ROYAL UNITED SERVICES INSTITUT
Сражение за Донбасс: D+38 – Д+91
Отступление от Киева стало сигналом к изменению стратегии российской кампании. Отказавшись от планов захвата столицы, российская армия перенесла свои основные силы на Донбасс, приняв к действию тот самый план, который Генштаб ВСУ изначально считал наиболее опасным для Украины. Задачей ВС РФ стал полный захват территории Луганской и Донецких областей и уничтожение основных сил ВСУ на левом берегу Днепра.
К этому времени российские войска уже понесли большие потери в боях за Киев и оставили там огромное количество военной техники. По многим признакам, весь апрель в Кремле шли дебаты о необходимости мобилизации, но она так и не была объявлена. Отсутствие успехов на большинстве направлений плохо отразилось на моральном состоянии войск.
В аспекте тактики командование стало менять новые методы использования БТГ. С одной стороны, по-прежнему считалось, что БТГ должна оставаться основной боевой единицей. В период наступления на Донбассе в мае российские войска дислоцировали там в общей сложности 146 БТГ, из которых действующими были 93, в процессе доукомплектования находились 13 и в резервах первой и второй очереди стояли 40. В это число вошли 136 БТГ из состава первоначальных сил вторжения и дополнительные подразделения вооруженных сил Луганской и Донецкой народных республик.
Однако недостаток людских и материальных ресурсов вызвал необходимость изменения структуры тактических группировок. Многие БТГ понесли потери, особенно пострадали спецназ, десантно-штурмовые подразделения, части ЛДНР и наемники «группы Вагнера», поэтому все чаще они стали действовать ротными группами. Для выполнения серьезных задач командование формировало бригадные группы, в поддержку которым придавалось нескольких отдельных рот. И там, где ВС РФ удавалось добиваться успеха, как в Мариуполе, это произошло за счет создания подобных специальных группировок.
ВСУ также понесли большие потери в живой силе и технике. Данные о потерях ВСУ остаются засекреченными, однако известно, что раненые составляли около 80% всех потерь, при этом около 40% из них получили травмы, которые не позволили им вернуться в строй. Все это привело к сильному истощению многих подразделений. В то время в ВСУ не могли действовать, соблюдая принцип ротации подразделений на фронте. Так, многие подразделения на Донбассе уже к маю находились в боях более месяца без передышки, и затем им пришлось принять на себя тяжелый натиск российских войск. Военные страдали от усталости и сотрясений мозга, полученных при артобстрелах, тем не менее боевой дух в украинских подразделениях после битвы за Киев оставался высоким. Им помогало то, что к боям на Донбассе украинские войска готовились несколько лет, и там царила уверенность в том, что наступление противника можно будет остановить и здесь.
Раскрытие военных преступлений, совершенных российскими военными на оккупированных территориях под Киевом, создало политический климат, при котором сдача населенных пунктов стала политически неприемлемой. С чисто военной точки зрения, при большой разнице в силах маневренная оборона является наиболее эффективной, при такой тактике противнику дается возможность выдвинуться вперед, и затем его отрезают контратакой. Однако это неизбежно вело бы к многим жертвам среди гражданского населения, что делало такую тактику для ВСУ неприемлемой. Поэтому часто их тактическая диспозиция не была оптимальной.
Самой большой проблемой ВСУ на том этапе стали потери техники и расход боеприпасов. В первые дни в боях главным образом использовалось украинское вооружение, и ВСУ израсходовали значительную часть своих боеприпасов РСЗО и крупнокалиберных артиллерийских снарядов. К началу наступления на Донбассе в ВСУ уже появились системы НАТО, но их было не много, обучение расчетов и система обслуживания на первой и второй линиях еще не были завершены.
В этот период в ВСУ еще не были выработаны и правильные схемы снабжения оружием и боеприпасами. Украина начала получать с Запада самые разные типы вооружений, которые сильно отличались друг от друга и требовали различного вида обслуживания и технической поддержки. Если при использовании реактивных гранатометов и другого легкого вооружения это не создавало проблемы, то, например, поставленные из США 155-мм гаубицы M777 быстро выходили из строя из-за их неправильного использования расчетами.
Таким образом, на ранних этапах наступления на Донбассе ВСУ были наиболее уязвимы с точки зрения техники. Если на первом этапе вторжения Украине удалось сохранить паритет в артиллерии, то на втором этапе из-за преимущества в количестве боеприпасов Россия смогла добиться подавляющего огневого превосходства.
Российское наступление на Донбасс шло в соответствии с логикой оперативного окружения за счет ударов силами северного и южного флангов группировки Южного округа. Общая оперативная концепция была правильной, хотя и следует отметить, что ВС РФ не предпринимали попыток рассредоточить украинские силы по другим направлениям. Это облегчало задачу ВСУ даже при нехватке вооружений, поскольку сокращались участки, требовавшие концентрации артиллерии.
Долгая оборона завода «Азовсталь», продолжавшаяся после падения самого города Мариуполя, также сыграла важную роль в замедлении российского наступления
Она связывала российские силы и не давала должным образом развить наступление на Донбассе с южного направления. Первые попытки танкового прорыва там потерпели неудачу, и российские военные перешли к интенсивному использованию артиллерии. Нередко ротная позиция ВСУ, занимавшая линию фронта длиной примерно в три километра, подвергалась 6000 выстрелам в день. В это время ВС РФ не только имели гораздо больше боеприпасов, чем ВСУ, но и превосходили украинскую артиллерию по количеству стволов, а концентрация РЭБ ограничивала эффективность прицельного огня ВСУ. ВС РФ смогли сконцентрировать на Донбассе до 10 комплексов РЭБ на каждые 20 км фронта. В совокупности эти комплексы нарушали навигацию, вели пеленгацию для ведения артиллерийских ударов и радиоэлектронную борьбу против украинских самолетов и БПЛА.
В этот период боев особо важную роль сыграло использование БПЛА
Переход к артиллерийским дуэлям повышал важность быстрого обнаружения цели. Однако сужение фронта и высокая концентрация артиллерии ограничивали возможности батальонной разведки. Поэтому обе стороны начали широко использовать БПЛА и зависели от них на протяжении всего конфликта. Обычно разведка велась крупными БПЛА с неподвижным крылом, но на тактическом уровне использовались и модифицированные коммерческие квадрокоптеры. Особо полезными оказались украинский БПЛА «СКИФ» и российский «Орлан-10», они могли летать на средней высоте, не представляли ценность для ПВО противника из-за своей дешевизны и передавали детальные изображения, позволявшие вести точный огонь. Для обнаружения целей обе стороны также использовали крупные средневысотные БПЛА с долгой продолжительностью полета — такие как украинские «Байрактар» ТБ2 и российский «Орион».
Однако и уровень потерь БПЛА был чрезвычайно высок. Из всех БПЛА, которые ВСУ использовали на первых этапах войны, было уничтожено более 90%. В среднем квадрокоптер успевал совершить три полета, БПЛА с неподвижным крылом могли взлететь примерно шесть раз. Только очень квалифицированным операторам, которые должным образом заранее программировали траекторию полета БПЛА, защищая их рельефом местности, удавалось продлевать срок службы своих платформ.
Впрочем, даже когда БПЛА оставались неповрежденными, это не означало, что они успешно выполняли свои задачи. Эффективность использования БПЛА падала, если они программировались на загрузку полученных изображений после возвращения без передачи данных в полете — что не давало возможности своевременно захватить цели до того, как они успевали сместиться.
Еще чаще миссии БПЛА оказывались неудачными из-за действий средств РЭБ противника: они ослепляли датчики или вызывали отказ навигационных систем. Наконец, ВС РФ старались нанести удары по наземным пунктам управления БПЛА. В целом можно сказать, что только около трети миссий БПЛА были успешными. При своей дешевизне российский «Орлан-10» обладал относительно высокими характеристиками, хотя его инерциальная навигация недостаточно учитывала ветер и другие атмосферные воздействия. Однако даже для российской армии потери БПЛА в ходе боев на Донбассе оказались очень высоки.
Задачей подразделений на земле было не дать противнику точно определить их координаты любым способом. Когда российские разведывательные подразделения стали отмечать украинские оборонительные позиции с помощью лазерных целеуказателей, выяснилось, что при появлении лазерных индикаторов над опорными пунктами достаточно выпустить дымовые шашки, чтобы снизить точность удара. Однако одновременно это слепило и собственные соединения, становившиеся более уязвимой мишенью. Это повысило значение использования тепловизионной оптики и использования корректировщиков для наведения на цель с других позиций.
В этот период также выяснилось, что высокоточная артиллерия не только значительно более эффективна, чем обычная, но и снижает уязвимость артиллерийских соединений за счет того, что они не столь заметны для систем обнаружения противника. Тем не менее, на ранних этапах боевых действий на Донбассе, когда у ВСУ было мало высокоточных систем, российским комплексам РЭБ удавалось снизить их эффективность за счет глушения. Тогда применение средств РЭБ против артиллерии несоразмерно больше повлияло на ВСУ, поскольку ВС РФ в основном вели интенсивный огонь неуправляемыми снарядами.
Хотя российские системы РЭБ отличались высокой эффективностью, стали заметны и их слабые стороны. Глушение средствами РЭБ работает против обеих сторон и «ослепляет» свои собственные радионавигационные системы. ВС РФ так и не смогли решить эту проблему, исключением являются лишь некоторые новейшие системы, установленные, например, на Су-34. В России пытались усовершенствовать старые советские системы, но очевидно, что это не было успешным, и некоторые из новых систем, такие как комплекс «Репеллент», оказались малоэффективны.
ВС РФ объединили бо́льшую часть своей артиллерии в артиллерийские тактические группы, огонь которых из-за нехватки обученных операторов направлялся по координатам, переданным из штаба. Как правило, российская артиллерия действовала батареями, находящимися на треть своего радиуса действия за передовой линией собственных войск с расстояниями между орудиями в 100–150 м. После обнаружения цели российские подразделения с собственными БПЛА могли вести направленный огонь в течение 3–5 минут. Если огонь направлялся штабом, батареи добавляли новые цели в конец списка и продолжали наносить удары по порядку, в результате чего выполнение задач тактического уровня занимало 20–30 минут, на оперативном уровне это время увеличивалось до 48 часов. Батареи редко меняли локацию после стрельбы, кроме тех случаев, когда они становились целью ответного огня. Вероятно, передислокации мешало большое количество боеприпасов, которое было невозможно быстро переместить. Даже когда батареи попадали под огонь РСЗО, расчеты лишь искали укрытие, а контрбатарейный огонь вела отдельная батарея, находившаяся вне зоны поражения. До тех пор, пока в ВСУ не появилось значительное количество высокоточных артиллерийских систем большой дальности, такая тактика себя оправдывала и не стоила ВС РФ больших потерь.
Во время наступления на Донбассе российская артиллерия производила около 20 000 выстрелов в сутки, а пиковая скорострельность в отдельные дни превышала 32 000 выстрелов. Украинская артиллерия редко могла произвести 6000 выстрелов в день, испытывая как нехватку орудий, так и боеприпасов. Для наступления на Донбассе ВС РФ развернули более 1100 артиллерийских орудий, обычно сформированными в группу из примерно 80–90 орудий, которая поддерживала действия группировки из трех-четырех БТГ. Преимущество России в артиллерии на Донбассе в течение мая-июня обычно составляло 12:1. Особое внимание следует уделить применению российских РСЗО, в том числе «Град» БМ-21, «Ураган» 9К57 и «Смерч» 9К58. Практически все эти системы использовались на максимальной дальности, в частности, «Ураган» и «Смерч» использовались на дальности в 35–70 км. Несмотря на то, что обычно РСЗО используют против стационарных целей, на Донбассе их применяли и против мобильных соединений.
При всей своей подавляющей огневой мощи российские войска продвигались на Донбассе очень медленно
Их тактика штурма со временем менялась. Первоначально предпринимались попытки добиться успеха с помощью бронетехники. Из-за нехватки пехоты, особенно мотивированных и обученных соединений, это привело к большим потерям тяжелой техники. Затем ВС РФ стали прибегать к массированным штурмам укрепленных районов. Для ВСУ выбором стало либо отступить, дав противнику плацдарм для продвижения вперед, либо держать войска под обстрелом с неизбежно большими потерями. Угроза становилась все острее по мере того, как российские войска разрабатывали все более эффективные средства нападения. Вместо однообразных маневров БТГ они стали действовать волнами.
Сначала вперед выдвигались соединения армий ЛНР и ДНР, которые должны были вступить в перестрелку, вынуждая позиции ВСУ себя раскрыть. За этим следовал прицельный огонь российской артиллерии. После чего на штурм отправлялись более боеспособные войска, обычно состоящие из соединений ВДВ, спецназа или частей «группы Вагнера». На этом этапе спецназ использовался почти исключительно как легкая или механизированная пехота.
В случае успеха позиции занимались военнослужащими ЛНР и ДНР, и более боеспособные силы выводились. Этот цикл занимал один-два дня, обычно позиции пытались занять к вечеру, чтобы за ночь укрепить их против контратак. Наступление продвигалось всего на пару километров в день, а часто и меньше. Такая тактика вела к тяжелым потерям, особенно, среди военнослужащих ЛНР и ДНР. Изменился характер использование бронетехники: вместо прорыва взводными группами танков при поддержке пехоты их стали использовать для ведения огня с закрытых позиций или, копируя тактику ВСУ, для дальнего боя с использованием ствольных ПТУРС.
Тактика ВКС за это время также изменилась. После отхода от Киева проникновение авиации в воздушное пространство Украины уменьшилось. С началом наступления на Донбассе ВКС возобновили нанесение ударов по фронту, при этом они действовали группами. Обычно четыре российских самолета приближались к украинской зоне ПВО на средней высоте, применяя средства РЭБ или запуская противорадиолокационные ракеты, если украинский радар засветился. В то же время отдельная двойка самолетов подходила к зоне ПВО на сверхнизкой высоте и наносила по комплексам ПВО удары неуправляемыми боеприпасами, часто ракетами с закрытых позиций после взлета. Этот метод показал свою эффективность для поражения стационарных целей и позднее стал применяться и ВСУ.
Помимо выполнения задач авиационной поддержки ВКС продолжали вести залпы дальнего высокоточного огня из российского воздушного пространства. С первых дней вторжения стратегическая авиация ВКС использовала бомбардировщики Ту-22М3 и Ту-95МС, которые выполняли функции стартовых площадок для ракет Х-22/Х-32 и Х-55/Х-555. Первые удары с применением ракет воздушного базирования были отмечены еще в Д+3. За период с февраля по начало мая было зафиксировано около 180 пусков Х-22/32 и Х-55/555. С началом наступления на Донбассе характер действий авиации изменился.
До начала апреля основную часть задач по нанесению стратегических, а иногда и оперативных огневых ударов выполняли баллистические ракетные комплексы малой дальности «Искандер» модификаций 9М720 и 9М723. За период с февраля по начало мая с помощью этих систем было нанесено более 200 ракетных ударов. Они наносились вглубь территории Украины вплоть до районов, приграничных с Польшей, и в общей сложности поразили более 160 гражданских и военных объектов. Украинские ПВО эффективно могли перехватывать другие крылатые ракеты, но «Искандер» 9М720 оказалось чрезвычайно трудно перехватить, а перехватывать 9М723 оказалось практически невозможно. Ситуация изменилась с Д+14 – Д+16, когда «Искандер» 9М723 стали применяться значительно реже, а с начале апреля ВКС перешли от нанесения залповых ударов к одиночным. Вероятной причиной этого мог стать недостаток ракет, запасы которых были рассчитаны на краткосрочную стратегическую операцию, тогда как российская промышленность может производить всего шесть ракет «Искандер» в месяц.
Вероятно поэтому, несмотря на то что во время наступления на Донбассе прицельные ракетные обстрелы продолжались, ВС РФ стали больше полагаться на устаревшие системы. С апреля против тех же типов целей, против которых ранее запускались «Искандер» 9М720, стали использоваться баллистические ракеты малой дальности «Точка» 9К79. Аналогичные изменения произошли и в использовании ракетных комплексов ВМФ. В период с Д+60 – Д+65 практически прекратились запуски ракет «Калибр» 3М-14К с кораблей, и вместо них стали проводиться обстрелы из береговых ракетных комплексов «Бал» 3К60 и «Бастион» 3К55. Все эти привело к снижению точности и, во многих случаях, поражениям зданий с жертвами среди гражданского населения. Вероятно, главной задачей при нанесении этих ударов было заставить украинские ПВО рассредоточиться по обширной географической территории, ослабив таким образом защиту фронта.
Угроза ударов с Черного моря значительно увеличивала нагрузку на украинскую систему противовоздушной и противоракетной обороны. Хотя после затопления крейсера «Москва» 13 апреля большинство кораблей Черноморского флота переместилось дальше от побережья, ВМФ России все еще мог выполнять две важнейшие задачи. Корабли ВМФ продолжали наносить ракетные удары по югу и западу Украины с надводных судов и подводных лодок, а блокада по-прежнему держала в экономической изоляции украинские порты.
Массированные артиллерийские обстрелы фронта на Донбассе постепенно полностью разрушали оборонительные позиции ВСУ и заставляли их отступать
В середине июня было принято решение оставить город Северодонецк. Однако в то же время российская армия уже начала испытывать трудности, в первую очередь со снабжением. Снабжение горючим группировок ВС РФ в Украине не было вопросом наличия, требовалась только его доставка. По большей части для этого использовались железные дороги, объем перевозок по ним был большим. Например, только за период с 1 по 19 апреля и только на одну железнодорожную станцию Ровеньки (Луганская область) прибыло 228 цистерн с горюче-смазочными материалами (более 13,6 тыс. тонн).
Для снабжения боеприпасами использовалась традиционная схема многоуровневой доставки. В своем классическом виде она предусматривает вертикальное распределение боеприпасов от бригады к батальону и до роты/батареи. Однако в Украине из-за большого объема перемещаемых боеприпасов выполнять функцию «бригадного звена» приходилось подразделениям тылового обеспечения дивизионного и армейского уровня. Поэтому, как только стало ясно, что конфликт затягивается, примерно с Д+7 тыловые части ВС РФ изменили свою логистику.
Стали использоваться две принципиальные схемы снабжения. По одной снабжение боеприпасами базировалось на сети развернутых «полевых артиллерийских складов». Каждый из них обычно размещался в комплексе гражданских производственных зданий, приспособленных для хранения боеприпасов. На таких складах обычно хранилось до двух-трех боекомплектов на одну группу войск, и один склад мог снабжать боеприпасами подразделения в радиусе 30–50 км. По другой схеме происходило максимальное накопление боеприпасов непосредственно в подразделениях (рота/батарейно-артиллерийский дивизион). За счет этого достигалось равномерное распределение боеприпасов и обеспечивалась автономность соединений в случае срыва запланированных поставок.
В ходе военных действий на Донбассе быстро обнаружилась, что обе эти схемы имеют серьезные недостатки. Наличие большого количества боеприпасов мешало артиллерийским батареям быстро перемещаться после ведения огня. В свою очередь, концентрация боеприпасов на складах делала их уязвимыми для ракетных ударов. Положения российской военной доктрины, по сути, копировали устаревшие советские и предполагали размещение основных элементов обеспечения и резервов дивизионных и армейских частей на глубине до 50 км от линии соприкосновения. Российское командование по не до конца выясненным причинам продолжало следовать этим принципам более 60 дней военных действий. В результате склады регулярно становились целями для поражения украинскими ракетами «Точка-У» и даже дальнобойными РСЗО БМ-30 «Смерч». Только в конце апреля резервы живой силы, техники и материальных средств были выведены за пределы 50-километровой зоны, находившейся в пределах дальности действий ракетного вооружения ВСУ (позднее их вывели на еще большую глубину в 100 км).
С Д+2–Д+30 ВС РФ начали охранять и использовать уцелевшую железнодорожную инфраструктуру на оккупированных территориях для перевозки войск и техники. Понимая важность железнодорожных перевозок, прежде всего с точки зрения оперативности, российское командование сумело организовать выгрузку воинских эшелонов в 30–50 км от линии соприкосновения на большинстве направлений. Условиями бесперебойного снабжения были ремонт, восстановление и охрана железнодорожных путей и комплексов, что составляло задачу частей Железнодорожных войск ВС РФ. Например, в мае для тылового обеспечения российских войск вместо разрушенного железнодорожного моста через реку Оскол 29-й бригадой железнодорожных войск Западного военного округа был установлен понтонный железнодорожный мост в районе Купянска (Харьковская область). С главной железной дорогой его соединяла ветка Купянск–Узловая–Волчанск. Для обеспечения должной защиты железнодорожных коммуникаций на южных направлениях российским войскам пришлось использовать даже такие экзотические средства, как бронепоезда.
Несмотря на недостатки и хаотичность, российская система тылового обеспечения обеспечила бесперебойное снабжение частей в период всего наступления на Донбассе. Однако зависимость от стационарной железнодорожной инфраструктуры, большие расстояния от железнодорожных станций до полевых депо и недостаточная маневренность подразделений из-за нагрузки боеприпасами — все это делало полевые соединения уязвимыми.
После того как Украина получила дальнобойные установки HIMARS и M270 GMLRS, российские склады и инфраструктура поддержки боевых частей стали уязвимой мишенью. Система снабжения российской армии оказалась неспособной обеспечить успешное продвижение войск. Наступление ВС РФ на Донбассе остановилось, и война вступила в новую фазу.
Об авторах:
Михаил Забродский — первый заместитель председателя комитета Верховной Рады по вопросам национальной безопасности, обороны и разведки, бывший командующий воздушно-десантными войсками ВСУ.
Джек Уотлинг (Jack Watling) — старший научный сотрудник RUSI, сотрудник Центра Вильсона в Вашингтоне.
Александр Данилюк — глава Центра оборонных реформ и координатор межправительственной платформы НАТО–Украина по раннему обнаружению и противодействию гибридным угрозам. Ранее он занимал должности специального советника главы Службы внешней разведки Украины и советника министра обороны Украины.
Ник Рейнольдс (Nick Reynolds) — аналитик по наземным боевым действиям RUSI, специалист по действиям сухопутных сил и моделированию военных конфликтов.
Королевский объединённый институт оборонных исследований (RUSI) — ведущий британский аналитический центр по вопросам обороны и безопасности. Его миссия — информировать общественность и активизировать дискуссии на темы безопасности и мира. RUSI является независимой организацией и финансирует свою деятельность доходами от частных пожертвований, членских взносов и публикаций.