Новым чувствам всем сердцем отдался,
Как ребенок душою я стал;
И я сжег всё, чему поклонялся,
Поклонился всему, что сжигал.
И.С. Тургенев, 1858
В идеологическое обоснование цивилизационного выбора России в пользу архаики и самоизоляции после Путина, Патрушева, патриарха Кирилла, Мединского включилась тяжелая артиллерия — директор государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский. Как и в случае с перечисленными персонажами, речь идет об идеологическом оправдании войны, причем война называется своим собственным именем, а не «специальной военной операцией».
Своей поддержкой войны утонченный Пиотровский отменил сам себя и способствовал отмене даже Эрмитажа, одного из символов России-страны и России-государства
Полный «Аншлаг»
Михаил Борисович Пиотровский занимает свою должность дольше Путина и своего отца Бориса Борисовича Пиотровского, тоже директора Эрмитажа — 30 лет. На фоне строящей свой воображаемый мир с мифологизированной историей и фиктивными целями развития идеологической антрепризы «Путин, Патрушев и Ко» Михаил Пиотровский возвышается как пик интеллектуализма и блестящего гуманитарного образования. Однако знание пяти живых языков и нескольких древних не освобождает от государственной службы. А Эрмитаж — это служба. Выставочная витрина и страны, если понимать ее как все-таки нечто отдельное от государства, и государства. Но государства в первую очередь. Это как Большой театр — в ложу, как и по лестнице Эрмитажа, принято сопровождать тех, кто приехал по государственной нужде. Вот Пиотровский сопровождает Тони Блэра, вот Джорджа Буша, а вот и Ким Чен Ир, вот и Гундяев, еще не патриарх и еще не с седой бородой… Служба…
Служба в темные времена, куда ввергает страну команда Путина, предполагает максимальное упрощение поведения и дискурса. Надо поддерживать режим словом и делом. Быть ближе к малообразованным персонам. Так было всегда в истории. Чекисты любили приобщаться к культурке — ни одна власть не была так опасно близка к писателям, как та, что назначала и снимала Ягоду, Ежова и Берию.
Находящиеся в состоянии шока и трепета люди из того сословия, что условно называется «элитой», выжидали некоторое время, наблюдая за ходом «специальной военной операции». Потом поняли, что она затягивается, уяснили, что надежд на возвращение к прежней жизни нет, затем — отбросили рефлексию и, тяжело вздохнув, «заняли сторону». Путинские банкиры, путинские олигархи, путинские министры, путинские деятели культуры решили для себя: когда твоя страна воюет, надо быть на стороне страны, а все остальные — предатели.
Очень удобно. Только не страна воюет, а авторитарный режим, узурпировавший власть и растоптавший собственную Конституцию, режим, имеющий к стране сильно опосредованное отношение. Поясняю на простом примере: пикейный жилет из числа военных пенсионеров, сидящий на лавочке у подъезда и делящийся с бывшими сослуживцами своими варварскими представлениями о мире, — это всего лишь ничего не значащий странноватый старичок, а такой же пикейный жилет из числа военных пенсионеров, волею судеб и случайных исторических обстоятельств вознесенный на высшие посты в государстве — это уже, оказывается, «страна». Но ведь это не так.
Своей поддержкой войны утонченный Пиотровский отменил сам себя и способствовал отмене даже Эрмитажа, одного из символов России-страны и России-государства. И поставил себя в один ряд с другими деятелями той же самой «культуры» — каким-нибудь Газмановым. Полный «Аншлаг», идущий единым культурным фронтом.
«Имперская традиция», которой Пиотровский оправдывает путинскую войну, — это и есть тот тормоз, который мешает развиваться России не десятилетиями — столетиями
Дорогой диктаторов
«Война… — самоутверждение нации». Такое мог сказать Муссолини или Франко или еще какой-нибудь диктатор, причем XX века, а не XXI-го, но это мы слышим от Пиотровского. Беспрецедентное число беженцев и перемещенных лиц — более 8 миллионов по состоянию на июнь, почти 5 тысяч только подтвержденных погибших с украинской стороны и неизвестно сколько с российской, потому что путинская Россия прячет своих мертвых и не забирает свои трупы — ей все равно. Это — самоутверждение нации?
Ради чего? Ради «денацификации» 320 детей? «Демилитаризации» цветущих городов, заводов, школ, построенных отнюдь не Путиным?
Да это Путин с Патрушевым, их «озерными» кооперативами и миллиардными состояниями самоутверждаются, потому что не смогли за два десятилетия достичь целей мирного развития России, то есть «самоутвердить» ее мягкую силу. И теперь тешат свое мачистское и мочистское (вспомним «орден моченосцев», подменявших пробы мочи у спортсменов во время Олимпиады-2014, предшественницы аннексии Крыма) эго «высокоточными» ударами по трехмесячным младенцам и старикам, пережившим Холокост и священную войну. Войну, которую Путин десакрализовал и предал, превратив в свою собственность, отняв у гражданского общества даже «Бессмертный полк».
«Имперская традиция», которой Пиотровский оправдывает путинскую войну, — это и есть тот тормоз, который мешает развиваться России не десятилетиями — столетиями. Та сила, которая высасывает ресурсы нации и портит ее мораль и представления о самой себе. Это дикая архаика: нет никаких империй в современном мире, все они исчезли — османская, британская, австро-венгерская и все прочие и все остальные. То, что происходит сейчас — это катастрофическое продолжение распада советской империи, который не закончился 25 декабря 1991 года, а продолжается по сию пору. Но продолжается искусственно, усилиями Путина, который продлил агонию монстра, и этот монстр, долго и неопрятно умирая, тянет за собой в преисподнюю взрослых, детей, заводы, бульвары, музеи, памятники, историю, литературу, историческую память…
«Наша страна совершает великие глобальные преобразования», — чеканит шаг Пиотровский. Не наша страна, а «ваша», путинская, страна разрушает тот толстовский «мiр», через «i», в котором только и возможно мирное сосуществование народов, стран, соотечественников
Мы, милитаристы и имперцы
«Патриотизм по-русски — это чувство собственного исторического достоинства», — говорит Пиотровский. Любой такого типа «патриотизм», хоть эритрейский, хоть мадагаскарский, может это сказать о себе, о своей исключительности. И этими Sonderweg’ами, этими «особыми путями» всегда была выложена одна-единственная дорога — в ад, к большой крови, большим жертвам, отказу от человеческого в человеке. Когда он из посетителя Эрмитажа превращается в вонючую солдатню с украденной стиральной машинкой наперевес. Из поверженной Германии советский офицер пер на родину предметы искусства, теперь из Украины тащат куда как более материальные и потребительские блага. Эволюция…
«Мы», «милитаристы и имперцы», «понимаем свою историческую миссию», толкует директор, востоковед, наследник выдающейся семьи. Но «мы» — не все милитаристы и имперцы. Хорошо бы говорить только за себя. И в чем она, историческая миссия? Укажите, как говорил Путин, явки, адреса, пароли. Эта «миссия» похожа на «цели» и «план» «спецоперации» Путина по уничтожению человеческого в России. Цели должны быть достигнуты, но они не объявлены и являются движущимися: раз уж под руку попалась Херсонщина, приберем и ее, хотя вроде бы целью был Донбасс. Все идет по плану. А в чем этот план? Пока мы видим промежуточные результаты: ликвидацию экономики, гражданского общества и культуры России.
И еще один тезис? Мы «больше Европа», чем сама Европа. Хранители ее подлинных ценностей. Нынешняя Европа утратила европейскость, а мы ее холим и лелеем. Да, конечно, если иметь в виду Европу разорительных войн, крестовых походов, чумы — мы она самая и есть. Современная Европа ни с кем не воюет, никого не убивает и не стирает с лица земли города (кстати, города экс-имперские, раз уж на то пошло). Волны миграции идут в Европу, а не в гостеприимную Россию — интересно, почему?
Какой же это утомительный и теперь уже многовековой сизифов труд — хоронить Европу, «закатывать» Запад. И почему-то все, что выбивается из «устаревших» (по Путину–Гундяеву) универсальных либеральных человеческих ценностей, приводит к войне, крови, лагерям, проявлению низших инстинктов. Может быть, в этом можно увидеть все-таки за множество веков какие-то очевидные закономерности?
«Наша страна совершает великие глобальные преобразования», — чеканит шаг Пиотровский. Не наша страна, а «ваша», путинская, страна разрушает тот толстовский «мiр», через «i», в котором только и возможно мирное сосуществование народов, стран, соотечественников. Его невозможно утвердить убийством, крестясь и потрясая хоругвями, как это, увы, происходило в той самой империи, по которой тоскуют путинисты, знаменитой своим рабством в законе, пренебрежением человеческой жизнью и, да, погромами.
Когда-то Михаил Борисович рассуждал о «глобальном» иначе: «Искусство принадлежит человечеству, это очень хороший аспект глобализации… Без искусства никакая глобализация невозможна. А вот «перевод» из культуры в культуру, из цивилизации в цивилизацию нужен, из поколения в поколение — тоже… Мы (музеи мира. – А.К.) хотим сказать, что во все времена мир во всем его многообразии един, если в нем есть искусство».
Взгляд, конечно, очень пафосный, но верный. Ах, война, что ж ты, подлая, сделала. Такого человека потеряли…
Фото: Ilya Valiev/The Art Newspaper
