#Мнение

Кто украл у Европы Россию?

08.08.2022 | Андрей Колесников, колумнист NT

Русские терпят Путина, поддерживают Путина, не способны свергнуть Путина. Но это не все русские. Как не все поляки и литовцы участвовали в Холокосте, не все французы голосуют за Ле Пен и Меланшона, не все американцы — за Трампа, констатирует колумнист NT Андрей Колесников

Мой друг, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Дмитрий Травин написал письмо другому другу, «европейскому». Текст, отчасти, возможно, продолжающий традицию письма Альбера Камю «немецкому другу», а может быть и Иосифа Бродского «римскому другу», вызвал дискуссию, был назван «спорным». Однако спор уныл, как уныло и пошло разделение нации на плохих и хороших русских. Как нелепы претензии уехавших к оставшимся, а оставшихся — к уехавшим. Да и о чем тут спорить: тем, кто против Путина и войны и при этом остался на родине, ощущение, описанное Дмитрием Яковлевичем Травиным, знакомо.

Отъезжающие вместе

Это ощущение зажатости между двумя силами — путинским режимом, ставящим под угрозу свободу человека и само его существование, и европейскими политиками, которые за грехи Путина и путинистов вынуждают расплачиваться их противников: блокируют карты, не выдают визы, не допускают студентов. «Мы зажаты между двумя мощными политическими машинами, которые формально враждуют, но на деле давят нас с разных сторон совместными усилиями».

Можно понять праведный гнев разнообразных бюрократий и общественных мнений разных стран, но отказ от выдачи виз россиянам и блокировка западного образования для российской молодежи — это ровно то, что нужно Путину

Те, кто находится за границей, могут предложить оставшимся уехать, пока есть такая возможность. Те же, кто остается здесь, среди прочего задаются вопросами — то, что вы, коллеги, уехали на Запад, как-то ослабило Путина и его режим? А если все уедут, кто здесь тогда вообще останется? Что станет со страной, лишенной нормального человеческого капитала, через 10, 15, 20 лет? Что здесь будет — дикое поле, буквальное разделение страны на сидящих в зоне и охраняющих зону?

Все не уедут. Экономически и демографически, да и просто в счетном смысле отъезд всех врагов Путина — абсурд. Более 83 миллионов человек — трудоспособное население. Если 20% от них против Путина — это более 16 миллионов человек. На самом деле их гораздо больше — речь идет только о тех, кто не скрывает, что они против войны и против Путина. В «молчаливый резистанс» (определение Александра Галича) вовлечено огромное число людей. Даже если хотя бы эти 16-20 миллионов снимутся и уедут, принять их будет некому.

Можно понять праведный гнев разнообразных бюрократий и общественных мнений разных стран, но отказ от выдачи виз россиянам и блокировка западного образования для российской молодежи — это ровно то, что нужно Путину. Счастье снова плывет к нему в руки само — это не он изолирует свое население, это за него делает Запад. Это не он загоняет молодежь в ловушку плохого образования, предлагает рабочие места, требующие лоялизма и ненависти к инакомыслящему, это Запад не дает молодым россиянам стать тем человеческим капиталом, который мог бы в будущем вернуть Россию в колею общечеловеческого развития.

Понятно и то, что все эти люди, оставшиеся патриоты России, то есть антипутинисты, либералы и западники, не хотели бы нести коллективную ответственность за само существование режима Путина. К тому же и среди уехавших много тех, кто мирился с этим режимом, умел приспособиться к нему и даже быть его бенефициаром. Ну, даже если считал, что сотрудничает или ведет бизнес вовсе не с Путиным, а с Собяниным, Медведевым, гражданским, умеренным крылом власти. Но это все был он, Путин, простерший свои совиные крыла над всеми механизмами системы. И это было очевидно и пять, и десять, и пятнадцать лет назад.

Предъявлять же претензии к оставшимся за выстраиваемым с двух сторон железным занавесом в том, что они не сносят своими руками режим Путина — это все равно что предъявлять претензии к гражданам пятнадцати республик СССР за то, что они не свергли Сталина или хотя бы Брежнева. Они, конечно, свергли советскую власть, но лишь после того, как это, по сути, сделал за них Михаил Горбачев. Когда свержение стало безопасным для свергающих. И национальный демократический ренессанс стран Балтии и Восточной Европы стал возможным лишь тогда, когда удавку — полицейскую и идеологическую — ослабил тот же Горби. Если кто и восставал при советской власти, то сопротивление подавлялось с той же истерической жестокостью, с какой это делается и сейчас в путинской России: это сравнение — уже, к сожалению, не преувеличение. И это очень важно понять.

Русские терпят Путина, поддерживают Путина, не способны свергнуть Путина. Но это не все русские. Как не все поляки и литовцы участвовали в Холокосте, хотя таких было много. Как не все французы голосуют за Ле Пен и Меланшона, хотя таких очень много. И не все американцы голосуют за Трампа, хотя таких немало. Не бывает никаких «всех». 

Материальные ценности vs нематериальные

У Дмитрия Травина есть еще одна важная мысль: «Россия становилась европейской тогда, когда Европа была сильна, красива и привлекательна, когда «европейский миф» (верен он или неверен) овладевал нашими умами и нашими душами, когда все, что шло к нам с Запада — от романтики готических соборов до вкуса жевательной резинки, — пробуждало желание стать европейцами».

наши сограждане в массе своей взяли от Запада в целом все то, что проще было взять, что требовало не умственных, а жевательных усилий — стали потребителями, не стали гражданами в высоком смысле

Правда в том, что Запад был великим примером и целеполаганием — в конце 1980-х-начале 1990-х было понятно, куда двигаться. Собственно, в той же степени было ясно, от чего бежать — от коммунизма.

Но наши сограждане в массе своей взяли от Европы, от Запада в целом все то, что проще было взять, что требовало не умственных, а жевательных усилий — стали потребителями, не стали гражданами. Гражданами в высоком, а не административном смысле слова. Среди наших соплеменников, граждан ЕС в административном смысле слова, как раз много «путинопонимателей». Они восприняли материальные ценности капитализма, но не акцептовали как свои нематериальные ценности либерализма (их еще называют универсальными, потому что они лежат в основании понимания прав человека и мирного сосуществования государств, закреплены в документах ООН).

Классический случай сугубо потребительского отношения к капитализму — «просвещенный авторитаризм» городского руководства Москвы. Этот кейс, обернувшийся казусом, вроде бы показывал всем, что можно добиться рыночного успеха без демократии. А как выяснилось, без демократии, но при авторитаризме, все достижения меркнут, развития нет. И такого типа просвещенный авторитаризм мог существовать лишь вне изоляции от Запада, вместе с изоляцией он не работает, тускнеет. А для преодоления изоляции нужны демократия и даже либеральная идеология.

Строили все по лекалам Запада. Казалось, что нет никаких отличий, все получалось даже лучше. Выяснилось, что имели дело с классическими российскими фасадами и потемкинскими деревнями. Внешне — уже жили на Западе. Внутренне, как показали события последних месяцев, остались сталинистами с сознанием доносчиков и вохры.

Запад перестал быть примером. Перестал быть целью — это давно фиксируется социологией. Но как россияне, оставшиеся в России и желающие своей стране большего, чем всевластие путиных-патрушевых-соловьевых, не целиком виноваты в том, что режим не отсох и не отвалился, так и Запад не всецело виноват в том, что он не понравился существенной части россиян.

Демократия — это работа. Универсальные ценности — это ежедневные усилия по их восприятию, это работа ума. Множество сортов сыра и колбасы, разнообразие марок машин и высокий уровень туристического сервиса — к этому Запад не сводится. Чтобы все это оставалось в целости и сохранности, нужны демократия, политическая конкуренция, регулярная ротация власти, свобода выражения мнений и плюрализм позиций, свобода собраний и многое другое.

Тупик, продемонстрированный профессором Европейского университета европейскому же другу, существует. Но, перефразируя старика Мичурина, надо сказать: выйти из него — наша задача.




×
Мы используем cookie-файлы, для сбора статистики.
Продолжая пользоваться сайтом, вы даете согласие на использование cookie-файлов.