Есть факт: по своей воле Владимир Путин откажется от власти лишь в том случае, если к этому его будет побуждать крайне неудовлетворительное состояние здоровья. Более того, чем ближе к истечению нынешнего президентского срока, тем более ошибочным с точки зрения интересов страны и опасным для себя лично он будет считать любое решение, связанное с ослаблением его контроля над ситуацией.
Разумеется, нельзя исключить и того, что на его решение повлияют серьезные внутриполитические факторы. В общем виде необходимую и достаточную для этого констелляцию факторов можно определить следующим образом: массовое недовольство, дошедшее до уровня, когда смена власти воспринимается значительной частью правящего класса и государственного (особенно силового) аппарата как условие собственного выживания. Политические процессы, развертывающиеся в таких условиях, могут проходить в любой институциональной оболочке. Главное – политическое содержание этих процессов, то есть борьба за власть и ресурсы ее участников.
Однако в современной России такой констелляции факторов не наблюдается, и прогнозировать время и обстоятельства ее возникновения – дело неблагодарное. Поэтому я буду исходить из допущения, что решение будет приниматься действующим президентом, находящимся в удовлетворительном состоянии здоровья и не испытывающим серьезного политического давления.
Вариант интеграции с Белоруссией (или, предположу для разнообразия, с Абхазией и Южной Осетией) был бы слишком сложным в организационно-правовом плане. А это означает, что на каждом этапе он был бы чреват серьезными, непредсказуемыми рисками
Институциональные манипуляции
Собственно говоря, из подобных допущений – хотя они не всегда проговариваются – исходят и все нынешние дискуссии по «проблеме 2024». А поскольку политическая борьба не входит в общую картину, то основным механизмом сохранения власти за Путиным оказываются институциональные манипуляции. Это значит, что нужно будет найти какой-то способ законным образом обойти ограничение на число президентских сроков, содержащееся в действующей Конституции РФ.
Некоторые из рассматриваемых в ходе этих дискуссий вариантов носят, по моей оценке, нереализуемый характер. К их числу относится, например, радикальное переформатирование российского государства путем интеграции России и Белоруссии. Разумеется, на такой вариант никогда не согласятся белорусские власти, а без их согласия он не поддается реализации. Даже отвлекаясь от этого ключевого обстоятельства, следует заметить, что вариант интеграции с Белоруссией (или, предположу для разнообразия, с Абхазией и Южной Осетией) был бы слишком сложным в организационно-правовом плане. А это означает, что на каждом этапе он был бы чреват серьезными, непредсказуемыми рисками, в особенности на международной арене. Принимая во внимание, что внешнеполитическая ситуация России и без этого не выглядит идиллической, подобные риски несовместимы с успешной стратегией институциональных манипуляций.
Простая отмена ограничения на число президентских сроков поставила бы Россию в один ряд с такими одиозными африканскими диктатурами, как Габон, Камерун, Руанда, Того и Чад, где конституционные ограничения на число президентских сроков либо отменялись, либо игнорировались
Изменение Конституции
В действительности даже вариант, при котором действующая Конституция была бы изменена только в одном отношении – а именно, в части снятия ограничения на число президентских сроков – выглядел бы более удобным в реализации. Политический состав двух палат Федерального собрания РФ, которые были бы ключевыми игроками при таком изменении, вполне позволяет сделать это с той же легкостью, с которой продолжительность президентского срока была увеличена в свое время с 4 до 6 лет.
С этим вариантом есть лишь одна проблема. Он сопряжен с весьма серьезными репутационными издержками, которые сами по себе могут стать фактором политического риска. Действительно, простая отмена ограничения на число президентских сроков поставила бы Россию в один ряд с такими одиозными африканскими диктатурами, как Габон, Камерун, Руанда, Того и Чад, где конституционные ограничения на число президентских сроков либо отменялись, либо игнорировались.
Я не думаю, что забота о международной репутации очень важна для российских властей, и поэтому далек от того, чтобы полностью исключить такой вариант. Однако замечу, что у него есть недостаток, который может оказаться чувствительным с внутриполитической точки зрения. Состоит он в том, что действующая Конституция выводит граждан за рамки процесса собственного изменения, полностью вверяя этот процесс выборным органам власти. Попросту говоря, снятие ограничения на число президентских сроков нельзя вынести на референдум.
Это обстоятельство является неприятным для властей по двум причинам. С одной стороны, крымский опыт показал, что Путин считает прямое волеизъявление народа, независимо от его условий, чрезвычайно важным для повышения легитимности политических мер. С другой стороны, восприятие Федерального собрания гражданами России таково, что принятые им конституционные поправки неизбежно будут расцениваться однозначно: как выражение личного желания Путина остаться у власти. Иными словами, этот вариант слишком простой, чтобы быть абсолютно правильным с точки зрения властей.
Другой вариант: внести в действующую Конституцию такие поправки, которые сместили бы баланс власти в пользу премьер-министра, оставив за президентом сугубо символические полномочия. Это учредило бы в России парламентскую форму правления, навсегда избавив Путина от заботы об ограничениях на число сроков у власти
Переформатирование государства
Отсюда, собственно, и спекуляции по поводу переформатирования государства. Очевидно, однако, что переформатировать государство можно и без расширения его границ за счет соседних стран. Для этого достаточно отказаться от стратегии внесения изменений в действующую Конституцию и запустить процесс принятия совершенно новой. Этот процесс, регламентированный главой 9 Основного закона, предполагает созыв Конституционного собрания. Правила его выборов пока не установлены, но в принципе такие выборы могли бы послужить некоторым аналогом референдума. Более того, при определенных условиях механизм принятия новой конституции допускает проведение референдума как такового.
Подчеркну, что этот вариант вовсе не обязательно сопряжен с какой-то существенной содержательной правкой Основного закона. В порядке риторического преувеличения можно сказать, что для этого было бы достаточно переименовать Российскую Федерацию в «Великую Российскую Федерацию», как это сделал в свое время Муаммар Каддафи, в конце правления которого Ливия именовалась «Великой Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирией». Однако и без таких преувеличений можно заметить, что первые две главы Конституции РФ , «Основы конституционного строя» и «Права и свободы человека и гражданина», открывают широкий простор для сугубо символической правки. А для изменения любого элемента этих глав нужно запустить процесс принятия новой Конституции.
Дополнительный бонус для властей, который влечет за собой такая стратегия, состоит в том, что новая Конституция даже не должна была бы снимать ограничение на число президентских сроков. Известно, что когда Борис Ельцин планировал выдвинуть свою кандидатуру на новый срок в 2000 году (а отказаться от подобных планов его побудил кризис 1998 года), то основной правовой аргумент состоял в том, что в 1991 году он избирался в президенты по прежней конституции. Формально его начавшийся в 1996 году срок был первым. Довольно часто встречается такая уловка и в международной практике. Скажем, президент Руанды Пьер Нкурунзиза сначала вынес на референдум вопрос о продлении срока президентских полномочий с 5 до 7 лет, а затем, ссылаясь на то, что это изменение не носит ретроактивного характера, приписал себе легальную возможность избираться еще на два семилетних срока. Однако ограничение на общее число сроков было сохранено.
Другой вариант состоит в том, чтобы обойтись без принятия нового Основного закона, но внести в действующую Конституцию такие поправки, которые сместили бы баланс власти в пользу премьер-министра, оставив за президентом сугубо символические полномочия. Это учредило бы в России парламентскую форму правления, навсегда избавив Путина от заботы об ограничениях на число сроков у власти. В парламентских системах такие ограничения почти никогда не вводятся. Премьером можно становиться неограниченное количество раз. Именно по такому пути пошел в Армении Серж Саргсян, которому, впрочем, это не помогло остаться у власти. Но падение Саргсяна произошло по политическим причинам, которых Путин, естественно, рассчитывает избежать.
Совершенно очевидно, что если фактическим лидером России станет премьер, утверждаемый парламентом (а так оно и положено при парламентской системе), то властям придется приложить дополнительные усилия к тому, чтобы у партии Путина – как бы она к тому времени ни называлась – всегда было абсолютное большинство мандатов. До сих пор это удавалось, а резервы для «зачистки» партийной системы далеко не исчерпаны, так что российской официальной оппозиции следует испытывать серьезное беспокойство по поводу этого варианта.
Я нахожу такую стратегию достаточно простой в реализации. Уже поэтому она потенциально привлекательна для властей. Правда, я не уверен, что у Путина вызывает энтузиазм перспектива лишиться сопряженного с президентским постом символического капитала. Не очень удобно и то, что в качестве премьера он будет нести личную ответственность за работу правительства, все огрехи которого сейчас можно списывать на премьера и отдельных министров. Но согласиться на такие неудобства ради более важной цели Путин в состоянии.
Не исключаю, что «сменщиком» снова станет Дмитрий Медведев. Ведь один раз он уже доказал свою верность договоренностям, пусть и не без известных трений, а такое доказательство дорогого стоит. Даже если Медведев в обозримом будущем лишится поста премьера, то это не значит, что его кандидатура отправлена в архив
Вариант «Сменщик»
Разумеется, на столе остается и вариант, который вообще не требует изменения Конституции и который был уже апробирован в России. Это ротация наподобие той, которая произошла в 2008 году: Путин – премьер, а президентом становится его доверенное лицо, «сменщик». Основной недостаток такого варианта известен как раз по опыту предыдущего эксперимента: чем ближе к концу президентского срока «сменщика», тем меньше взаимного доверия между участниками сделки. Личное доверие тут играет решающую роль, потому что гарантий нет. По букве действующей Конституции, президент может уволить премьера в любой момент, а объем президентской власти таков, что думское большинство может и не поспешить на помощь.
Однако я не исключаю того, что к 2024 году у Путина будет кандидатура такого «сменщика». Не исключаю и того, что им снова станет Дмитрий Медведев. Ведь один раз он уже доказал свою верность договоренностям, пусть и не без известных трений, а такое доказательство дорогого стоит. Даже если Медведев в обозримом будущем лишится поста премьера, то это, с моей точки зрения, не послужит решающим доказательством того, что его кандидатура отправлена в архив. Предстоящие годы будут сложными, и решению «проблемы 2024» по схеме ротации только поможет то обстоятельство, что «сменщик» не будет нести личной ответственности за невзгоды граждан. Возможны, конечно, и другие кандидатуры, но обсуждать их бессмысленно. Многих деталей личных взаимоотношений на вершине российской власти я не знаю, а если бы и знал, то это не очень помогло бы, так как к 2024 году эти взаимоотношения будут другими.
Могу заключить, что я не склонен рассматривать «проблему 2024» как особенно сложную или, тем более, фатальную с точки зрения сохранения Путина у власти. Вариантов много, и ни один из них не кажется слишком сложным. Предотвратить их реализацию могут только политические процессы, включающие политическую активность оппозиции и гражданское пробуждение. А если таких процессов не будет, то подходящее для властей институциональное решение всегда найдется.
