Гришковец VS Архангельский

/…/Как глубоко коренится вера в то, что царя, доброго или недоброго, можно просветить, проинформировать, открыть царю-батюшке глаза. Это трогательно, наивно и в равной же степени глупо.
Те, кто восхищается смелым и благородным поступком своего любимого музыканта и поэта (которого я впервые услышал и полюбил еще в 1987 году, слушал на корабле тайком и хотел только одного — пожать этому человеку руку), должны понимать, что те, кто устраивал эту встречу, и те, кто занимается пропагандой, точно так же рады тому, что он сказал и сделал. Он настолько сработал на пропагандистскую машину, им настолько здорово сманипулировали!.. Он помог создать ощущение того, что власть наша допускает свободный и вольнодумный диалог с собой. А то, что этот диалог был корявым, сбивчивым и в итоге совершенно безрезультатным, — это также власть и пропаганда записали себе в актив, а не наоборот.
Художник (в широком смысле этого слова), как только вступает в непосредственный диалог с властью, как только он приближается к ней, — немедленно попадает в двусмысленную ситуацию. Он неизбежно ощущает (в такой ситуации) ответственность и свою значимость, при этом не может расстаться с волнением и почти трепетом (а то и страхом), к тому же очень хочет сохранить лицо независимого и свободного человека. Такой диалог очень сложен, травмоопасен (в душевном смысле), но самое главное, абсолютно бесполезен и не нужен. Не нужен прежде всего художнику. Нужен такой диалог бывает только власти. Точнее, власти не нужен диалог. Власти нужно приблизить к себе художника, потому что художников любят, а власть — никогда/…/ У художников, поэтов, музыкантов... есть свои неповторимые возможности высказаться. И художественного слова, поэтического и музыкального, никакая власть заткнуть не может. Не сможет перефразировать и обратить в шутку... Что печально? Шевчук сказал то, с чем я согласен, он произнес то, по поводу чего я сам переживаю, и то, что мне давно известно. Но сказал это так, что прозвучало это не смело, а просто дерзко. А дерзость — это всегда нечто сродни хулиганству. К тому же поговорили они с премьером приблизительно на одном языке. Причем в итоге стиль разговора продиктовал Путин. Он победил. А по-другому не могло быть. /Шевчук/ поставил себя в такую ситуацию, в которой победить было невозможно.
/…/ Прошу поклонников Шевчука не беспокоиться. Если вы полагаете, что то, что я написал, — это оскорбление кумира, то вы также очень сильно ошибаетесь. Он совершил досадную ошибку. Он явно переоценил и свой собственный вес, и уровень сегодняшней власти. Ну а если бы то, что он сказал, было бы не нужно власти, то это не было бы показано по всем государственным каналам. Пожалуйста, не будьте так наивны!!! 

Полностью: http://e-grishkovets.livejournal.com.

Александр Архангельский:

/.../Встречи верховной власти с деятелями культуры, ставшие в последнее время регулярными, с предельной точностью, как ни один социологический опрос и политологический анализ, дают диагноз нынешнему положению вещей. Замеряют глубину нашего спуска в прошлое, уровень подъема в современное, выявляют системные противоречия. Потому что, слава богу, мы живем в неоднозначном обществе. И в то же самое время — увы, в недооформившемся. И зависшем между дряхлостью и новизной.
Слава богу, потому что нет и уже не может быть никакого полноценного тоталитаризма. И масштабного, размашистого авторитаризма тоже нет. При беспримесной тотальной власти поэты, артисты, режиссеры собеседуют с вождями, когда вожди желают побеседовать. И только лишь без посторонних. Беседы могут быть и раболепными, как в случае Фадеева, и замысловато-смелыми, как это было с Пастернаком, вступившимся за Мандельштама и предложившим Сталину поговорить о вечности. Но жанр их остается неизменным. Вы отвечаете, когда мы спросим. Когда мы говорим, вам следует молчать. Что именно мы скажем, велим казнить или миловать, мы и сами еще не решили. А при смягчившемся авторитарном строе художникам велят явиться для публичной порки, всыпают им по первое число, но оставляют жить и действовать. Так вел себя Хрущев в Манеже или на встрече с молодыми писателями. Ничего подобного сегодня нет. И, повторяю, быть уже не может.
Но, увы, в действительно развитых, действительно свободных странах (при всем их неизбежном несовершенстве в других областях рая на земле никто не обещал) публичный диалог правителя с художником возможен только по конкретным поводам. Не по общеполитическим и не по внутрикультурным. Не может быть предметом встречи судьба кинематографа вообще, а целью — просьба дать немного денег на журналы. Нужен четкий и определенный повод, наличие вопроса, решение которого немыслимо без взаимодействия двух сторон полноценного общества. Власти, наделенной полномочиями через систему честных выборов, и сообщества людей искусства, которые приходят к ней поговорить не о своем, об общем. Для остального есть митинги и демонстрации, выступления в открытых медиа, искусство убеждать аудиторию. Которая потом пойдет на выборы. И прокатит политиков, которые к вам не прислушались. Если сочтет ваши доводы солидными. Казалось бы, субботний разговор — как раз из этого разряда. Не про свое. Не про цеховое. Про помощь страдающим детям. Сам бог велел добиться у премьера обещания убрать налоги с выплат на лечение; артисты пришли к нему не как люди театра, а как люди милости и боли.
Но в том и дело, что больны не только дети; больна политическая система, в которой закупорен кровоток. Нет возможности освободить большие медиа от политической цензуры, остановить строительство Газоскреба, прекратить разгромы мирных «Маршей несогласных» и даже заявить об этом громко, чтобы все услышали, если не протырился на самый верх и не использовал встречу с первыми лицами — для продавливания посторонней темы. Не имеющей касательства к благотворительности.
И Шевчук, и Басилашвили прекрасно понимали, что выходят за рамки формата. Но перешагивали грань. Не потому, что хотели досадить собеседнику. А потому что иначе не могли решить свою гражданскую задачу. И это неизбежно там, где отсутствует реальная демократическая конкуренция, уничтожены рычаги непрямого воздействия на политику; чтобы попытаться сдвинуть дело с мертвой точки, ты должен либо добиваться краха системы (что совершенно нереально), либо требовать вмешательства от первых лиц. Архаическая форма и новаторское содержание. Ветхая система и современное, независимое поведение. Невозможное в тоталитарном прошлом. Неуместное в демократическом будущем, весьма пока туманном. Но мы живем здесь и сейчас. И действуем по обстоятельствам/.../ 

Полностью: http://arkhangelsky.livejournal.com.

---

Публицист, телеведущий, писатель и литературовед. Родился 27 апреля 1962 года в Москве. Выпускник факультета русского языка и литературы МГПИ. Отмечен премиями журнала «Литературное обозрение» (1984), «Литературной газеты» (1990); журналов: «Знамя» (1996), «Новый мир» (1996), «Дружба народов» (1997). Финалист премии ТЭФИ-2005 и ТЭФИ-2006 в номинации «Ведущий информационно-аналитической программы».