«… Как всем известно, я очень знаменитый рэпер.
Мне двадцать один,
Я сам себе господин.
Свобода — то, что в сердце, остальное — детали,
Студенту — ИВС, а прокурору — медали.
Не нарушал закон, не трогал людей в погонах,
Но дело заказное, они сажают любого.
А на воле ждёт работа, сёстры, любовь и мама.
А пока лишь — СИЗО, решётка, шконка и море планов.
Так что пишите нам, это правда поможет здесь.
Не забывайте Самара и не дайте надолго сесть.
Но даже если зона: решайте кого жалеть.
Мы потеряем годы — они потеряют честь.
Я выходил на митинг против беспредела,
Но настоящий беспредел — это «московское дело».
Абсурдность обвинений достигнет предела.
<...> стены внутри тоже.
Артисты, попадая сюда, кричат: «Боже».
Но сколько б ни топили меня — я всё тот же.
Бро, я не боюсь колонии, я — дитя улиц,
Страх и сомнения во мне давно сдулись.
Прошло три месяца — потерпевшие проснулись,
Но один из них людской породы, и должен я это сказать: «Максидов, респект!»
Суп тут та ещё стряпня, словно варили носки, а рыба воняет так, будто сдохла от тоски,
<...>
А хочется просто уехать домой, вызвав такси.
Прикинь, Окси, я только влюбился,
Бизнес рос вверх, я хотел остепениться:
Завести пару киндеров, построить большой дом
И сделать там студию, записать свой альбом.
И тут — бам, бам, бам — планы загорелись огнём,
Хотя 27-е было обычным днем.
Видел бы ты меня, когда я получил твоё письмо,
В холодном помещении вдруг стало тепло,
Ветер перемен подул прямо в лицо...
<...>
Знаете, посадив нас в тюрьму... вот таких как я, там уже 30 человек почти. Проблему, которая заставляет людей на улицу выходить, — не решить.
Так как я знаменитый рэпер, я буду говорить о медийных людях. Ситуацию довели до такого состояния, что люди не могут молчать, и подключаются уже люди, которые всегда держались от политики далеко. Чтобы не отменяли концерты, чтобы доход не падал. В итоге две стороны: либо как Тимати-Соловьёв; либо Noize MC, Oxxxymiron, кто-то из этого разряда.
Знаете, как было обидно, когда мой коллега по цеху Тимати выпустил трек, в котором говорит, что Москва стала краше? Походу он долбится в глаза, потому что за Садовым кольцом она все ещё та же! Потом он поднимает бургер за здоровье Собянина, и не поверите, бургер творит чудеса: он [Собянин] выздоровел и попросил его [Тимати] удалить клип. У него также есть трек, в котором он говорит: «Мой лучший друг президент Путин». Пройдёт время, он будет читать, что его лучший друг — это Папа Римский, есть греческий салат, запивая виски. У него греческий паспорт.
Я о чем хочу сказать: дело в том, что такие как Oxxxymiron, Noize MC и другие люди, которые говорят правду, — у них есть желание остановить эту дичь. А те, которые псевдопатриоты, которые поют: «Не выхожу на митинги, не втираю дичь», — они знают, куда ведёт вся эта ситуация, они знают, куда страна движется, но не против заработать. То есть страна развалится, но деньги останутся всё-таки.
Знаете, когда я был в Следственном комитете первый раз, и мне показали видео и [следователь говорит]: «Вот Линник, товарищ Линник говорит, что ты в него попал». Я смотрю: «Ну он же не дырявый, как бутылка пролетела сквозь него?» Товарищ следователь тогда... как там... не помню ни фамилии, ни имени его... мы его больше не видели... он сказал, что его это не интересует, у него есть приказ. Знаете, такими приказами проблему никак не решить. Дело в том, что на данный момент Россия — это огромный медведь в спячке. Такие приказы начинают щекотать этого медведя, когда этот медведь проснётся — всем мало не покажется. Всем. А я не хотел бы войны в этой стране. Я люблю эту страну. Я закончил.
Я бы хотел добавить. Я вспомнил.
Знаете, что такое аплодисменты? Сегодня они звучали, потому что кто-то говорил хорошо, кто-то говорил красиво. Я не умею, конечно, красиво говорить, я умею говорить жёстко и правдиво. Аплодисменты — это хорошо. Вот сейчас есть власть, которая топит за беспредел, а народ выступает против беспредела. На данный момент это огонь и воздух. Маринуем, так сказать. Это ни к чему хорошему не приведёт. Скорее всего к чему-то плохому приведёт.
И чтобы были аплодисменты, и чтобы проблемы решались, надо выходить и общаться с народом, а не запрещать все и отправлять парней молодых в тюрьму. Я закончил...»
