Парад суверенитетов, казалось бы, давно закончился, но некоторые российские республики вполне открыто напоминают о своем несогласии с политикой централизации, причем делают это на полуофициальном уровне. Якутия — это пример не менее интересный, чем Татарстан, с которым принято ассоциировать рецидивы региональной самостийности. Как раз с Татарстаном по этой причине идет постоянная позиционная игра, а далекая Якутия тем временем не раз и вполне откровенно демонстрирует свои интересы. Для якутских политиков вне зависимости от партийной принадлежности характерны повышенная чувствительность к вопросам защиты национальной культуры и языка, к приоритетному трудоустройству местных кадров (учитывая высокую безработицу), к социальным отчислениям работающих в регионе ФПГ, то есть всему, что можно назвать региональными интересами, замешенными притом на интересах этнических. Неудивительно, что в Якутии, причем на уровне спикера парламента Петра Гоголева, представителя национальной интеллигенции (бывший декан юрфака Северо-Восточного федерального университета) и «Единой России», высказали сомнения в отношении некоторых поправок к Конституции, хотя эти поправки большинством поддержали. Тем временем депутат от «Справедливой России» С. Мыраан в знак протеста против поправок заявила о сложении с себя полномочий и высказалась о них весьма жестко, вполне в духе несистемной оппозиции.
«Особое мнение» якутского спикера связано, во-первых, с созданием федеральных территорий. Возможное изъятие земель у субъектов федерации под полный федеральный контроль беспокоит многих, а для Якутии, учитывая сохраняющееся непонимание этой практики и ее масштабов (поскольку пояснения разработчиков имеют слишком туманный характер), это чревато, например, потерями арктических территорий и островов Северного Ледовитого океана. Республику, которая много внимания уделяет арктической политике и встраиванию в федеральные тренды в этой связи, это не может не волновать. Причем Гоголев справедливо напомнил о том, что идея с федеральными территориями уже возникала в далеком 1990 году, но тогда ее отвергли, поскольку это не устраивало ни региональные элиты, ни демократическое движение того времени. Во-вторых, недовольство Гоголева вызвало отсутствие упоминания конституционных и уставных судов регионального уровня в структуре судебной системы России. На самом деле эти суды никакой существенной роли не играют и играть не могут, поскольку решать значимые вопросы отношений между центром и регионами не в их компетенции. Поэтому большинство регионов от них отказалось. Кроме того, такие суды по старому опыту тревожили федеральный центр выгодным для республик толкованием федерального законодательства, не имея на это права, и конечно центру они совсем не нужны. Но зато это и символ, и рудимент республиканского суверенитета.
В любом случае демарш Гоголева не будет иметь политических последствий, ни позитивных для него (в виде отмены уже фактически принятых решений), ни, наверное, негативных (в виде отставки). Он лишь напоминает нам о том, что несмотря на долгие годы централизации в республиках прекрасно помнят о своих интересах и при случае готовы их предъявить центру.