Ставка на жесткий вариант
Последние действия властей существенно отличаются от всего, что мы видели в ходе кризисов 2008/09 и 2011/12 годов, какими бы разными те кризисы ни были. В первом случае власти, ужаснувшись грядущего экономического коллапса, осуществили самые масштабные за всю постсоветскую историю финансовые вливания в экономику, удержав доходы населения на докризисном уровне и даже немного повысив их, чего не удалось ни одной из западных стран (тогда о кризисе и мерах выхода из него специально для The New Times написал Егор Тимурович Гайдар). Во втором случае Кремль пошёл на реформу избирательной системы, вернул выборы губернаторов в попытке удержать под контролем политическую ситуацию, что, следует признать, ему тоже вполне удалось. Сейчас мы наблюдаем совершенно противоположную картину: ни в экономике, ни в политике никаких уступок, не говоря уже о смене курса, не предвидится: налоги будут и дальше расти (даже при профицитном бюджете), а непопулярные кандидаты – продавливаться на властные посты (хотя «оппозиционеры» не менее договороспособны).
Почему в этот раз ставка сделана на «жёсткий» вариант? На мой взгляд, тому есть ряд причин.
Во-первых, Путин не то, чтобы утратил чувство реальности – он, по-моему, окончательно убедился в том, что управляет не народом, но аморфной массой, давно переставшей ощущать собственную субъектность. И он прав, если сравнить выступления против пенсионной реформы с событиями во Франции в 1995 году, а реакцию на рост налогов и цен — с той же Францией, но уже в наши дни. Противодействия своей политике он не ждёт, а рейтинги популярности ничего не значат в обществе, где отсутствуют если не выборы, то оппозиция.
Во-вторых, президент, наблюдая за ужесточающимися санкциями, неустойчивой ценой нефти и стагнирующей экономикой, наверняка надеется на чудо, похожее на то, какое случалось много раз на протяжении его правления. И сам он, и его приближённые окончательно стали икономистами в том смысле, какой вытекает из известного анекдота («Как нам справиться с падением доходов граждан? — спрашивает русский у американца. Improve investment climate — it’s only about economy. Just economy! — отвечает тот. О! Спасибо! Иконами, так иконами!»). И поэтому очередная поездка президента к своему духовнику — это всё, что мы можем ожидать в ответ на хозяйственные проблемы.
В-третьих, надо учитывать, что политический курс в стране сегодня определяет секта так называемых «методологов» во главе с Сергеем Кириенко, основной принцип мыследеятельности которых состоит в создании обстановки ролевых игр, где заказчик сначала постепенно помещается во всё более и более критическую ситуацию, а затем должен найти из неё выход. Мы наблюдаем сегодня первую фазу данного процесса, и пока он выглядит достаточно контролируемым, а до настоящего кризиса ещё далеко.
В-четвёртых, давление со стороны внешнего мира, на которое многие в России надеялись, как на ускоритель перемен, исчерпывается: Запад не видит причин жертвовать своими интересами для подрыва устойчивости режима, против которого его собственные граждане выступают весьма неохотно. Радикальные меры типа отключения России от международных финансовых клиринговых систем или эмбарго на импорт поставляемых ей энергоносителей выглядят нереалистичными.
Главную угрозу для него сейчас представляют не подданные, а бюрократия, так как рост её непроизводительных трат, являющихся своеобразной «платой за лояльность», способен обнулить эффект любого повышения налогов
Выбор Путина
Все эти обстоятельства заставляют меня считать, что в ближайшее время ситуация будет и дальше ухудшаться — и почти наверняка не все «козыри» Владимира Путина ещё вынуты из рукава (например, остаётся на повестке дня конституционная реформа, которая должна обеспечить ему пожизненную власть). Однако я пока не вижу причин для того, чтобы такое ухудшение вызвало какие-то революционные перемены: если мы посмотрим на историю всех постсоветских стран, в том числе на самые тяжёлые моменты и на самые бедные из этих государств, мы не увидим ни одного примера масштабной дестабилизации, вызванной чисто экономическими проблемами — тем более такими, которые (как повышение пенсионного возраста, инфляция или рост налогов) затрагивают всех граждан. Поэтому я не думаю, что президенту потребуется оккупировать Белоруссию и начинать войну где-нибудь в Африке, чтобы поддержать свой рейтинг. Главную угрозу для него сейчас представляют не подданные, а бюрократия, так как рост её непроизводительных трат, являющихся своеобразной «платой за лояльность», способен обнулить эффект любого повышения налогов: растущие бюджетные расходы уже несколько лет не покрывают физического увеличения обеспечиваемых ими общественных благ, и на этом направлении дела будут только ухудшаться. Именно от того, удастся ли изменить что-то здесь, в конечном счёте зависит выживание путинизма, для которого население всё более утрачивает какое-либо значение.
Самые различные внутриэлитные группы найдут пути объединиться, и даже проявят готовность взаимно ограничить свои притязания на отнятые ими у народа богатства, чтобы минимизировать угрозы политического взрыва
Прочность системы
Разрушится ли существующая в России система в ближайшие годы? На мой взгляд, нет, причём по двум причинам.
С одной стороны, экономика показала себя намного более устойчивой, чем многие ожидали, даже в очень непростых условиях. Нефть ещё долго будет пользоваться спросом, а манипулирование курсом рубля при стагнирующем росте и низкой инфляции позволяет довольно долго обеспечивать финансирование государственных расходов. С другой стороны, мы живём в государстве, захваченном мафией, у которой нет пути назад к нормальности: даже российские законы, принятые в интересах этой элиты, в наши дни нарушаются столь беспардонно, что крах режима не переживёт в своём нынешнем статусе (пусть не иерархическом, но хотя бы имущественном) бóльшая часть тех, кто считает себя сейчас хозяевами жизни. Поэтому я уверен, что самые разные внутриэлитные группы найдут пути объединиться, и даже проявят готовность взаимно ограничить свои притязания на отнятые ими у народа богатства, чтобы минимизировать угрозы политического взрыва.
Таким образом, видимое спокойствие Путина относительно ситуации как в стране, так и в мире имеет несколько причин, и ни одна из них не может считаться безосновательной. Современный российский политический режим обеспечил себе достаточно прочную основу, и пожизненное правление его создателя представляется весьма вероятным.
Хуже, чем есть, уже не будет, и как любой путь с Северного полюса ведёт на юг, так и любой вариант краха существующего режима будет означать перемену к лучшему
Выбор России
Последний вопрос, который сегодня обсуждается очень часто, касается того, что произойдёт со страной в случае, если режим по каким-то причинам разрушится. Стоит ли утверждать, что если не станет Путина, то не будет и России, как это утверждал в своё время (тогда первый заместитель АП, а ныне спикер Государственной Думы) Вячеслав Володин? Конечно, нет: Россия была, есть и в том или ином виде сохранится на долгие столетия. Она может незначительно сжаться или расшириться территориально – однако учитывая её историю, следует признать, что фактор пространственного масштаба не является основным для национальной идентичности. Оценивая последствия путинского правления, стоит, на мой взгляд, акцентировать внимание кое на чём ином.
Россия много раз оказывалась во власти (а порой, по сути, и в собственности) узких элитных групп – но мало когда ранее распоряжающаяся страной группа была столь преступна и столь неадекватна задачам её развития. За двадцать лет она развернула общество от будущего к прошлому, поправ все принципы социальной справедливости и маргинализовав Россию на международной арене. Сегодня режим способен охранять это положение вещей довольно долгое время, но вряд ли следующая за ним элитная группа сможет сохранить этот тренд. Эксперты, пугающие тем, что «после Путина» Россия станет ещё более агрессивной, замкнутой, и олигархической, забывают одну закономерность, последовательно проявляющуюся в отечественной истории: после этапа сверхнапряжения следует время расслабленности, после нарастания конфронтации с внешним миром – эпоха поиска путей сотрудничества с ним. Эти периоды могут сменяться быстро: сколько времени прошло со времени первой Крымской войны до Великих реформ? С «дела врачей» до хрущёвской оттепели? С андроповской попытки «затянуть гайки» до апофеоза перестройки? Россия развивается по принципу «маятника», и чем больше этот маятник отклоняется от состояния равновесия, тем сильнее оказывается его колебание в противоположную сторону после того, как момент силы, удерживающий его в неестественном состоянии, ослабевает (справедливости ради нужно сказать, что это относится как к периодам реакции, так и к эпохам реформ). Думаю, что опасаться масштабных перемен в России нет оснований.
Чего сегодня можно бояться? Увеличения доли разворовываемого общественного достояния? Это сложно себе представить. Появление у руля власти ещё менее профессиональных управленцев? Откуда им взяться после двух десятилетий отрицательного отбора? Очередного отделения Чечни от России? Этот шаг, на мой взгляд, можно было только приветствовать. Радикальных уступок Западу? На фоне пресмыкательства перед Китаем любая из них кажется в высшей степени приемлемой. Чем больше я всматриваюсь в существующую ситуацию, тем более укрепляется моё мнение о том, что хуже, чем есть, уже не будет, и как любой путь с Северного полюса ведёт на юг, так и любой вариант краха существующего режима будет означать перемену к лучшему…
Андрей Колесников, «Требуется Патриарх Всея Руси»
Иван Давыдов, «Президент и его миссия»
Георгий Сатаров, «Когда это безобразие закончится? — Если ждать, то — долго»
