С нею дружил мой молоденький сын Федя. А я получила от этой умной и остроумной дамы очень смешную, но спасительную поддержку.
Я тогда сидела как побитая дворняжка на Пушкинской площади, в уличном кафе, на другой стороне от Пушкина. Пила в летнюю жару кофе.
Дела у меня были хреновые, бездомные. Соседка сверху в мороз открыла форточки в комнате надо мной (в той квартире никто не жил, а у этой старухи был ключ), батарея там взорвалась, и горячий ливень хлынул мне на голову. Это была месть бывшей соседке, у которой я купила за гроши эту квартиру. Старуха сверху ненавидела эту соседку этажом ниже, потому что они работали в одной конторе, которая над трехэтажным домом 1904 года надстроила два этажа. И старухе сверху дали пятый этаж, а моей, чью квартиру я купила, дали поудобней, на четвертом. Вот верхняя и отомстила нижней. Но как! У меня упал навесной потолок и одна стена. В три часа ночи. Вскрылись полы. А сын владелицы квартиры был газпромовец, и он давно по жалобам мамы, что заливают, отселил ее в другую квартиру, а из этой, центровой, на Б.Тишинском переулке, сделал игрушечку в духе богатого публичного дома: на кухню вели ступеньки, там была барная стойка, полы застлал плюшем, в санузле потолки были зеркальные. И сдавал. Но, мща, соседка сверху посылала своего сына-алкаша на чердак, где располагались все трубы, и он на-раз сшибал какую-то задвижку, и воды нахлынывали на ту шикарную квартиру соседки снизу! А я как раз оч. дешево ее купила, на свою немецкую лит. премию.
Тогда я в эти жуткие морозы перебралась на свою дачу в Переделкино. Но батареи там еле теплились. Мне дали телефон Саши-слесаря, он пришел и в закутке у газовой колонки, согревая обледенелую трубу, поджег стенку. Начался пожар. Я бегала по дому, ловила кота. Забежала к соседке, попросила вызвать пожарных. Ее сынок-подросток вышел с фотоаппаратом снимать происшествие. Стоял и с интересом меня снимал, как я таскаю к сугробу вещи своей невестки, спасаю ее имущество (летом там жил мой сын с семьей). Пожарные приехали, но у них поначалу замерзла труба. Пока отогревали огнем, одна стена дома, картонная, сгорела. Я стала бездомной. И заболела, простудила почки. Сын Федя отдал мне свою съемную квартиру в писательском кооперативе на Аэропорту. Я лежала с температурой — и что делала? Рисовала комикс о Ленине. Как он выступает перед демонстрантами с Мавзолея. Что ему саркофаг слесаря залили. И что сам он не ел «сис жур».
Потом-то я из этих рисунков сделала мультфильм о Ленине на Мавзолее.
Этот сюжет мне был подсказан, когда после ХХ съезда партии в метро везде Сталина на мраморных фресках заменяли на Ленина. И получилось в одной фреске, что с Мавзолея вместо Сталина выступает Ленин. И я об этом прочла. И стала рисовать Ленина на Мавзолее. Много сюжетов получилось. И с этими своими комиксами я поехала на Тверскую в районе Пушкинской площади в один возникший модный журнал. Ко мне вышел и сел красивым сапогом на колено их главред. Мостовщиков! Проглядел мои рисунки и презрительно их не одобрил. Я в виде побитой собаки ушла на Пушкинскую площадь и села лакать невкусный кофе. Не плакала, что вы! Мало ли меня вышвыривали из редакций! В «Юности» завотделом прозы дала мне, усмехаясь, прочесть внутреннюю рецензию на мои рассказы, где была фраза, что автор похож на человека, который играет на рояле, не умея играть на рояле.
Но я села, оказывается, пить кофе на Пушке в эпицентр будущего митинга, и предо мной, как на плакате, возникла оживленная Новодворская, которая кому-то сзади, указывая на меня подбородком, прокричала: «Ты бы еще Достоевского пригласил!».
Я допила кофе не хуже Достоевского и ушла гордо. Новодворская меня приголубила.
А с Мостом (с Мостовщиковым) мы потом стали друганами. Он меня печатал всюду где руководил! И я даже нарисовала его и портрет ему подарила: молодой красавчик.
Во времена были!. У меня первая книга опубликовалась. «Бессмертная любовь». В 69 лет я вышла петь на сцену. И первая выставка состоялась, «Имя розы». А через несколько лет я пошла учиться бить чечетку.
И вчера репетировала — к своему концерту в Рио-де-Жанейро. На бетонном полу стучала под музычку из телефона — в полуподвале дома, где мы с Федей живем на самом верху. Приходится... Чтоб не стучать над соседями, да. Хотя по соседству такие чечеточники орудуют: стучат почем зря. Ремонт.
Но я еще не знаю, сохранился ли после всех бронхитов мой голос, в хоре я была в первых альтах: меццо-сопрано.
А вот и афиша, тут я совсем молодая, еще и восьмидесяти нет. Снимок с концерта в Ижевске.
Правда, афиша без адреса и часа. УзнАю — добавлю тут.