Давно и широко известно, что почти все слова в российском политическом словаре означают нечто совсем иное, а чаще всего нечто прямо противоположное тому, что те же слова и понятия означают в идиолекте нормального современного человека, окончившего более чем шесть классов и прочитавшего более двух книжек.
Но иногда — как, например, сейчас — это обстоятельство вылезает за поля околополитического говорения, за поля пропагандистской риторики, выползает и выплескивается на другие поля — буквально на поля сражений. И тогда начинается кошмар — без берегов, без границ и рамок, без руля и без ветрил.
Вот, допустим, всем этим так называемым правоохранительным органам начальство повелело пресекать всякие попытки «дискредитации действий в процессе спецоперации по демилитаризации». То есть, говоря профанным языком, всячески, без устали и без особого разбора чморить всех тех, кто «совершает публичные действия и распространяет недостоверную информацию». При этом предполагается, что информацию, истинность и достоверность которой не должна подвергаться сомнению под угрозой крупных или мелких репрессий, имеет право распространять лишь пресс-служба военного ведомства, а больше никто. А что они там распространяют — не вполне достоверную информацию или вполне достоверную дезинформацию,— кому какое дело.
Госмонополия на «достоверность», как и на «истинность» — это, кстати, один из важнейших признаков тоталитарного государства. Но кого это, опять же, волнует!Что означают эти хитрые термины и что конкретно следует считать «недостоверной информацией» или, как они полюбили говорить, «фейком», не говоря уже о «дискредитации», никто этим детям природы не разъяснил. Поэтому они, «чисто на всякий случай», хватают людей с книгой «Война и мир» в руках или с позапрошлогодней записью в «Твиттере», где упоминается в дружелюбном контексте слово «Украина».
А уж кто пойман, тот, как давно известно, и есть вор. И тогда другие девственные с точки зрения интеллекта и морали дети природы, на которых кто-то «чисто для понта» напялил судейские накидки, с серьезными и значительными выражениями лиц штампуют обвинительные заключения.
О том, кто на самом деле что или кого дискредитирует и кто на самом деле распространяет недостоверную, мягко говоря, информацию, речи идти не может, потому что… потому что не может, и точка. О том, что такое вообще информация и чем она отличается, например, от пропаганды или от выражения собственного или коллективного мнения по тем или иным вопросам, речи тоже нет. И все потому же.
Не знаю, кто сочиняет эти и прочие неуловимые и не формулируемые на человеческом языке категории и термины. Но я понимаю, зачем их сочиняют. В их неуловимости их всесилие. Их неуловимость позволяет обвинить абсолютно любого в чем угодно, когда угодно и по какому угодно поводу.
А еще я не знаю, какие там кремлевские умники придумали про «денацификацию» Украины, под предлогом которой началось и продолжается все то, что даже не знаешь, как и назвать, тем более что самое простое и очевидное название этому всему чревато, как известно, следственно-судебными неприятностями. Потому что — опять же — получится дискредитация, что бы это ни значило.
Не знаю, откуда взялись в военно-патриотическом жаргоне какие-то вполне мифические, а потому и совершенно неуловимые «нацики».
Охота на эфемерных, как покемоны, «нациков», причем в чужой стране и с применением самых разных видов вооружения, охота, обернувшаяся кошмарными кровавыми и разрушительными буднями последних недель, называется официально — по-военному кратко и сдержанно — «спецоперацией».
Эти самые «нацики», которые кажутся тем страшнее, чем сомнительнее сам факт их реального существования, чем-то напоминают классических неуловимых чертиков«Нацики», коварно ускользающие, но до поры до времени остро-актуальные персонажи нынешних грозных событий, сменили собою основательно поблекших и растерявшихся от чрезмерного употребления больше половины своей инструментальной мощи «бандеровцев».
А вот весной и летом 2014 года эти самые «бандеровцы» — что бы это опять же ни значило, — буквально не сходили с языков многочисленных носителей милитаристского дискурса.
Кто такой «бандеровец», ≈ причем именно бандеровец XXI века, ≈ и как его определить по, так сказать, «былинам сего времени, а не по замышлению Бояню», я хоть и пытался представить себе, но все как-то не получалось. Никак не мог я понять, чем этот «бандеровец» отличается от прочих людей.
Из круга детского чтения про войну и про «после войны» какой-то смутный схематический образ кое-как вырисовывался. Ну, это такой мрачный хлопец с висячими усами, в кучерявой папахе набекрень и с обрезом, спрятанным под телогрейкой. Это такой, вроде как партизан, но только против «нас». Ну, то есть не вполне «нас», а скорее против доблестных чекистов с холодными головами, горячими сердцами и, как водится, со стерильно чистыми руками, которыми они бережно и заботливо подсаживали в кузова военных грузовиков целые семьи западноукраинских селян и горожан, с энтузиазмом, с твердой уверенностью в завтрашнем дне и в предвкушении счастливого будущего отправлявшихся в плодородные и живописные районы Восточной Сибири или в не менее живописные степи Северного Казахстана.
А нынешний бандеровец? Кто это? Как его узнать по речи? По образу мысли? Каков он хотя бы на вид? Непонятно.
Но однажды, совершенно случайно, я узнал-таки, как можно без труда распознать натурального бандеровца в людской толпе…
Очень тревожная весна 2014 года. Известные драматические события на востоке Украины. Тяжелые, трудно воспринимаемые новости. В Москве время от времени возникают не слишком многолюдные, но довольно шумливые митинги с участием прибывших из «братской Украины» фанатов «Русского мира».
Какие-то театрализованные персонажи в квазиказачьих прикидах, какие-то, как положено, заполошные тетки со взором горящим, какие-то причудливые маскарадные флаги каких-то наспех придуманных новоявленных государств, много, само собой, полосатых ленточек. «Путин, введи войска», вот это все.
Эти митинги почему-то чаще всего проходили недалеко от моего дома, в сквере перед театром Армии.
В один из таких дней я шел по своей улице, а навстречу мне шли несколько молодых мужчин, по специфическому говору которых я тут же распознал выходцев из Восточной Украины.
Когда они прошли мимо меня, я услышал за спиной чей-то тихий и настороженный голос. «Вот этот очень похож на бандеровца», — произнес этот голос, явно имея в виду меня. Ну, а кого же еще! Больше там в тот момент никого и не было«Бинго! — с облегчением подумал я. — Вот он, момент истины! Вот ты, оказывается, каков, классический, чистопородный бандеровец!
Такой вот ты, видимо, и есть — сутуловатый, невысокий, немолодой, в очках, седобородый, с не чересчур ярко выраженной арийско-славянской наружностью. Одним словом — это я! Еще ведь и несколько минут тому назад мне и в голову такое не могло бы прийти! А вот смотри ж ты! Век, как говорится, учись…»
Не стану утверждать, что это открытие меня как-то особенно окрылило, добавило уверенности в себе и дополнительной осмысленности моему дальнейшему существованию. Не стану также цитировать по этому поводу про то, как якобы много нам открытий чудных готовит просвещенья дух.
Какой еще дух! Какого такого просвещения! Вы о чем!
Читайте также: