Заявление немецких властей, использованный ими жестчайший вокабуляр (никаких там "fairly likely" или "highly likely" — а суровый и нетипичный для дипломатии "zweifellos", то есть "вне всякого сомнения", что, разумеется, означает, что анализ подтвержден и переподтвержден на десять раз) не оставляют ни малейшего сомнения.
В который раз то, что крякало как утка и плавало как утка оказалось уткой. Об очевидном говорили мы с самого начала — и все равно, конечно, новость шокировала. При всей своей очевидности. Потому что есть несколько важных аспектов связанных с тем, что это был именно Новичок.
1. Новичок — это Путин. Это не то, что «не продается в аптеке». Это субстанция, запрещенная к производству и владению во всем мире. После отравления Скрипалей — во всех мыслимых и немыслимых запретных списках. Использование Новичка — это террористический акт. Это круче, чем расписаться кровью на месте преступления, круче «визитки Яроша».
2. Хотел ли Путин так открыто признаться в преступлении? Конечно нет. Сочетание ряда факторов — огромного давления извне и снаружи, правильного решения пилотов самолета S7, провала исполнителей и еще каких-то факторов, о которых мы только догадываемся или пока не знаем — привело к тому, что Алексей Навальный выжил и оказался вне досягаемости путинских «врачей» в тот момент, когда отравляющее вещество еще можно установить. План был, конечно, в другом. Ну умер человек внезапно, анализы ничего не показали. Рафаэлку вовремя не съел, бывает.
3. Криворукость исполнителей покушения. Криворукость коррумпированных и насквозь прогнивших российских «спецслужб». Привычка врать и покрывать вранье на всех уровнях. Все это в данном случае спасло Алексея Навального. Очевидно, кто-то сказал начальнику «все под контролем, сделаем в лучшем виде», при этом толком не зная, как делать. Очевидно, кто-то сказал начальнику «за 48 часов яд уйдет, концы в воду, следов не найти», потому что так написано в какой-то инструкции из 80-х, или так оно на самом деле на оборудовании из 80-х. У них так буквально все функционирует, тем и живы.
4. Меня спросили сейчас журналисты BBC: ну хорошо, а чего вы теперь ждете от международного сообщества? санкций, расследования? Я ответил: я не юрист, ничего не понимаю в международном праве; я не понимаю, какие механизмы здесь могут и должны быть задействованы, в этой беспрецедентной истории, когда государство пытается убить оппозиционера на своей собственной территории с применением особо опасного запрещенного химического оружия — но я хорошо понимаю эту всю ситуацию с моральной, этической стороны. Я действительно очень хочу от международного сообщества, чтобы больше никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не подал бы Владимиру Путину руки.
В конце концов, это просто небезопасно.