Евгения Альбац: Я напомню, что мультипликационный цикл про Масяню Олег Куваев делает с 2001 года. Новую серию уже посмотрело 3 миллиона 240 тысяч человек, и я не сомневаюсь, что будет еще больше. В последней серии Масяня и ее семья обнаруживают, что вдруг началась война. Вдруг ракеты стали прилетать с Белого моря и Балтийского. И сначала кажется, это где-то там, далеко. Потом снаряд попадает в квартиру. Они прячутся в бомбоубежище, потом в метро. И это почти документальные кадры, мультипликация из тех фотографий, которые мы видели из киевского метро, когда бомбили Киев. А по телевизору телеведущий по имени Вынь Су-хим объявляет, что идет денацификация России за ее «Русские марши». И этот ужас продолжается 10 минут. Ощущение именно абсолютного ужаса и абсолютной реальности происходящего, притом, что, повторяю, это мультипликационный фильм, это нарисованные герои, они говорят тем же голосом, которым говорили герои «Масяни» на протяжении предыдущих выпусков. Объясните, Олег Игоревич, как достигается этот эффект — что ты находишься внутри войны?
Понять непонятное
Олег Куваев: Что я сделал, допустим, в данном случае — я пытался посмотреть все материалы, которые есть. Посмотрел очень много дневников жителей Мариуполя, посмотрел на YouTube видео, всё что было, телеканалы. То есть пытался проникнуться ситуацией. Ну что значит пытался? Естественно, не так сложно проникнуться, если ты смотришь живых людей, рассказывающих об этих ужасах. И именно это я пытался сделать в мультфильме.
То есть в отличие от двух первых военных мультфильмов, которые были адресованы нормальным людям, здравомыслящим, и темой было: «Боже мой, что творится!» — можно так сказать, то третий мультфильм я пытался адресовать тем людям, по какой-то чудовищной ошибке поддерживающим войну. Потому что это, действительно, очень сильно непонятно. Даже действия диктатора я еще как-то могу объяснить, потому что он мыслит как имперский какой-то король, я не знаю, средневековый князек, который пытается завоевывать новые земли. В его мозгах хоть какая-то логика присутствует.
А то, что население России во многом его поддерживает, это для меня совершенно непонятно — каким образом здравомыслящий человек может поддерживать войну и такие жестокие, агрессивные действия? Поэтому фильм адресован прежде всего им: как вы можете поддерживать это всё? Неужели вы не видите? У вас есть ТикТок, у вас есть YouTube. Через цензуру проникнуть не так сложно. Вы можете всё это увидеть: страдания простых людей, смерти. Как можно после этого всего поддерживать войну? Люди, которые приезжают из России, говорят: «А там всё нормально, тишь, гладь, никто про войну ничего не говорит, обычная жизнь, все хорошо». Если вы зайдете в «ВКонтакте», там тоже все гладенько: цветочки, котики. Там ничего нет! Поэтому мне хотелось тех людей просто поставить в ситуацию: представьте, что это ваши дети, что это ваш дом, что это ваш город. Ну вот пришлось нарисовать бомбежку Исаакиевского собора и стрелки Васильевского острова. Это всего лишь рисунок, это понятно, но надеюсь, что люди, которые это увидели, хоть как-то представили это на своей шкуре.
Объявили, что Петербург будет якобы побратимом Мариуполя. В этом такой жестокий, фашистский просто цинизм, как если бы фашисты вдруг поставили памятник Анне Франк
Евгения Альбац: Город, в котором живет Масяня со своим Хрюнделем и двумя детьми, вы назвали Сан-Мариубург. Почему?
Олег Куваев: Это смесь названий Мариуполь и Санкт-Петербург. Появилось оно, когда объявили, что теперь Петербург будет якобы побратимом города Мариуполя. В этом такой жестокий, фашистский просто цинизм, как если бы фашисты вдруг поставили памятник Анне Франк, это было бы издевательством. Так и это звучит очень жестким издевательством над тысячами погибших людей.
Евгения Альбац: Я посмотрела много ваших интервью: и большое интервью с Юрием Дудем, и интервью, которые вы давали раньше. Вы всегда говорили, что сторонитесь политики, что категорически не хотите заниматься политикой. Даже где-то прочитала, что вы одном из интервью сказали: «Я считаю, что в начале 2000-х в России идет целенаправленный процесс деполитизации общества, и я этому процессу в определенной степени подыгрывал». Что вы имели в виду под «подыгрывал» и почему вы считали правильным это делать?
Когда на тебя бомбы и ракеты падают, то это уже не политика совсем — это жизнь и смерть, выживание, а не возня в кулуарах
Олег Куваев: Да, я считаю, что это было специально, целенаправленно сделано, в общественное сознание активно вводилась мысль, что нормальный, достойный и приличный человек политикой не занимается, не может даже близко к ней находиться, потому что это грязное дело — дело каких-то странных дядь, негоже к ней приближаться. И это было распространено не только среди людей средних возрастов, но и особенно среди молодежи. И да, я этому, в общем, поспособствовал. Как художник не хотел заниматься никакой политикой.
Но после 24 февраля все поменялось, потому что это уже не политика. Политика — это когда бегают какие-то дяди в галстуках с портфельчиками, какие-то партии организуют, объединяются-разъединяются — такая веселая возня, бюрократическая процедура. А когда на тебя бомбы и ракеты падают, то это уже не политика совсем — это жизнь и смерть, выживание, а не возня в кулуарах.
Евгения Альбац: А это не следствие политики?
Олег Куваев: Это следствие деполитизации, которая произошла в начале 2000-х и всех двадцати годов, в которые, кстати, мой сериал выходит. Да, молодое поколение политиков практически отсутствует в России. Должны же быть какие-то бодрые молодые люди, такие как Максим Кац, бегающие, добивающиеся справедливости, устраивающие какие-то муниципальные уборки и субботники. Должны быть молодые люди, которые своей профессией считают делать жизнь в родной стране лучше. Но их нет, кроме нескольких единиц, которые сейчас практически все либо сидят, либо за границей.
А никакого нового поколения политиков не образовалось. Это было сделано нарочно, я думаю, чтобы старперы кагэбешные так и сидели в своих креслах дальше — что они и делают.
Евгения Альбац: И в результате начали бомбить другую страну.
Олег Куваев: Всё естественно скатывалось. 20 лет Россия соревновалась, как часто она может выпускать плохие новости, и каждый раз все было хуже, хуже и двигалось к полному маразму. Это же чисто бандитская власть, извиняюсь за выражение, там мафия сидит, гопники 90-х, которые трясли киоски, а теперь добрались до власти. И естественно, ничего у них в мировоззрении не поменялось. Поэтому дошли до войны, до чистой агрессии, потому что мафия — это агрессия.
Реальные китайцы
Евгения Альбац: Откуда появилось это имя — Масяня?
Олег Куваев: Я даже уже не знаю, столько времени прошло… Это просто такое ласковое слово… По-моему, кто-то из моих друзей называл так свою девушку. Это игра с уменьшительно-ласкательными суффиксами, которые в русском языке очень приятные. Чего нет в других языках — вот этой игры с уменьшительно-ласкательными суффиксами, которые могут в корне поменять смысл.
Евгения Альбац: А муж ее Хрюндель — это откуда?
Олег Куваев: Сначала это было просто обзывательством. А потом, когда стало ясно, что не один и не два мультфильма, а сериал образуется, то из обзывательств уже сформировались имена. Кроме того, там очень много инфантильной лексики, это нарочно сделано, мне кажется, что это забавно. И хорошо работает на зрителя, потому что когда говоришь на таком сленгово-инфантильном языке, это выглядит как дружеский разговор.
Евгения Альбац: Кто озвучивает Масяню?
Олег Куваев: Масяню я озвучиваю, и всех героев озвучиваю я, кроме тех героев, которых сейчас озвучивают мои дети. Ну или бывают какие-то второстепенные персонажи. Вот в последнем мульте пришлось нанять двух китайцев.
Евгения Альбац: И они реально говорят по-китайски.
Олег Куваев: Да, реальные китайцы говорят реально по-китайски. Пришлось их, правда, обмануть, я не сказал им, что они там выступают оккупантами, а то, наверное, отказались бы. Я им сказали, что… ну какой-то криминальный мультфильм.
Задача была — взять человека, который охвачен военной истерией, и выбить его из колеи, из его информационного пузыря, который построила ему провластная пропаганда
Евгения Альбац: А почему в качестве страны, нападающей на Россию, в этом 162-м эпизоде вы выбрали Китай?
Олег Куваев: На самом деле неважно, кто там нападал. Нужна была какая-то большая страна, которая представляла бы реальную угрозу для России. Просто большая соседская страна. Это аналогия самая оптимальная.
Евгения Альбац: В конце дочка Масяни пишет дневник: «Мама умерла на 8 день». Тут просто абсолютно дрожь по позвоночнику. Это очевидный отсыл к блокадному дневнику Тани Савичевой. Очень жесткий прием — нет?
Олег Куваев: Естественно, жесткий прием. Там все приемы жесткие. Задача-то была какая — взять человека, который охвачен военной истерией, и выбить его из колеи, из его информационного пузыря, который построила ему провластная пропаганда. Чтобы он почувствовал что-то на своей шкуре.
Там, правда, не девочка, там мальчик читает этот текст, и там на самом деле не только Таня Савичева. Есть подобный случай из Мариуполя. Мальчик, который долго сидел в подвале, умирали его родственники, он рисовал рисуночки… У меня, кстати, в мультфильме в одном месте на стене висит рисунок этого мальчика. Поэтому там смесь этих двух кошмарных случаев. Это же стереотипы культовые на самом деле — Таня Савичева, Анна Франк. И вот теперь есть мальчик из Мариуполя. То есть это примеры зверства и бесчеловечного отношения к детям.
Смерть или сон?
Евгения Альбац: Вас уже спрашивали, не страшно ли вам было убивать Масяню, и вы на это ответили: «Ужасно».
Олег Куваев: Естественно. Это человек, с которым я живу 20 лет, дольше чем с женой.
Евгения Альбац: И тем не менее в конце оказывается, что это сон. Вы испугались, что убиваете Масяню?
Олег Куваев: Нет, я должен рассказать историю. Я ее уже рассказывал. Но поскольку вы задали этот вопрос… Дело в том, что да, я хотел ее полностью убить, тогда была бы сто процентов законченная идея. Но у меня одна знакомая работает волонтером в Польше, где собираются беженцы из Украины, она там занималась детьми и узнала, что дети любят Масяню, хотя Масяня не детский мультфильм, я всегда предупреждаю. Ну вот там дети смотрели Масяню, знали ее и любили. И эта волонтерша говорит: «А я знакома с Куваевым. Давайте ему позвоним». И мне звонят дети из какого-то спортзала в Польше, эвакуированные. Я с ними замечательно поговорил. Там была девочка Милослава, я ей показывал по телефону — вот здесь я работаю, здесь рисую, вот мой планшет, монитор. Она говорит: «Что ты сейчас рисуешь?» Я говорю: «Серию про то, как девочка, как ты, сидит в метро». Она попросила меня, чтобы мультфильм не кончался слишком плохо. Поэтому я решил сделать так.
Евгения Альбац: А что было бы, если бы вы Масяню убили?
Олег Куваев: В рамках аналогии это было бы логично. Люди там действительно страдают, действительно умирают. Поэтому, чтобы аналогия была полноценной, нужно было убить героев. Сколько людей в Мариуполе погибло — несчетное количество.
Евгения Альбац: И тогда бы ваш сериал о Масяне навсегда закончился?
Олег Куваев: Нет, он не закончился бы все равно. Во-первых, Масяня разным образом уже умирала много раз за все время сериала.
Евгения Альбац: Правда?
Я специально пошел в аниматоры, чтобы делать то, что хочу, что мне заблагорассудится, что моя левая нога захочет
Олег Куваев: Не в сюжете, а реально. То есть сериал я прекращал большое количество раз. Говорил, что всё, я делать больше не буду — до свидания! Насколько месяцев проходит, и опять руки чешутся, и никуда не деться.
Кроме того, я аниматор. Я специально пошел в аниматоры, чтобы делать то, что хочу, что мне заблагорассудится, что моя левая нога захочет. Так что я могу совершенно спокойно продолжать делать, как мне хочется. Именно этим хороша анимация, что в ней возможно всё.
Евгения Альбац: Но Масяня вас кормит — разве нет?
Олег Куваев: На данный момент да. Последние два года я занимаюсь исключительно сериалом. Благодаря тому, что появился такой замечательный механизм, как краудфандинг, когда меня продюсируют фактически сами зрители без всякого посредничества разнообразных издателей, продюсеров и т.д. Сами зрители, что хотят видеть, на то и скидываются. Есть такая замечательная платформа Patreon. Там очень много проектов. К сожалению, не так много русскоязычных. Но там вполне пестрое разнообразие. И зрители просто голосуют своими долларом, копейкой и рублем, чтобы проекты, какие им нравятся, существовали. Это, по-моему, очень хороший механизм для всех креативщиков, который позволяет уходить от какого-либо контроля со стороны дающих деньги.
Евгения Альбац: Я всех призываю найти Patreon Куваева…
Олег Куваев: Нет, спасибо, больше не надо. На самом деле достаточно уже набрали. После этого мультфильма был очень большой прилив. И этого хватит, ребята. Я уже хочу убрать принятие пожертвований. Мне хватает, чтобы делать раз в месяц серию. Всё, я не собираюсь на этом, блин, богатеть. У меня нормальная зарплата, и этого хватит, чтобы я не занимался больше рекламой…
Евгения Альбац: Жена ваша знает, что вы выдаете такие сентенции в паблик, что больше вам денег не надо?
Олег Куваев: Надеюсь, она не увидит этот эфир, моя жена. Но я на самом деле не понимаю, зачем человеку много денег. Нужно какое-то количество денег, чтобы продолжать делать то, что тебе нравится, и чтобы семью кормить. Зачем больше?
Евгения Альбац: Ну, вообще-то Тель-Авив недавно объявили самым дорогим городом мира.
Олег Куваев: Да, если бы я жил в Тель-Авиве, я бы это не говорил сейчас. Но в Рамат-Гане мне достаточно.
Война и дети
Евгения Альбац: Сколько вы работали над этой серией?
Олег Куваев: Дольше чем обычно, потому что было тяжело. Тяжело было работать с детьми, которые озвучивали. Тяжело было выбить из них интонации. Хотя не так тяжело, как если бы это были русские дети. Потому что израильские дети — они уже посидели в подвалах. Полтора года назад на нашей улице бухнулась хамасовская ракета, прямо на нас. Не в сам дом, а как в мультфильме — рядом. Мы сидели в это время в защищенной комнате. И все это прошло через наши нервы. Дети знают, что такое страх войны, поэтому им удалось озвучить так, что люди это чувствуют. Да, израильские дети способны понять то, что происходит в Украине, хотя в Украине, конечно, страшнее по количеству жертв, нельзя даже сравнивать.
Было очень трудно. Я сейчас немножко отхожу, постепенно. У меня такая стилистика — как можно искреннее производить озвучку, рисовать как можно искреннее. Я частенько выкидываю сценарии, которые написал сам же, просто чтобы была импровизация, чтобы получалось максимально близко к жизни. Поэтому фразы получаются немножко нелепые, рваные, с какими-то словами-паразитами. Но все это делает аудиоряд более достоверным.
Естественно, приходится настраивать и ломать себя, представляя себя, своих детей в такой ужасной ситуации. Это тяжело, но сравнивать с тем, что происходит в Украине, нелепо. Я потерплю, ничего страшного.
Евгения Альбац: Вы сначала пишете сценарий, потом рисуете, и потом уже делаете аудиоряд — или как это происходит?
Олег Куваев: Есть несколько разных путей для разных тем. Да, я пишу приблизительный сценарий, потом вообще его стираю, или сжигаю, или съедаю, или что-то в этом роде. Примерно помнишь, куда должно идти, и начинаешь просто импровизировать при озвучке.
На озвучке на самом деле всё строится. Нанизывается, как шашлык, на озвучку. Иногда я делаю полную импровизацию, то есть даже не пишу сценарий, а какая-то идея клюнула… Допустим, в серии «Царь@ру». Там такая идея, что в России запретили вообще всё. Это обычное утрирование, которое сейчас, кстати, совершенно не работает: утрировать некуда больше. Но тогда еще было куда утрировать. И родилась такая идея: в России запретили совсем всё.
Просто у меня герои уже настолько разработанные, что иногда их достаточно поставить в какую-то ситуацию и наблюдать со стороны, как они выкручиваются. Иногда можно полностью импровизировать, не прописывая сценарий, не рисуя никаких скринплеев. Просто садишься и начинаешь делать.
Евгения Альбац: А рисунки вы делаете на компьютере?
Олег Куваев: Вот мой планшет. Это фактически монитор, очень чувствительный, на нем можно рисовать. Естественно, все делается в цифре. Я с этого и начинал, это первая анимация, которая была сделана полностью в цифре — в России, по крайней мере. Поэтому я на этом коне дальше и еду.
Евгения Альбац: Вам пришлось рассказывать детям про то, что идет война в Украине, что войну эту ведет Россия, откуда их папа родом?
Олег Куваев: Да, естественно. Просто у меня сейчас дети в таком возрасте — 11, 13 — когда они начинают интересоваться не только игрушками, но и окружающим миром. Они задают вопросы. Предыдущая серия как раз и называлась: «Как объяснить детям?» Она была сделана по следам разговоров с собственными детьми. И кроме того, другие люди тоже спрашивают, и я тоже интересуюсь: «Как вы там, в Украине с детьми обходитесь, что вы им говорите, когда встречаете на улице мертвого человека?» Что можно ребенку в таких случаях сказать — я так, собственно, до конца не понимаю, хотя и сделал эту серию. Но она такая общая, скорее исторический ракурс, чем эмоции. Поэтому да, предыдущая серия была сделана именно для того, чтобы объяснить и опять же несколько упростить для идиотов, которые не понимают, почему вдруг война в XXI веке. То есть разжеванная информация для людей, которые не совсем понимают или путаются, ну и для детей.
Про эмпатию
Евгения Альбац: А правильно я понимаю, что спич Масяни в конце, когда вы говорите про эмпатию, что эмпатия это то, что отличает людей от животных, — это нехарактерная история для Масяни?
Олег Куваев: Нет, я думаю, вполне себе характерная. Потому что эмпатия — это составляющая часть художественной концепции сериала, если можно так замысловато выразиться. Эмпатия — одно из самых важных человеческих чувств, которое было эволюционно выработано. И именно особи, которые обладали эмпатией, выживали. Это одно из основополагающих человеческих чувств, хотя у многих животных оно тоже есть, то есть это чувство начало развиваться еще на более низких стадиях эволюции. Но именно среди людей оно вылилось в то, что делает нас более-менее цивилизованными.
Евгения Альбац: Нет, я имела в виду дидактику: в конце вы начинаете людям как бы объяснять то, что они видели на протяжении десяти минут.
Олег Куваев: Ну потому что люди… Потому что нужно небольшую скидку делать на других людей. Они очень все разные, многие чего-то не понимают. Приходится всегда немножечко снижать уровень, чтобы большая масса поняла. Особенно когда у тебя в мультфильме планируется некое социальное действие, то есть ты хочешь что-то людям объяснить, чтобы внести свой минимальный вклад в то, чтобы эта катастрофа прекратилась. Хочется охватить как можно большее количество людей. Хочется охватить бабушек из маршруток, людей из Зауралья… Немного пошире сделать круг, хотя бы попытаться сдвинуть массовое сознание в сторону более гуманного отношения к другим людям.
Что думают в России
Евгения Альбац: Какую реакцию вы получили на эту 162-ю серию?
Олег Куваев: Очень большую, на которую даже не рассчитывал. Я думал, что в принципе и так все всё знают, «Масяня» ничего нового не сказала. Все, кто интересуется, кто имеет доступ к интернету, знают, что происходило и в Мариуполе, и в Николаеве сейчас, и в Кременчуге, и в Буче…
Евгения Альбац: В Виннице.
Олег Куваев: В Виннице. В принципе, я ничего нового не сказал. Меня немножко разочаровало, что люди отреагировали очень сильно на мультфильм, а вот на оригиналы, что называется, такой сильной реакции нет. То есть люди изолируют себя от страшной информации. А через мультфильм мне удалось довести ее. Ну почему бы, действительно, не послушать людей, которые пережили кошмар в Мариуполе и других городах, почему бы не посмотреть, действительно, оригинал? Меня даже разозлило, что была такая сильная реакция.
Но свести реакцию к какой-то одной — не получится. Потому что, во-первых, из России практически не исходит ничего. Имеется в виду нефильтрованная информации. И даже в чат-мессенджерах люди побаиваются писать то, что они вправду думают. Я, например, не могу сказать, что понимаю, что происходит в России на данный момент, потому что за границы России исходит в большой части подставная информация, большое количество всяких ботов. Я каждый день сижу и стираю однотипные комменты: «Донецк, Луганск… 8 лет, 8 лет…» Они идут просто сплошным потоком.
Это затмевает то, что думают и пишут нормальные люди. Поток, идущий из России, очень грязный, и очень цензурируемый, и очень исправляемый кривыми ручонками всех этих ольгинских троллей. Там же куча денег получена на том, чтобы информацию подменять — вот правильное слово… Мои, например, друзья, которые там остались, боятся мне даже в мессенджере писать что-нибудь, на всякий случай. То есть они знают, что они под колпаком, и боятся действий этого колпака. И их можно понять.
Евгения Альбац: Может быть, потому война и идет?
Олег Куваев: Если вы спросите украинцев, они скажут, что да, именно потому война и идет, потому что россияне слишком ссыкливые. И они частично будут правы. Ну, а что делать, если поколениями воспитывали ссыкливых.
В России мечтают о совке, как о каком-то рае, который был на этой территории. То есть кроме деполитизации была еще проведена работа по поводу СССР
Евгения Альбац: А что, в Украине как-то по-другому это происходило?
Олег Куваев: Ну, вот каким-то образом по-другому. В мультфильме «Как объяснить детям?» есть о тех республиках, которые образовались на месте Советского Союза — у некоторых получилось, у некоторых нет. А Украина была посредине: «Непонятно, то ли я с этими Туркменистанами, то ли я с Прибалтикой». Она как бы была посредине. То есть у нее очень сильное европейское влияние, и население там, в принципе, гораздо более здравомыслящее, чем в России, в какой-то момент (то есть мы даже знаем, в какой момент) они решили все-таки в сторону нормальной цивилизации рвануть, а не в мрак, обратно в СССР, как произошло в других. Был такой момент в мультфильме: Лохматый не знает, куда пойти, то ли туда, то ли сюда, там то Ющенко, то Янукович, и непонятно, куда он: с Советами или в цивилизованный мир. Но в какой-то момент они решили все-таки пойти в цивилизацию, что жутко взбесило тех, кто катится обратно в совок. Вот эта мысль была передана.
Кстати, сейчас очень интересная тенденция. Мне много пишут именно на эту серию: «Все правильно, я согласен. Я, может быть, даже против войны. Но СССР был хороший. Я вот помню, хороший был СССР, замечательный». Я думал, эту тему уже закрыли давно. А нет, мечтают о совке, как о каком-то рае, который был на этой территории, неплохо бы туда вернуться. То есть кроме деполитизации была еще такая работа проведена по поводу СССР: а давайте вернем людей к мечте о коммунизме — что очень странно. И сейчас они же там с красным флагом по Украине шастают, с серпом и молотом. Серьезно.
Евгения Альбац: Вы имеете в виду в Донбассе — в ДНР, ЛНР, никем не признанных республиках, кроме КНДР и России…
Олег Куваев: Я все свожу к тому, что не было проведено в СССР нормальной декоммунизации, после того как СССР закончился. Я даже говорю об этом частенько религиозным языком: если вы не отреклись от дьявола, то он к вам вернется. Так и произошло. Нужно было как следует его изгнать, окончательно очиститься, тогда бы была нормальная страна. А нет, «мы не будем коммунистическую партию запрещать, мы памятники не снесем, улицы не переименуем, мы все это спустим на тормозах». Нет, дьявола на тормозах не спустишь.
Самый необыкновенный момент
Евгения Альбац: У вас за спиной гитара. Вы ее тоже используете в озвучке?
Олег Куваев: Да, использую. В целях экономии.
Евгения Альбац: То есть вы все делаете сами? И музыку?
Олег Куваев: Как человек, живущий в Рамат-Гане, я иногда жадничаю, денег жалко на музыкантов. Хотя в последнее время я уже завязал с этой глупостью. Я не музыкант и на самом деле играю так себе. Во-первых, у меня все делается на живую нитку. Иногда мне нужно прямо сейчас. Вот я уже все сделал, хочу выпустить. У меня тут всякая цифровая аппаратура, куча всяких дудок, укулелей, гитара… Тут было пианино, но я его отдал тетушке. Она приехала из Киева, ей нужно работать учителем. Поэтому сейчас я уже полностью перешел на сторонних музыкантов. Но вообще иногда да, все сам делаю, своими руками. Я эгоист в творческом смысле, все люблю делать сам. А с людьми спорить не люблю и не умею.
Евгения Альбац: Еще я вижу плакат «Пейте…», а вот что пейте, не вижу.
Олег Куваев: Это из «Ну, погоди!»: «Пейте морковный сок». Самая первая серия, где волк из водяного ружья стреляет в забор. Он приходит на пляж, где на заборе висит плакат: «Пейте морковный сок!» с зайцем. И он стреляет в зайца. Забор на него падает. Я с детства его видел, этот плакат. И у меня был визуальный комплекс на нем: хочу такой плакат. Естественно, это глупости. Но я сделал, а поскольку сейчас можно любой плакат напечатать в соседнем доме, я полностью его перерисовал и повесил себе на стену в качестве напоминания о том, что я в детстве любил мультфильмы.
Евгения Альбац: О чем будет следующая «Масяня»?
Олег Куваев: Понятия не имею. У меня куча начатых сценариев, но все они сейчас не подходят. Я работаю на живую нитку, у меня планов никаких никогда нету. Я просто сяду и начну рисовать.
Евгения Альбац: У вас есть какой-то установленный режим: «после выхода серии у меня неделя перерыв»?
Олег Куваев: У меня после этой серии, может быть, будет и больше, потому что очень много шума, очень много внимания. И я немножко теряюсь в таких ситуациях. Сижу в своем подвальчике, рисую спокойно, чтобы меня никто не трогал, даже звук телефона вырубаю, вообще телефон вырубаю на самом деле, потому что по нынешним временам звонить людям — это просто свинство. Я такой как бы сиделец, я не общественный деятель, не вещатель. Поэтому меня такие ситуации несколько напрягают. Хотя она не первая, естественно, уже должен был привыкнуть, но до сих пор не привык, поэтому я немножечко в нервном состоянии нахожусь, пока это не кончится. Оно все равно кончится. Хотя плевать на самом деле, лучше бы война кончилась.
Евгения Альбац: Вы в одном из интервью сказали, что работаете ночью, потому что спокойная ситуация, то есть вы предпочитаете писать ночью?
Олег Куваев: Раньше так было. Сейчас жизнь не позволяет, поскольку у меня дети, они растут, и нужно с ними и уроки делать, и на кружки водить. И какой бы ты ни был семи пядей во лбу художник, ты должен отвести ребенка на кружок. Как бы ты ни переживал, как бы ни страдал своими творческими муками, бассейн ровно в 17 часов. А ночью работается лучше, никто не звонит, никто не пишет, сосредоточение лучше и результат получается лучше.
Евгения Альбац: А от чего вы ловите кайф больше: когда пишете или когда рисуете?
Самый кайф испытываешь, когда работа готова, ты посмотрел ее с начала до конца, и она тебе нравится. Момент такого удовлетворения, что даже секс с ним не сравнится
Олег Куваев: Я кайф испытываю, когда серия закончилась, или картина, или что я там делаю. Это от живописи пришло, потому что лет десять в своей жизни я занимался исключительно живописью. И на мультфильмы перенес этот эмоциональный процесс: когда рисуешь, ты с одной стороны кайфуешь, с другой стороны мучаешься, потому что не знаешь, что нарисовать, как нарисовать, правильно ли ты нарисовал и не поздно ли еще стереть.
И самый кайф испытываешь, когда работа готова, ты посмотрел ее с начала до конца, и она тебе нравится. Вот это самый необыкновенный момент. Момент такого удовлетворения, что даже секс с ним не сравнится. Он длится, правда, недолго, потому что я, например, свои собственные мультфильмы пересматривать не могу, за этим лежит очень много ассоциативных и эмоциональных моментов, не надо бередить, что называется. Это мешает делать следующий мультик: нужно закрыть тему полностью и настроиться на следующую работу…