Адвокат Валентина Фролова среди недостатков законопроекта называет попытку законодателя ввести ограничительное определение насилия в семье (по кругу лиц и по видам насилия), из-за чего большинство пострадавших будут лишены права на обращение за мерами защиты. А также то, что документ усилит стереотип о домашнем насилии как о «незначительном», «частном деле», заявить о котором и попросить защиты для потерпевших не составляет труда. Также юрист видит отсутствие эффективной защиты от преследования.
В своих выводах Фролова опирается на практику международных органов по правам человека в делах о домашнем насилии, рассмотренных в отношении Российской Федерации. В частности, на решения Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин и Европейского суда по правам человека.
«Мы призываем авторов законопроекта не изобретать новые конструкции: все необходимые определения уже существуют, они были выработаны международным сообществом за годы активной практики по защите женщин от насилия в семье. Мы также призываем авторов не бояться называть вещи своими именами. Если в семье существует насилие, главной целью применения закона и обязанностью властей должны быть обеспечение прав и свобод пострадавших, защита от повторения насилия. «Сохранение семьи» — исключительный выбор пострадавшей. Это право, в отличие от права на защиту, она сможет реализовать без вмешательства со стороны государства. Мы обращаемся к авторам законопроекта с просьбой привести его в соответствие с международной практикой и реальными потребностями пострадавших», — говорится в заключении эксперта.
Юрист отмечает, что определение домашнего насилия в отечественном законопроекте не совпадает с тем, что прописано в Стамбульской конвенции (не ратифицирована Россией). Российский законопроект не даст защиту тем, кто не состоит в официальном браке и не сожительствует, а также тем, в отношении которых близкие совершают преступления и административные правонарушения. Такие жертвы не смогут получить защитные предписания.
Также Фролова считает, что признаки «несовершеннолетнего возраста», «недееспособности», «зависимости» или «беспомощности», прописанные в законопроекте, искусственно ограничивают круг лиц, которые могут не просить помощи, находясь в ситуации насилия.