В четверг 10 октября на заседании комитета Госдумы по информационной политике состоялось обсуждение законопроекта депутата Антона Горелкина об ограничении иностранного капитала в значимых интернет-ресурсах на уровне 20%, также известного как «закон против Яндекса». Предложенные меры жёстко раскритиковала начальник отдела регулирования в сфере обработки данных департамента информационной безопасности Минкомсвязи Айсалу Бадягина, уточнившая, что её министерство направило в правительство отрицательный отзыв на законопроект. Несмотря на позицию профильного ведомства, на следующий день, в пятницу, акции «Яндекса» обрушились почти на 20%, отражая опасения рынка, что закон Горелкина всё-таки пройдёт.
Поддерживают принятие нового законопроекта представители Роскомнадзора, а также Федеральной антимонопольной службы и Роспотребнадзора. О своей готовности проголосовать за предложение Горелкина заявили представители думской фракции «Единой России». Кроме того, The Bell пишет, что на правительственных чиновников давят кремлевские.
Почему в самой власти возникли разногласия, имеет ли место новый виток противостояния между условными «либералами» и «силовиками»? Эти вопросы мы задали общественному интернет-омбудсмену Дмитрию Мариничеву и политологам Аббасу Галлямову и Леониду Гозману.
Дмитрий Мариничев: Со стороны людей, поддерживающих этот закон, нет никаких понятных аргументов кроме декларируемой цели — борьбы с фейковыми сообщениями о заложенных бомбах и тому подобным. А отрицательные стороны такого закона очевидны. Под раздачу может попасть любая интернет-компания, и это создаст жёсткий барьер с точки зрения потенциального иностранного инвестирования в какой-либо стартап на территории РФ. Нужно быть немного безумным человеком, чтобы вкладывать деньги в проект, если в случае его успеха и превращения в «социально значимый» инвестор потеряет свои вложения.
Складывается ситуация, напоминающая то, что мы видим в мире животных. На Галапагосских островах живёт такая птичка — кактусовый вьюнок, питающийся нектаром. И в ходе эволюции некоторые из этих птичек научились открывать кактусы заранее, до того как те зацветут. Таким образом эти птички первыми съедают нектар и повышают свой шанс на выживание. Но в то же время они уничтожают цветок кактуса, подрывая свою кормовую базу. С подобными законопроектами ситуация такая же. Локальная задача контроля над технологическими компаниями превалирует над долгосрочной перспективой существования индустрии, способной выдерживать конкуренцию в мировом масштабе.
Происходит варварское вторжение в эту «экосистему», угрожающее ей вымиранием. И перед угрозой такого вымирания идёт реальное объединение компаний, отраслевых чиновников и общественного мнения
Еще вчера я был уверен, что этот законопроект в той или иной вариации, может быть, с принятием каких-то возражений со стороны отрасли, будет принят. Так было с множеством предыдущих подобных мер. Но потом произошло фатальное падение курса акций, продемонстрировавшее реальный ущерб не только компании, но и всей отрасли. Кроме того, сложилась удивительная консолидация общественного мнения.
Эта отрасль когда-то возникла и развивалась сама, она не требует ни ухода, ни даже присмотра. А тут происходит варварское вторжение в эту «экосистему», угрожающее ей вымиранием. И перед угрозой такого вымирания идёт реальное объединение компаний, отраслевых чиновников и общественного мнения. Так что теперь я даже сомневаюсь, останется ли этот законопроект в повестке Госдумы. Слишком уж очевидны последствия.
Аббас Галямов: У любого министерства есть целевые ориентиры, которых оно должно достичь. Видимо, Минкомсвязи действительно считает законопроект серьезной проблемой для подведомственной отрасли и не хочет брать на себя ответственность за решение, которое помешает чиновникам выполнить стоящие перед ними планы. Если подписаться под откровенно вредоносным законопроектом, то возникает риск, что в какой-то момент в той же администрации президента спросят: «А почему вы молчали и соглашались, когда проект принимался?» Сейчас же — после звонка из АП — этот риск снят. Всегда можно будет ответить: «Да вы же сами нам звонили и сами велели».
То, что эти дискуссии сейчас стали выплёскивать наверх — результат не либерализации, а хаоса. Судя по всему, и первое лицо, и его ближайшее окружение поняли, что зашли в тупик, и не знают, что им дальше делать. А раз так, то значит остальным можно «почирикать»
Деление на «либералов» и «силовиков», безусловно, имеет смысл, но надо понимать, что чиновники становятся «либералами» далеко не всегда из-за своих убеждений. В данном случае, я думаю, речь идёт о том, что позиция Минкомсвязи была связана с обычным бюрократическим желанием не брать на себя ответственность за провал, который последует. По сути, «либералом» Минкомсвязи сделали чересчур активные силовики.
Леонид Гозман: Конечно, в высшем руководстве страны, и в правительстве, и в администрации президента, и в силовых органах есть разные люди, придерживающиеся разных точек зрения на то, как лучше управлять, через прямое насилие или какие-то более разумные меры. Но обычно свобода этих людей, возможность вести какие-либо дискуссии ограничена волей первого лица. После того как главный начальник говорит: «всё, тема закрыта» — обсуждение прекращается.
И то, что эти дискуссии сейчас стали выплёскивать наверх — результат не либерализации, а хаоса. Судя по всему, и первое лицо, и его ближайшее окружение поняли, что зашли в тупик, и не знают, что им дальше делать. А раз так, то значит остальным можно «почирикать» и высказать собственное несогласие с силовым курсом.
И конечно, при этом подают голос более разумные люди, хотя я не знаю, можно ли назвать их «либералами». Они просто понимают пределы реальных возможностей себя и государства. В первую очередь это те, кто отвечает за конкретные сектора нашей экономики или социальной жизни. Они осознают безнадёжность чисто силовых решений любых проблем и поэтому с неизбежностью предлагают что-то другое.
Фото: pbs.twimg.com
