Видеоверсия здесь
Евгения Альбац*: Последнюю неделю весь мир пишет о наступлении армии Украины на Харьковском фронте, в результате чего удалось освободить несколько тысяч квадратных километров, ранее оккупированных российскими войсками. Одновременно с этим российские пропагандистские каналы — а других в России не осталось — сообщали о перегруппировке российских войск, показывали кадры разбитой украинской техники под Николаевом, удары зенитных ракетных комплексов «Ураган» по объектам в Украине. Так что это: освобождение украинскими войсками Харьковской области, ранее захваченной войсками Российской Федерации, или это «перегруппировка войск»?
Дмитрий Горенбург: Конечно, это освобождение. Если посмотреть видео онлайн и некоторые репортажи, становится ясно, что в первые моменты в Балаклее и более северных районах (Харьковской области) был, можно сказать, бег российских войск. В Изюме было более организованно, видимо, было немножко больше времени или была команда, что пора отступать.
Победа была достигнута в результате более высокого военного мастерства, тактики, которую применяли войска ВСУ
Юрий Федоров: Слово «передислокация» мне кажется ловкой попыткой скрыть то, что происходило на самом деле, хотя, действительно, даже паническое бегство можно назвать в известном смысле передислокацией. Ключевые центры Харьковской области, Изюм и Купянск, оккупированные до последнего момента российской армией, находятся под контролем Вооруженных сил Украины. Группировка по сути дела перестала существовать. Она не ликвидирована, не убиты все военнослужащие этой изюмской группировки, она просто перестала существовать как некая более-менее организованная структура. Эта группировка нависала с севера над войсками ВСУ, которые обороняли и обороняют Славинск, Краматорск, сдерживали наступление российских войск с востока на эти два города.
Это большая стратегическая победа украинских войск. О причинах, почему российские войска побежали, наверно можно будет говорить чуть позже. Но это очень важный момент, свидетельствующий, если говорить очень кратко, что войска ВСУ воюют гораздо лучше, чем российские войска. Хотя говорить о количественном перевесе ВСУ в этом регионе, я думаю, оснований нет. Мы просто не знаем, сколько конкретно батальонно-тактических групп было дислоцировано в этом районе перед началом наступления. Но похоже, что их было если и больше, чем российских войск в этой зоне, но ненамного, а скорей всего, я думаю, даже меньше. И победа была достигнута в результате более высокого военного мастерства, тактики, которую успешно применяли войска ВСУ.
Дерево наступления
Евгения Альбац: Армию России до начала этой войны называли второй армией мира. Что произошло и как это может быть, что армия Украины, которая совершенно очевидно проигрывает в оснащении, настолько превосходит военные силы Российской Федерации?
Дмитрий Горенбург: Тут несколько важных моментов. Надо вернуться к концу февраля, марту. Самые лучшие, самые боеспособные военные части российской армии потерпели довольно сильное поражение под Киевом. Остались менее эффективные формирования и уже довольно сильно потрепанные. То есть российская армия уже стала слабее.
Евгения Альбац: Она стала слабее по численности? Или потому что у нее меньше стало вооружения?
Дмитрий Горенбург: В основном именно из-за качества живой силы. Люди работают как команда. Если какой-то процент команды стал небоеспособен, то надо привезти новых людей, а новые люди еще не наладили навыки совместной работы. А времени мало, потому что идет война, поэтому эффективность теряется. Это только первый момент. Второй момент: Россия перевела то, что оставалось от военной силы, которая имела какой-то опыт, под Херсон. Украина довольно публично объявляла, что будет контрнаступление под Херсоном. И оно началось где-то в середине августа и продолжается. И чтобы перевести войска туда, где считали, будет главное сражение, оставили меньше опытных сил в районе Харькова. Украинское командование заметило, что в Балаклее и в целом в этом районе остались части, менее опытные в военных действиях. То есть появилась возможность напасть на слабую точку и прорвать фронт.
Евгения Альбац: Юрий Евгеньевич, вы согласны с такой интерпретацией событий?
Юрий Федоров: Да, конечно. По сути дела, генштаб ВСУ смог заманить значительные, причем наиболее подготовленные части российских войск на правый берег Днепра, где они оказались в ловушке, потому что коммуникации через Днепр были разрушены или выведены из строя. И воевать долго эта группировка не сможет, что постепенно и происходит там, на Правобережье.
Темпы наступления были настолько высокими, что русские просто не могли всерьез осознать, что происходит
Трудно сказать, воспользовались ли ВСУ этим или это было задумано заранее, но произошла концентрация войск штурмовой группировки в районе Балаклеи. Эту группировку российская разведка то ли не смогла обнаружить, то ли она обнаружила ее, но командование не придало этому значения. В общем, никакой реакции на сообщения разведки о том, что что-то готовится под Балаклеей, заметно не было. Была прорвана первая линия обороны в районе Балаклеи. Затем, как это полагалось просто по классике действий в таких случаях, были укреплены фланги, с тем чтобы порывающаяся вперед группировка не оказалась окруженной. В эту дыру хлынул поток ВСУ, видимо, каких-то мобильных групп, батальонных или ротных (скорей всего ротных), которые использовали новую тактику, которая раньше в этой войне не применялась и заимствована была, насколько я понимаю (и как говорят многие) у Армии обороны Израиля.
Это были стремительные броски вперед. Войска ВСУ не заморачивались штурмом укрепленных районов и городов, населенных пунктов, чтобы не тратить время, и очень быстро, в первые два-три дня прошли 50 километров, достигли местечка под названием Шевченково, что было крайне неожиданно для российских генералов, для российских войск в целом.
Окруженной оказалась Балаклея, целый ряд других сравнительно крупных населенных пунктов. Затем был бросок на Купянск и по всем другим направлениям. Если посмотреть на картинку, на стрелочки, которые обозначали наступление украинских войск — это похоже на дерево, которое разрасталось по разным направлениям.
Темпы наступления были настолько высокими, что русские просто не могли всерьез осознать, что происходит — для этого нужно иметь хорошие контакты между войсками на поле боя и штабами разного уровня, в том числе генеральным штабом. Этого, видимо, тоже не было. Похоже, очень плохо работала российская фронтовая разведка — в отличие от разведки Украины.
Украинские же войска показали очень хорошее взаимодействие различных родов войск — пехоты, артиллерии, авиации (хотя авиация у Украины довольно слабая). И очень эффективное управление войсками. Плюс творческий подход к тактическим решениям, умение концентрировать войска на нужных направлениях, в нужном месте, что является одним из показателей высокого военного искусства соответствующего командования.
Есть еще некоторые технические моменты. Например, главная огневая сила российских войск — это артиллерия. Но артиллерия очень плохо работает по мобильным целям. Когда пристреляны какие-то участки, когда цели стационарные или почти не двигающиеся, тогда она эффективна. А если пытаться артиллерийским огнем уничтожить сравнительно быстро двигающуюся мобильную группировку, бронетанковую или просто мотопехотную, — то часто этот артиллерийский огонь попадает не по тем местам, где находятся войска противника.
Вот эти обстоятельства и привели к тому, что российские войска потерпели поражение. Теперь пытаются понять, что делать дальше.
Евгения Альбац: Какая территория сейчас вернулась под контроль Украины?
Юрий Федоров: Практически вся территория Харьковской области за исключением полосы к востоку от реки Оскол.
Евгения Альбац: Есть противоречие в том, сколько ВСУ освободили территории. Зеленский, президент Украины, говорил — 2 тысячи квадратных километров. Командование украинских вооруженных сил называло 3 тысячи километров. Потом я уже видела цифру — 8 тысяч.
Юрий Федоров: Происходящее на фронте настолько динамично, что не только мы, внешние наблюдатели, но часто и командование войск и политическое руководство Украины не успевает за событиями, которые быстро меняются. Отсюда различные цифры.
Плюс к тому нужно понимать, что вообще-то говоря речь идет не о контроле территории, а о контроле над населенными пунктами. Само понятие «контроль над населенным пунктом» тоже условно. С какого момента можно говорить о том, что город или село находится под контролем войск Украины или российских войск? Вот зашла разведывательная диверсионная группа в село — это контроль или не контроль? Нет, еще не контроль. Потому что нужно установить нормальную, более-менее понятную административную систему, хотя бы старосту какого-нибудь назначить. Служба безопасности должна провести то, что называется «фильтрационными мероприятиями», выявить коллаборантов, если они были, найти, возможно, оставшихся агентов российской разведки. И так далее, масса всяких технических проблем. И после этого можно говорить — да, такой-то город находится под нашим контролем, наши административные службы пытаются наладить жизнь, занимаются канализацией, водопроводом или электроснабжением, полиция делает свое дело.
Поэтому если говорить о той территории, населенных пунктах, которые перешли под контроль армии Украины, то тогда мы можем говорить о 8 тысячах квадратных километров, если это последние данные.
Поиски виноватых
Евгения Альбац: Вы, наверное, тоже читаете так называемые Z-каналы, или правильней будет сказать — каналы правых националистов, радикалов. Иногда они левые, но разница небольшая. В канале и Стрелкова-Гиркина, и других, которые я тоже отсматриваю, пишут о «договорняке», о том, что «продали российскую армию», что это предательство армейской верхушки, что была договоренность между украинцами и российскими офицерами. Что вы думаете?
Дмитрий Горенбург: Мне кажется, это попытка психологически обосновать поражение: «Наши солдаты не виноваты. Это какие-то плохие люди — командующие и так далее — нас предали». Абсолютно непонятно, с чего командующие российской армией вдруг решили сдавать территорию, которую они несколько месяцев завоевывали.
Самое простое объяснение для обывателя: удар в спину. Не в том беда, что армия плохая, не в том, что император дурной был немножко или генералы плохо воевали, а предатели
Евгения Альбац: Во время первой чеченской войны продавали чеченцам оружие, информацию и все остальное, об этом только ленивый из журналистов, которые освещали войну, не писал.
Дмитрий Горенбург: Оружие ладно, это банальная коррупция — такое может быть. Но продать 8 тысяч квадратных километров — это немножко уже другое.
Юрий Федоров: Вы знаете, это все очень напоминает мне разговоры, которые велись в начале 20-х годов в Германии, когда поражение Германии в Первой мировой войне определенные круги (тогда еще нацисты были в зародыше), очень многие политические круги, интеллигенция, СМИ объясняли ударом в спину, который нанесли понятно кто. После этого для обывателя становится совершенно понятно, в чем причина. Не в том, что армия плохая, не в том, что император дурной был немножко или генералы плохо воевали, а вот предатели, удар в спину.
Те же самые мотивы я, к сожалению, наблюдаю в публикациях так называемых военкоров или в каналах с этой буквочкой Z, которые готовятся объяснить поражение (для самих себя, наверное, в том числе) наименее обидным образом. Это конспирология. Да, были предатели. Да, Шойгу или Герасимов вообще впал в детство, и т.д., нужно их поменять. А лучше всего повесить где-нибудь на Красной площади. А кто вместо? Это ключевой вопрос, на мой взгляд. Потому что вместо этих, прямо скажем, действительно некомпетентных и коррумпированных генералов могут прийти те люди, которых в одних случаях называют «черными полковниками», в других, как это было, скажем, в Египте и в некоторых других арабских странах, молодые офицеры. В Египте их со временем возглавил Гамаль Абдель Насер — он, кстати, был ветераном первой арабо-израильской войны, которую арабы благополучно проиграли. Чуть позже такие люди пришли к власти в Ираке, в Сирии.
Эта публика, которая ищет объяснение своим провалам или провалам своей страны в некомпетентности, коррумпированности руководства, приходит к власти путем заговора. А дальше начинается строительство фашистского режима с определенными национальными особенностями.
И вот меня-то очень беспокоит то обстоятельство, что во время российско-украинской войны такого рода публика может возникнуть, и я думаю, что она уже возникает в российской армии. Это не те офицеры, которые сидят в штабах, а те, которые воюют на поле боя. Причем, наверное, было бы упрощением называть весь офицерский корпус российской армии коррумпированным и неэффективным. Нет, там есть люди, которые достаточно упорно, хотя и без особой фантазии, без особого творческого подхода, но упорно гонят солдат в бой и сами идут в бой. И вот они могут прийти к власти. Придут или нет, мы можем только гадать. Пока что такая тенденция есть. Хотел бы я ошибаться.
Плохая стратегия
Евгения Альбац: А все-таки что стало причиной нынешнего поражения? Да и вообще того, что война растянулась уже на 6 месяцев и что Путин и весь режим проигрывают ее по всем направлениям. С чем это связано — с отсутствием мотивации, с тем, что для Украины это экзистенциальная война, а для России — без понятного мотива, или действительно виной дикая коррупция — ведь инвестированы колоссальные деньги в строительство армии, ее оснащение. Нам рассказывали перед каждым парадом Победы, что танки «Армата» идут по брусчатке Красной площади. Я всё время спрашиваю, где эти танки «Армата» на фронте — ни одного не вижу. Или дело в людях? Кто-то говорит, что от 6 до 8 тысяч заключенных воюет в войсках Российской Федерации — понятно, что у этих людей мотив только один: заработать себе освобождение. Говорят, что они гибнут просто повально. Все-таки в чем причина?
Юрий Федоров: Если начинать с самого начала, то российская армия в том виде, в каком ее создавал сначала Сердюков после войны в Грузии 2008 года, затем Шойгу и Герасимов, — это была армия, рассчитанная на блицкриг. Предполагалось, что в течение нескольких дней, может быть недель российские войска займут страны Балтии, выйдут к польской границе, а может быть даже к Висле. Если говорить об Украине, то известны планы захвата в течение 10 дней. Это армия блицкрига. Но такая армия имеет определенную структуру. Там гораздо большее значение имеют воздушно-десантные войска разного типа: десантники, штурмовые подразделения, и т.д. Доля сухопутных войск, которые предназначены для захвата территории и удержания, к моменту начала войны была порядка 28%, если судить по штатной численности. В китайской армии, для сравнения, она 50%. То есть китайская армия предназначена для захвата территории, а не только для молниеносных операций.
Когда выясняется, что молниеносная операция не проходит, тогда оказывается, что армия просто не готова к длительной войне. Не хватает мобилизованных резервов. Их не было или они не были созданы перед началом войны. Соответственно, нет запасов вооружений и так далее, целый ряд технических факторов. Это даже если не учитывать коррупцию, даже не учитывать некомпетентность высшего командования, даже если не учитывать низкую мотивацию, которая присуща большей части личного состава. Это некие системные пороки даже не только армии — военной организации. Потому что если подходить с точки зрения военной классики, нужно перед началом войны такого масштаба, как эта, создать мобилизационный резерв из нескольких тысяч заранее подготовленных военнослужащих, которые могут в любой момент заменить тех, кто выходит из строя.
Посмотрите на цифры. Сухопутные войска российской армии насчитывали перед началом войны примерно 280 тысяч человек. Штурмовые и воздушно-десантные еще примерно 40 тысяч, включая морскую пехоту. Для ведения войны было собрано примерно 200 тысяч, то есть больше половины. А ведь нужно оставлять достаточное количество войск на западном направлении, чтобы парировать возможные угрозы со стороны НАТО, как считает Генеральный штаб. Нужно держать какие-то части на Дальнем Востоке.
В результате войск не хватило, в результате всё, что можно снять, не ослабляя кардинально западное направление и практически полностью оголив восточное направление — все было брошено в Украину.
Дмитрий Горенбург: Стратегия была невозможная для войны с такой большой страной, как Украина. Это все-таки не Эстония и не Грузия, а масштабная страна, где такими силами, которые были доступны, просто не победить. Может быть, в какой-то степени они это понимали, поэтому выбрали такую молниеносную стратегию, где надо сразу же обезглавить правительство, занять Киев с помощью ВДВ, и так далее. И потом уже объявить новое правительство.
Во-первых, Украина сопротивлялась намного больше, чем ожидали, и во-вторых, эта тактика просто не сработала.
Евгения Альбац: Ну и в-третьих, Кремль как всегда полагает, что мир управляется так, как он устроен и управляется в Кремле, и они полагали, что Зеленский, как в свое время Янукович, побежит. А дальше всё посыплется согласно эффекту домино по всем регионам. Вот на что был расчет.
Но то, о чем вы говорите — это чудовищная некомпетентность и руководства армии, и руководства страны.
Авторитарная структура управления привела к тому, что ошибки, совершаемые человеком на самом верху, могут иметь чудовищные последствия для системы в целом
Юрий Федоров: Ну конечно. А во-вторых, это следствие того, что решения принимаются одним человеком, который находится на вершине бюрократической пирамиды, и никто с ним особенно не спорит. У этого человека может быть абсолютно искаженная картина окружающего мира, искаженное представление о своих возможностях. И вот эта до предела персонифицированная, авторитарная структура управления привела к тому, что ошибки, совершаемые этим человеком на самом верху, могут иметь чудовищные последствия для системы в целом.
Евгения Альбац: Тем не менее мои собеседники из высшей номенклатуры рассказывали, что Путин перед началом военной операции приглашал к себе самых разных людей, в том числе компетентных в своей области, в том числе тех, кто был категорически против войны. Ему рассказывали и про последствия, и какие будут санкции, и как будет падать ВВП, что произойдет с технологиями, с жизненно важным импортом, и т.д. Он интересовался взглядами разных людей, у него были и разведывательные данные, но при всем при этом Путин, всех выслушав, дальше говорит примерно так: «Я решение принял — ваше дело исполнять».
Дмитрий Горенбург: Проблема для России в том, что, может быть, Путин получает разную информацию, но после того как решение принято, уже нет возможности как-то его изменить или даже откорректировать. Не думаю, что в Министерстве обороны все коррумпированы и некомпетентны….
Евгения Альбац: Вы ведь, кстати, Дмитрий Владимирович, вполне высоко оценивали уровень реформ, которые шли в российской армии.
Дмитрий Горенбург: Да. Но для чего реформы были предназначены — для того чтобы отказаться от массовой мобилизации. Идея была иметь армию, которая может защищать Россию и участвовать в каких-то региональных, локальных конфликтах. Но тут они решили откусить что-то большее. И во-первых, были не готовы, а во-вторых, выбрали плохую стратегию.
Оставить Херсон
Евгения Альбац: Много говорили в последнее время о наступлении украинских войск на Херсон. Для этого украинцы бомбили мосты, отрезали каналы снабжения. Российская армия все время била по Николаеву, очевидно стараясь полностью поставить под контроль юг Украины. Что сейчас с этим будет происходить, как вы полагаете?
Дмитрий Горенбург: Для российских войск проблема в том, что они на 80% отрезаны от снабжения. И теперь им сложно продолжать воевать. Вооружение, питание доставлять все сложнее. Они оказались в какой-то степени в ловушке. Уйти обратно они могут, но уже без техники, на паромах ее невозможно перевозить.
Евгения Альбац: А понтонные переправы, которые там наведены?
Дмитрий Горенбург: Понтонные переправы не наладили, они постоянно подвергаются обстрелу. Но если сравнить херсонский участок и знаменский, то тут все же больше российских сил и они более компетентные. Поэтому продвижение украинских войск имеет место, но оно намного медленнее.
Мне кажется, что перед российским командованием стоит очень большой вопрос, как долго можно сопротивляться и в какой момент надо все-таки уходить. Это не только военный, но серьезный политический вопрос. Потому что это еще одно поражение, если российские войска «перегруппируются» на другой стороне…
Евгения Альбац: Вы говорите, что российские войска должны будут оставить Херсон?
Дмитрий Горенбург: В какой-то момент — да. Но это может быть не сразу. Это может занять несколько месяцев.
Юрий Федоров: Я не берусь оценивать время, которое должно пройти до того момента, когда российские войска должны будут капитулировать либо передислоцироваться вот так, хаотическим образом. Тут ведь все очень просто и понятно: воевать без боеприпасов невозможно, невозможно воевать без топлива для бронетехники, для танков и прочих боевых машин. Подвоз боеприпасов резко сокращен. Активность украинских войск заставляет российские войска активно расходовать снаряды, снаряжение и так далее, рано или поздно воевать будет нечем.
Почему войска ВСУ действуют медленно? На правобережном плацдарме, как говорят аналитики, выстроены три линии обороны, которые укреплены минными полями и защищены очень серьезно. Прорывать их очень тяжело, это влечет за собой тяжелейшие потери, которые ВСУ себе позволить не могут. Значит, нужно действовать медленно, заставляя российские войска расходовать всё, что у них есть. Тем не менее два момента я хочу упомянуть для понимания того, что происходит.
Первое: есть направление, которая рассекает этот правобережный плацдарм примерно на две половины: северо-восточную и юго-западную. По этой линии войска ВСУ продвинулись примерно наполовину, достигли населенного пункта с хорошим названием Чаривное, что в переводе означает Волшебное. Если это наступление будет удачным, тогда российские войска будут рассечены на две части, каждую из которые будут уничтожать по отдельности.
Второе: было уже официальное сообщение оперативного командования «Юг» о том, что представители каких-то российских частей ищут контакта, с тем чтобы сдать оружие и капитулировать под эгидой международного права, то есть под защитой Женевской конвенции по обращению с военнопленными. Я не знаю, правда это или нет. Но обычно если коллеги от ВСУ говорят, то что-то за этим стоит. Может быть, это и какой-то вброс, для того чтобы внести смятение в умы российских офицеров и солдат.
Так что положение российской группировки на правом берегу очень печальное. Вопрос действительно во времени — может быть это недели, может быть месяцы. Но это уже будет второе поражение, причем поражение очень крупной боеспособной группировки, намного более боеспособной, чем под Изюмом и Купянском. И вот тогда могут произойти действительно интересные события внутри России.
В какой-то момент Путин может сообразить, что дело плохо, нужно как-то выбираться из этой ситуации, нужно назначить ответственных за провал — скорее всего генералитет. И спасти себя, спасти режим
Евгения Альбац: Вы имеете в виду, что решат поменять власть в Кремле, или то, что некоторые силы в России пойдут на сепаратные переговоры с руководством Украины?
Юрий Федоров: Я не исключаю, что в какой-то момент Владимир Путин может сообразить, что дело плохо, нужно как-то выбираться из этой ситуации, нужно назначить ответственных за провал — скорее всего генералитет. И спасти себя, спасти режим, предполагая, что через несколько лет всю эту операцию можно повторить. Вполне возможно, что тогда очень влиятельные круги на Западе могут сказать: «А почему нет? Давайте кончать эту войну. Вот видите, Москва пошла на условия Украины». Даже может вернуться на каких-то направлениях к границам 91-го года — почему нет? Да кому нужен вообще Донбасс, этот чемодан без ручки? Для России, в том числе.
С Крымом — другое дело, будут какие-то переговоры. Но тут опять-таки мы можем фантазировать. Это дело дипломатов — решать, что и как. Но это будет, на мой взгляд, большая ошибка Запада, если он с этим согласится.
Зима будет сложная
Евгения Альбац: Сообщали о том, что российские ракетные системы ударили по украинским теплоэлектростанциям. И украинские СМИ сообщают об «отключении электричества в Харьковской, Полтавской, Днепропетровской, Сумской и Одесской областях». Насколько это серьезные удары? И что же будет с жителями Украины? Еще месяц — и наступят холода.
Ставка делается на то, чтобы заморозить Украину, оставить без электричества, парализовать города
Дмитрий Горенбург: Мне кажется, что это в первую очередь акт мести. То есть «мы потерпели здесь, на Харьковском направлении поражение, но не забудьте, Украина, что мы еще можем вам серьезно навредить в любой момент». Второй момент, конечно, что количество ракет «Калибр» у России не бесконечное.
Евгения Альбац: «Градов» бесконечное количество.
Дмитрий Горенбург: Да, но «Грады» не достают до Полтавы. Почему и используются «Калибры» — они могут издалека попасть по нужной цели, не на сто процентов, но чаще, чем «Град».
Тут еще, я думаю, не дошли до точки, когда такие вооружения кончаются. В то же время командующие хотят все-таки иметь их на будущее. Так что они все 100% использовать не хотят. А делать новые довольно сложно, санкции все же действуют.
Зима будет сложная. Если не выйдут на переговоры, то тогда это будет постоянная боль для Украины, раз за разом будут прилетать ракеты, нацеленные на Харьков, на Николаев…
Юрий Федоров: Это террористическая война, которая выходит на новый уровень. Если до этого российские войска не ставили своей целью специально уничтожить энергетику, в основном теплоэлектростанции, то теперь, видимо, ставка делается на то, чтобы заморозить Украину, оставить без электричества. А без электричества вообще ничего не бывает. Города становятся парализованными. Вопрос, в какой мере можно компенсировать электроэнергию поставками с западного направления, ведь электросети частично соединены друг с другом.
Но в любом случае эффект этих террористических атак будет прямо противоположный тому, на который рассчитывают в Москве, в Кремле. А именно — окончательное ожесточение населения Украины, причем это ожесточение будет носить не просто антипутинский, антироссийский характер — но уже антирусский…
*Евгению Альбац Минюст России считает «иностранным агентом».