В 2006 году, когда иностранные инвесторы еще приезжали в Россию и там еще заботились о своей международной репутации, бывший госсекретарь США Мадлен Олбрайт выступала на инвестиционной конференции в Москве. Когда она закончила выступление, молодой сибиряк, безупречно говоривший по-английски, спросил, почему Соединенные Штаты продолжают упрекать Россию в нарушениях прав человека, тогда как в Китае дела обстоят гораздо хуже. «Потому что мы ожидали от вас большего», — ответила Олбрайт.
Было ли наивно полагать, что Россия, отказавшись от коммунизма, пойдет по демократическому пути? Когда закончилась Холодная война, Запад принял Михаила Горбачева и Бориса Ельцина как демократов. При них начался процесс демократизации: Кремль отказался от монополии на политику и снял ограничения на возможность россиян собираться, выражать свое мнение и выезжать за границу.
Но демократия не прижилась в России, и к тому времени, когда Олбрайт выступала в Москве, Владимир Путин уже старательно уничтожал слабые демократические институты, которые еще существовали. На их место Путин приладил фасад, который демонстрировал все ритуалы и институты демократии, но был не более чем пустой оболочкой. После того как Путин продлил свое правление еще на два шестилетних срока, а затем отравил и посадил в тюрьму своего самого последовательного оппонента Алексея Навального, Россия превратилась в неограниченную диктатуру. И уже находясь на пике своей власти, Путин начал полномасштабное вторжение в Украину и пригрозил Западу ядерной войной в случае вмешательства.
ВИНОВАТО ЛИ НАТО?
Как в России, так и на Западе популярным объяснением вторжения является то, что во всем виноваты Соединенные Штаты и их союзники, которые расширяли НАТО на восток, вынудив Путина на последний шаг в Украине. Это объяснение игнорирует тот факт, что сами украинцы неоднозначно относились к вступлению в НАТО и что сам Альянс был расколот по поводу членства Украины. Германия и Франция были против, и ни один президент США после Джорджа Буша-младшего не проявлял интереса к этому вопросу. Более того, захватив Крым и превратив восток Украины в военную зону, Путин уже сорвал вступление Украины в НАТО, создав неразрешимый территориальный конфликт, который Альянс не хотел бы наследовать. С тех пор Путин дал ясно понять, что его реальной целью в Украине является завоевание территории, которая некогда контролировалась Россией.
Называть НАТО зачинщиком агрессивной войны Путина — это отвлекающий маневр, а не причина
Даже сейчас, когда отношения между Востоком и Западом находятся на самом низком уровне со времен Холодной войны, США и их союзники не представляют военной угрозы для России. То, что Кремль до сих пор играет с НАТО, как гопник, говорит больше о фобиях России, чем о реальных опасностях, с которыми сталкивается страна. Напасть на Украину Путина побудило не расширение Альянса, а неспособность России стать демократическим государством.
Демократическая Россия не стала бы возражать против приближения Альянса демократических стран к ее границам. И тогда Россия не вела бы войну против другой демократии и не угрожала бы демократиям Европы. Неспособность России стать демократией является первопричиной ее конфликта с Западом и будет самым тяжелым бременем для страны в эпоху после Путина. Очевидность этой проблемы поднимает серьезный вопрос: может ли Россия, пока она управляется как империя и страдает от постимперских фантомных болей, когда-нибудь стать демократией?
Многие на Западе сомневаются в том, что русские способны принять демократию из-за долгой истории российского деспотизма. В самой России также существует мнение о невозможности существования демократии западного образца в стране, и его разделяют не только сторонники Путина, но и монархисты, коммунисты, националисты и евразийцы. Все они утверждают, что Россия должна идти своим культурно обусловленным путем и что именно из-за нежелания России подчиниться диктату либеральных демократий она неизбежно оказывается в конфликте с Западом.
Аргумент о том, что демократия несовместима с определенными культурами, можно услышать от защитников автократии по всему миру. Однако местные политические традиции играют роль лишь в том, насколько быстро демократия укоренится в стране, но они не являются определяющими. Яркий пример тому — Южная Корея, которая не имела демократических традиций, но в течение жизни нескольких поколений превратилась в ведущую демократию. В то же время Северная Корея показывает миру, как та же самая страна может оказаться в ловушке диктатуры из-за произвольно проведенной границы.
Историей России не были предопределены ни деспотизм, ни столкновение с Западом
В 1991 году я приезжал в СССР, советское государство уже находилось в предсмертной агонии, но люди были полны энтузиазма. Для американца встреча с русским в те дни была похожа на воссоединение давно потерявших друг друга родственников. Мы обнаруживали совпадение мировоззрений: коммунизм обанкротился, а западная демократия, каковы бы ни были ее недостатки, является более совершенной политической системой. Для большинства россиян, уставших от дефицита и бедности, привлекательность Запада заключалась прежде всего в блеске потребительских товаров. Но многие россияне также осознали нематериальную ценность политических прав и свобод, особенно после семи десятилетий однопартийной тирании. Когда Советский Союз распался, Россия начала свое новое существование как многопартийная демократия.
Тридцать лет спустя Путин превратил страну в реваншистскую диктатуру. Когда его не станет, радостных встреч между русскими и американцами не будет. Эти отношения будут характеризоваться взаимной подозрительностью, упреками и столкновением мировоззрений.
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?
Хотя Советский Союз и западные державы были противниками во время Холодной войны, у них была общая победа во Второй мировой войне. Союз Сталина с западными демократиями был основным источником легитимности Советского Союза как мировой державы, закрепленной его положением как члена-основателя Организации Объединенных Наций.
Советский режим наслаждался престижем, который приносило соперничество с Западом, ревностно стремясь конкурировать с ним практически во всех областях человеческой деятельности. Поэтому идейное сближение России с Западом уже в конце 1980-х годов было таким естественным и почти семейным. Россияне искренне стремились жить как на Западе — и в экономическом, и в политическом плане. Однако горбачевские перестройка и гласность не смогли реформировать Советский Союз, а наоборот, ускорили его распад.
Распад Советского Союза означал крах империи, которую Россия расширяла на протяжении веков
Территориальные завоевания Сталина во Второй мировой войне простирались от Праги до Пхеньяна, и это был абсолютный зенит российского влияния. В 2005 году, когда Путин назвал распад СССР «величайшей катастрофой 20-го века», он оплакивал не Советский Союз как таковой, а последнюю российскую империю беспрецедентного размаха и могущества.
Россия при Ельцине стала правопреемницей Советского Союза со всеми вытекающими отсюда престижными и тяжелыми последствиями. Россия оставалась де-факто империей, как по размерам, так и по менталитету. Не было процессов де-коммунизации и люстрации, и значительная часть населения оглядывалась на исчезнувшую империю с ностальгией и сожалением. За исключением нескольких городов большинство их в России сохранили советские названия. Статуи Ленина по-прежнему возвышались над площадями Ленина по всей стране, а мумия Ленина оставалась в своей гробнице. Россияне смогли легко избавиться от оков прошлого в своей собственной жизни, но общенациональное настроение определялось не чувством освобождения, а утратой. Это чувство усугублялось хаотичным переходом от командной экономики к рыночной, когда миллионы россиян потеряли средства к существованию и скатились в нищету.
В 1993 году коалиция коммунистов и националистов восстала против болезненных экономических реформ Ельцина, что привело к противостоянию с Кремлем. Когда Ельцин подавил восстание, расстреляв парламент, Россия впервые свернула с пути демократизации. Этот поворот стал еще более резким год спустя, когда Ельцин отдал приказ о вторжении в Чечню.
Уже в конце 1980-х годов в республиках СССР росли требования независимости. В составе самой России имелось около 20 «автономных» территорий, и когда Советский Союз начал распадаться, некоторые из этих территорий также потребовали большего суверенитета от Кремля — или прямой независимости, как в Чечне. Вполне вероятно, что углубление демократизации и реальная попытка федерализации в постсоветской России только ускорили бы эти центробежные процессы. Чеченская война, возможно, и предотвратила распад России, но она также ознаменовала и возвращение к массовому насилию как методу политического управления.
В 1996 году Ельцин согласился на перемирие в Чечне, но мир на истерзанную войной территорию не вернулся. Ельцин предоставил своему преемнику Путину продолжать разрушительную кампанию по подавлению чеченского сепаратизма. В отличие от Ельцина у Путина было достаточно средств от беспрецедентного нефтяного бума, чтобы «заклеить» трещины в России. После десятилетия дезинтеграции Путин обещал россиянам восстановление, стабильность и даже процветание.
Одним из секретов популярности Путина является его способность использовать странную смесь гордости и стыда, которую многие россияне носят в себе: гордость за принадлежность к уникальной цивилизации и стыд за ее затянувшуюся отсталость. Превратив Россию в реваншистскую державу, Путин компенсировал унижение от коррупции, бедности и отсутствия экономических возможностей агрессивной внешней политикой. Он укрепил свое правление на комплексе неполноценности целого поколения.
ОТ «СУВЕРЕННОЙ ДЕМОКРАТИИ» К ДИКТАТУРЕ
Кремль начал называть свою систему «суверенной демократией», подразумевая, что она не уступает никаким другим демократиям и не должна подчиняться иностранной критике. «Суверенная демократия», которую Путин представил внешнему миру, представляла картину идеологического разлада в стране. Коммунисты стали реакционерами, а правящая партия «Единая Россия» взяла на себя ту роль, которую когда-то играла КПСС.
Для многих россиян вездесущность коммунистической идеологии в советское время и ее вопиющее несоответствие с повседневной жизнью делали бессмысленной любую идеологию
В посткоммунистической России идеология сменились цинизмом и смирением с властью. Точно так же восхищение западными демократиями сменилось разочарованием, после того как многие россияне пришли к выводу, что деньги и грязные сделки являются такой же частью западной политики, как и в России. Политический нигилизм помог Путину заполнить вакуум и продлить свое правление на два десятилетия. Но этот нигилизм также обозначает слабость режима, поскольку мало кто из россиян выйдет на улицы, чтобы защитить Путина, если его власть окажется под угрозой.
Конечно, призывы Кремля к «Родине» выходят за рамки политики. Для миллионов россиян это слово имеет двусмысленное значение, поскольку границы их первоначальной родины значительно сократились в 1991 году. Неудивительно, что аннексия Крыма получила широкую поддержку среди россиян. В мире без идеологии имперская ностальгия все еще обладает мощной притягательной силой.
Однако даже русские националисты путаются в том, хотят ли они создать современное национальное государство, которым Россия никогда не была, или воскресить Российскую империю. В российском идеологическом тумане только один ярлык имеет реальную силу: фашист. В российском контексте это слово ассоциируется с армиями Гитлера и приобретает значение чудовищного врага, жаждущего уничтожения. Именно поэтому многие россияне практически не заметили, как путинская Россия становилась все более и более фашистской, потому что русские по определению не могут быть фашистами — ими могут быть только их худшие противники.
Попытки Кремля клеймить украинцев как фашистов для западного человека звучит абсурдно: украинские ультраправые постоянно демонстрируют гораздо худшие результаты на выборах, чем националисты в устоявшихся европейских демократиях. Сам президент Зеленский еврей, чья семья пострадала от нацистского вторжения в Украину. Ну и еще более важно, что в Украине регулярно проводятся конкурентные выборы с зачастую непредсказуемыми результатами. Однако использование Путиным слова «нацист» в отношении украинцев рассчитано на внутреннюю аудиторию, которая понимает его советский контекст. По мнению Путина, украинцы — это один народ с русскими, за исключением «нацистов», которые превращают Украину в «анти-Россию».
ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ИМПЕРИИ
Украина, действительно, все больше теряет сходство с Россией. Когда Советский Союз распался в 1991 году, Россия и Украина остались тесно связанными человеческими и экономическими узами, а также цепочками трубопроводов. Однако новое поколение украинцев уже видело будущее своей страны как европейской демократии. По сравнению с россиянами украинцы были более бедными, но и более свободными. Пока Кремль покупал киевское правительство за дешевую энергию, он не возражал против независимости Украины. Но в 2014 году после бегства президента Януковича Путин не мог позволить Украине выйти из-под контроля и начал захватывать ее территории. Это вызвало ответную реакцию, и насилие заставило украинцев отвернуться от России и обратиться к НАТО как к потенциальному защитнику.
Успех Украины как демократической страны представляет опасность для путинского режима из-за примера, который он подает россиянам. Независимая Украина начинала в той же исторической точке, что и Россия, и боролась со многими из тех же проблем: широко распространенной коррупцией, архаичной судебной системой и могущественными спецслужбами. Сегодня украинские независимость и демократия равносильны восстанию против империи, которую, по мнению Путина, он должен воскресить и возглавить.
Правлению Путина, каким бы вечным оно ни казалось, тоже придет конец. Пока еще нет оснований полагать, что его преемник будет более либеральным или демократически настроенным. И очень трудно представить, чтобы будущее российское правительство добровольно вернуло аннексированные территории Украине.
Проблема заключается еще и в том, что россияне должны осознать проступки своей страны, также как это сделали немцы после Второй мировой войны. Даже в демократической Западной Германии потребовалось сорок лет, чтобы общественность приняла капитуляцию нацистской Германии не как поражение, а как освобождение. Честное признание ошибок необходимо, чтобы преодолеть империалистическое наследие, примириться с бывшими врагами и построить успешную демократию. Пока что Путин заявляет, что последней российской империи не за что извиняться, а бесславный крах империи — это поражение, которое требует реванша.
Успех демократии в России будет зависеть от того, насколько решительно россияне откажутся от своих имперских иллюзий
Только та Россия, которая признает преступления империи, может надеяться начать примирение со своими соседями и заслужить их доверие. И главное, демократия предполагает, что россияне осознают себя гражданами своей страны, а не подданными своего правителя.
Задачи, стоящие перед послепутинской Россией, выглядят даже более сложными, чем те, с которыми страна столкнулась после краха коммунизма. У России было две попытки вхождения в демократию — после Февральской революции 1917 года и в 1991 году, когда распался Советский Союз. И сегодня россияне должны решить сами, будет ли их следующая попытка создания демократии более успешной.
Лусиан Ким (Lucian Kim) — научный сотрудник Центра Вильсона в Вашингтоне и бывший глава московского бюро NPR.