Екатерина Кронгауз: У нас есть еще «наши» парни

Если вдуматься, ведь и мы отбили нашего парня. И не занимаемся активизмом. И хотим работать. И это-то и круто.
Мы стали зрителями и участниками кристальной истории. Кристальное вранье, произвол, несправедливость, злая воля, трусость. И «наш» парень, в котором не было сомнений, ни одного «но». Не занимался активизмом, а значит ничем не успел вызвать раздражения, ощущения, что выбрал этот риск сам. Ни разу не пробовал наркотики, даже не пьет, а значит нет сомнений: «ну мало ли что там, мы не знаем». Был очень хорошим расследователем, а значит заслуживает еще и уважения. Идеально повел себя с точки зрения попавшего в такую беду человека и с юридической, и с человеческой точек зрения. В этот момент он и стал всем «своим» парнем без всяких «но» и нюансов.
Мы увидели весь процесс фабрикации такого страшного дела как на ладони. Как подбрасывают, как находят дома еще партию, как задерживают и как не дают связаться ни с кем, как давят и мучают. Как работают понятые, как ведут себя в больнице, как теряют ордер. 
Мы вышли, потому что — ну а как, если мы не вступимся за нашего парня, то кто же у него еще есть.
И не так важно, что сошлось всё, что только можно в этой истории, и решилось где-то кем-то по каким-то причинам. Это все равно произошло так и на наших глазах, и с нами.
Люди вышли сегодня интуитивно, а не рационально, и это нельзя запланировать, как мы не планировали провести эти выходные на Петровке. И это важно. Потому что сила несправедливости, которая случилась с «нашим» парнем, привела к тому, что тысячи людей почувствовали внутренний протест и желание отбить своего парня, которого они в глаза не видели. И тот факт, что это чувство продлилось и не заглохло хотя бы на день после освобождения, мне кажется, говорит о том, что все поняли, что есть еще парни и у них не все так сошлось, а скорее всего почти ничего из этого никогда не сойдется, но мы теперь точно знаем, как именно они могли там оказаться. Я, например, раньше так ясно этого не видела.
И значит у нас есть еще «наши» парни. У них будут имена и множество нюансов, которых никто не любит. И будут другие статьи и дела. Но нам будет на капельку проще почувствовать их беду и вступиться за них, даже если они не так идеально впишутся в наши представления о прекрасном. Потому что мы это видели и прожили.