут предстать перед судом, где им могут задать острые вопросы, — говорит председатель Национального антикоррупционного комитета Кирилл Кабанов. — Другое дело, что на большую часть конкретных вопросов, на которые они могли бы ответить, ответов так и не последовало».

Правительственный маневр?  

По мнению большинства экспертов, Греф и Христенко не могли явиться в Хамовнический суд без санкции премьера Владимира Путина. Бывший премьер-министр Михаил Касьянов, добровольно выступивший в Хамовническом суде, утверждает, что как минимум Христенко наверняка обсуждал свой поход в суд с председателем правительства Владимиром Путиным. По словам Касьянова, если министра вызывают в суд, он доложит своему руководству об этом: «Это не закон какой-то регулирующий, это этика отношений, принятая в правительстве», — заявил бывший премьер The New Times.
«В России люди такого высокого положения по факту не могут не согласовывать такого рода решения, — уверен и бывший советник президента по экономическим вопросам Андрей Илларионов. — Формально никто не требует подобного согласования, но если бы чиновник совершил подобное действие, не проведя предварительно согласований или, как говорят, «проговора», это было бы воспринято как явная демонстрация нелояльности, которая бы выводила этого человека из круга лиц, имеющих отношение к принятию решений». Собственно, ровно это привело в 2003 году к отставке тогдашнего руководителя администрации президента Александра Волошина. Как рассказывает хорошо знакомый с этой историей источник, Волошин сообщил тогда Михаилу Ходорковскому, что первое лицо разрешило, чтобы олигарх финансировал избирательную кампанию коммунистов: это были последние относительно свободные выборы в Государственную думу, и ЮКОС был весьма активен в продвижении «своих» депутатов от самых разных партий — от КПРФ до СПС и «Яблока». Однако президент Путин полагал, что такого разрешения он не давал или его слова были неправильно поняты. «Непонятливый» Волошин вынужден был покинуть Кремль.
В том, что вопрос своего появления в суде Греф с Христенко согласовывали с вышестоящим руководством, уверен и бывший депутат Госдумы от КПРФ, генерал-майор ФСБ в отставке и бывший глава службы безопасности ЮКОСа Алексей Кондауров: «Я не верю в независимость судьи Данилкина. Когда он смотрит на прокуроров, у него просто испуг в глазах. Он запуган до смерти. И у него явно были какие-то команды на вызов Грефа и Христенко и на невызов всех остальных». «Они не обязаны это делать (согласовывать) по закону о госслужбе, потому что субъекты уголовного процесса обязаны являться в суд вне зависимости от того, где они работают. Это неформальный кодекс поведения. Они согласовали и факт своего появления там, и содержание того, что они говорили», — убежден политолог Станислав Белковский.

Vip-инициатива?

Впрочем, есть и те, кто считает, что министр и банкир приняли самостоятельное решение посетить Хамовнический суд. «Христенко и Греф — достаточно серьезные ребята. Хорошо знают, что можно, а чего нельзя себе позволить», — утверждает политолог, в прошлом помощник президента Бориса Ельцина Георгий Сатаров. Согласна с ним и адвокат Елена Лукьянова: «Власть не однородна. Та власть, которая сажала, осталась при своем. А та, которая пришла, она не та, которая сажала. Не думаю, что Путин из этого процесса самоустранится, но у него теперь другие весовые категории». Близкий к Кремлю источник утверждает, что те, кто раньше пристально следил за делом Ходорковского, больше процессом не интересуются: судье Данилкину придется самому решать, как выпутываться из сложившейся ситуации. Алексей Кондауров при этом считает, что команда Дмитрия Медведева пытается все активнее участвовать в процессе: «До сих пор был выведен из игры Кремль по понятным причинам. Я думаю, это была часть предвыборных договоренностей. Но сейчас Кремль пытается войти в игру, потому что абсурдность происходящего зашкаливает, и репутационно для страны это уже очень серьезные риски». В первую очередь они связаны с рассматриваемыми сейчас в Страсбургском и Гаагском судах «делами ЮКОСа»,* * О сути исков и их судебной перспективе The New Times подробно писал в  № 44 от 7 декабря 2009 года и в  № 8 от 8 марта 2010 года. по которым России грозят гигантские суммы выплат. Но далеко не только это может пугать Кремль: «Спекулятивный капитал придет, а прямые инвестиции при таком развитии ситуации в большом количестве не придут, а денег взять неоткуда, — полагает Кондауров. — В этой ситуации Кремль, может быть, стал более активно играть. Христенко и Греф — профессионалы, они не могут себя вести, как прокурор Лахтин. У них тоже есть личные репутационные риски, связанные с тем, что они не могут по очевидным вещам врать. Для Лахтина это «простительно», для них — нет. Ведь не зря Ходорковский все время извинялся за «глупые» вопросы, процесс с самого начала пытается посягать на здравый смысл. Предъявленное обвинение разрушает любые представления о правах частной собственности. Ни Греф, ни Христенко при всей своей лояльности, пусть они и члены команды, позволить себе переход за грань здравого смысла не могут, поэтому они сказали то, что есть в реальности».
«Моя версия в следующем: те люди, которые выступают в суде на стороне защиты, защищают себя, а не Ходорковского и Лебедева, — согласен Белковский. — Они тем самым хотят показать, что не имеют к «делу ЮКОСа» ни малейшего отношения. И как бы оно ни развивалось дальше, они непричастны к этому. Тем самым они спасают свою собственную репутацию и гарантируют себе политическое и профессиональное будущее, в том числе в международном контексте».

В подготовке материала принимали участие: Егор Мостовщиков (репортаж из зала суда), Екатерина Базанова и Константин Новиков