Профессор Дмитрий Травин о 70-летии Аллы Пугачевой

Начну этот текст как глубокий старик: тому, кто вошел в сознательную жизнь лишь в конце 1980-х, никогда не понять, чем был в позднем Советском Союзе феномен Аллы Пугачевой. Можно сколько угодно слушать сейчас ее песни и даже смотреть видео тех лет. Все равно не понять. Поскольку Алла Борисовна – явление не музыкальное, а социальное. То есть и музыкальное, конечно, тоже, но здесь могут быть разные мнения: могут быть ее восторженные поклонники и жесткие противники. А вот как явление социальное Пугачева неоспорима, поскольку она полностью ушла из советского культурного мейнстрима и показала, как выглядит индивидуальность, тому обществу, в котором всякую индивидуальность старались поглубже задвинуть.
Самое парадоксальное, что я, несмотря на присущие мне, как иногда говорят друзья, некоторые аналитические способности, не смогу даже объяснить суть советского культурного мейнстрима тем, кто в нем лично не «варился». Его можно было лишь почувствовать, включив утром радио с «Пионерской зорькой» и завершив вечер концертом Иосифа Кобзона по телевизору. Но тот, кто этот мейнстрим знал лет так с пяти-шести, с первого пробуждения детского сознания, сразу чувствовал, насколько из него выбивалась Алла Пугачева.
Выбивалась шуточными песнями типа «Сделать хотел грозу, а получил козу»? Вряд ли. Ведь были уже Эдита Пьеха с «У меня сосед играет на кларнете и трубе» и Эдуард Хиль с «У леса на опушке жила зима в избушке». Выбивалась чем-то пронзительным вроде «Миллиона алых роз»? Вряд ли. Здесь трудно было создать что-то, превосходящее трагизмом песни, связанные с войной. Однако и Пьеха, и Хиль, и Кобзон, и Магомаев, и Пахоменко легко вписывались в общее понятие «советская песня», несмотря на явную творческую индивидуальность каждого. А Пугачева в нее не вписывалась с самого начала. Хоть все ее основные хиты были исполнены в советское время, сама она по сути своей – явление постсоветское. Не антисоветское, а именно постсоветское.
Была бы она антисоветской, не попала бы так легко на советскую эстраду и на телевидение. Но как человек постсоветский Алла Борисовна сразу пришлась по вкусу миллионам постсоветских людей всех возрастов, которые уже появились в СССР и просто ждали конца сильно зажившейся социально-политической системы. Популярность Пугачевой была тогда феноменальной. На военных сборах летом 1983 года мы даже маршировали под «Миллион алых роз», если рядом не было никакого капитана или подполковника.
Но в последние годы я стал ощущать, что мне интереснее послушать совершенно советского Магомаева, чем постсоветскую Пугачеву. Наверное, так и должно быть, поскольку в постсоветском культурном пространстве исчезло то главное, что тянуло лет сорок назад к этой невероятной певице и актрисе. Но сама культура, созданная Пугачевой, не исчезла. Мы никогда не поймем эпоху «долгих семидесятых», изучая лишь вождей, стоящих при параде на Мавзолее, и народ, стоящий в очереди за колбасой. «Долгие семидесятые» – это в значительной степени вожди и народ, сидящие перед экраном, слушающие Пугачеву и удивляющиеся тому, насколько иным может стать наш серый мир, если его стремится расцветит яркий человек.
Сегодня Пугачевой — семьдесят!!!