Эволюция уточняющих вопросов Владимира Путина. Более 20 лет тому назад: «Борис Березовский — это кто такой?». В 2010 году в адрес Юрия Шевчука: «Как вас зовут?» В 2022 году — вопросом на вопрос о восьми с половиной годах лишения свободы Илье Яшину*: «Это кто такой?»
Путинский бункер возник не только под влиянием внешних обстоятельств. Это тщательно пестуемое поведение и усугублявшаяся с годами сознательная политика Путина: закрыться от альтернативных советов, вариантов, от информации для размышления и принятия решений. Не видеть то, что не хочется видеть. Не слышать то, что не хочется слышать. Лгать. Не признавать очевидного. Жестко наказывать за предъявление очевидного, как это было сделано в случае Ильи Яшина* и многих других. «Не идти ни на какие компромиссы с террористами». Эта формула оказалась универсальной, потому что «террористами» Путин называет весь остальной мир, который с ним не согласен и считает варварством то, что он делает.
Все граждане России, не согласные с кланом, стоящим у власти, не существуют для автократа или являются его врагами, в крайнем случае — считаются ничего не значащим балластом
Путин пытается сделать вид, что другого мира, кроме его собственного, не существует. А если и существует, то тем хуже для него — он должен подчиниться или быть уничтоженным. Не существует и людей, не согласных с ним и его режимом — «Это кто такой?» А если существуют такие люди, то получат сталинский по своим масштабам срок лишения свободы. Алексея Навального** для Путина не существует, это человек без имени. Но почему-то именно этот несуществующий человек стал объектом самой страшной мести хозяина Кремля.
«Либерализм устарел», — сказал в 2019 году Путин. Либерализм подавлен и уничтожен в России. Во власти не осталось ни одного либерала. И тем не менее почему-то с этой исчезнувшей сущностью ведется бескомпромиссная и жестокая борьба внутри страны и вовне ее. Значит, либерализм существует? Как существуют Яшин*, Навальный** и многие другие?
Вечный выше вас закон
Навальный, Яшин, все прочие политзаключенные и деятели оппозиции и гражданского общества — это далеко не полный список тех, кто для Путина не существует или является прямым врагом. Все граждане России, не согласные с кланом, стоящим у власти, не существуют для автократа или являются его врагами, в крайнем случае — считаются ничего не значащим балластом. Этим балластом стала и деполитизированная часть населения, которая подпала под частичную мобилизацию. Но такой балласт по крайней мере полезен для режима, его можно использовать в качестве человеческого материала, затыкающего дыры в военной «линии соприкосновения».
Такое обращение с собственными гражданами — новое слово в теории права и правоприменении, означающее развал правовой системы. Сенатор Клишас, один из тех, кто юридически оформляет авторитарное право, обозначил это с «последней прямотой»: «С политической точки зрения, с точки зрения легитимности, большей силы, чем слова президента, у нас в стране нет». То есть рассуждения президента о чем бы то ни было — выше Конституции. «Я все-таки базовое образование получил в Ленинградском государственном университете и хочу вам сказать, что считаю абсолютно недопустимым вмешательство в деятельность судов», — пояснил Путин сразу после того, как поинтересовался, кто такой Яшин. В деятельность судов в такой системе и не надо вмешиваться — выросло целое поколение судей, которое и само прекрасно знает, как себя вести: надо быть святее папы Римского, быть более жестокими и индоктринированными путинизмом, чем сам Путин.
В теории права и в истории правовых и политических учений, которые преподавали, вероятно, даже в университете имени товарища Жданова, все устроено иначе, чем сегодняшней России. Лучше других эту доктрину, противоречащую представлениям Клишаса и Путина о праве, выразил в оде «Вольность» А.С. Пушкин:
Владыки! Вам венец и трон
Дает Закон — а не природа;
Стоите выше вы народа,
Но вечный выше вас Закон.
Бункерная вселенная
Признание Путиным существования и правоты только своего бункерного фантастического мира, понятного исключительно людям, составляющим секту православных чекистов типа Патрушева или братьев Ковальчуков, — базовая проблема построенного в России полутоталитарного режима. Потому что такой режим не способен к компромиссам, он не предполагает существования иной дипломатии, кроме мегафонной. Когда год назад Путин выдвинул Западу невыполнимый ультиматум, шантажируя началом боевых действий, он уже загнал мир в стратегический тупик, продемонстрировав всем, что он не желает примирения, не желает даже жить так, как существовал СССР в годы холодной войны. Война была все-таки в буквальном смысле холодной, у нее были свои понятные красные линии, ядерная угроза взаимно сдерживалась, и переход ее в горячую фазу оставался возможным, но маловероятным. Михаил Горбачев избавил мир от страха ядерной войны, Путин его вернул. То, что сделал Путин, став после конституционных изменений 2020 года царем в своем отечестве, — это притязание на владычество миром, но методом горячей, а не холодной войны.
Стратегический тупик и отсутствие исторической перспективы — вот в чем главная проблема Путина и его режима
Установление мира в этой конструкции не предусмотрено. В бункерной вселенной Путина победа (как и условие «мирного» договора) — это полное подчинение не имеющей права на субъектность и государственность Украины. Троцкий толковал о перманентной революции. Путин практически воплощает перманентную войну, которая, как он сам признал недавно, может длиться очень долго. Столько, сколько отмерено ему земной жизни, а жить он, кажется, собирается вечно.
Правда, вечная жизнь, если только она не загробная, не предполагает нанесения превентивных или первых ядерных ударов. А ровно об этом рассуждает Путин, превратив ядерную угрозу в инструмент своей политики.
Победа России невозможна. Во всяком случае, в конвенциональных терминах ее описать нельзя. Но если быть реалистами, невозможно и ее поражение: страна не будет оккупирована и путинисты не будет доставлены спецрейсом в Гаагу. А значит перманентная война на истощение, война ресурсов — материальных, человеческих, эмоциональных — это наиболее вероятный сценарий. Собственно, она идет уже давно, с 2014 года, просто сейчас мы являемся свидетелями ее острой фазы. И ведется она на два фронта: не только против Украины и Запада, но и против своего народа, против человеческого капитала России, против возможности нормального мирного развития страны. В широком смысле — это битва вернувшейся архаики с модернизированным миром, противостояние Чингисхана, обладающего кремлевской спецсвязью и ракетами, и цивилизации.
Ни Конституции, ни революции, ни эволюции
Предустановленная покорность, выученная беспомощность, бегство от свободы. Это не только характеристики масс, но и элит. Если сравнивать — с некоторой надеждой — теперешний период с самым началом XX века в России, когда в стране формировалось общественное мнение и гражданское общество, то получается, что ситуация безнадежна. Да, есть определенное сходство: брожение в рядах продвинутых классов, в том числе среди тех, кто жил за границей. Но больше отличий. Тогда военное поражение даже имело символическое имя — Цусима. Сейчас — Херсона недостаточно для того, чтобы российская власть почувствовала себя неуютно в окружении требующих перемен сословий. В то время Конституции требовали все, в том числе аристократы, и что важно — государственная бюрократия, чиновничество. Именно потому царь и уступил, издав Манифест и допустив существование Думы.
Сейчас никто в коридорах власти не требует возвращения к букве и смыслу растоптанной Конституции 1993 года (нелепо обвинять ее во всех нынешних бедах, это нормальный Основной закон нормального европейского государства). Никто не требует настоящих выборов, предполагающих подлинную ротацию власти. Никто не требует отказа от бесконечной череды имитаций — имитационного парламента, имитационных выборов, имитационного прокремлевского «гражданского общества», имитационного правосудия. Пораженная в правах и деньгах, униженная государственная элита измельчала и не способна повторить путь «Беседы», «Союза освобождения», представителей аристократии и высшего чиновничества начала XX века. Или Конституция, или революция — так стоял тогда вопрос. Сам Манифест, в сущности, как пишет историк-специалист по тому периоду Кирилл Соловьев, был революционным актом сверху. Сейчас — ни Конституции, ни революции. Ни тем более эволюции — авторитарная модернизация в России полностью провалилась.
Стратегический тупик и отсутствие исторической перспективы — вот в чем главная проблема Путина и его режима. Но, к сожалению, это и проблема российских граждан и народов мира. Впрочем, наступит время, когда станет возможной фраза не «Who is Mr Putin?», а недоуменная: «Путин? Это кто такой?»
Фото: ТАСС.