За 11 месяцев не изменились автоматические стандартные ответы подследственного на стандартные вопросы суда. Кроме, пожалуй, одного пункта. На первом заседании в июне 2017 года на вопрос «хронические заболевания?» Алексей уверенно отвечал «нет». Через некоторое время — «пока нет» (с усмешкой). А к последним заседаниям уже появились диагнозы, не сулящие ничего хорошего. И пузырек нитроглицерина в руке. И скорая помощь, вызванная в Басманный суд. И желтый бок реанимобиля во дворе суда, спрятанном от посторонних глаз.
За 11 месяцев Алексей стал настоящим героем сопротивления — сопротивления адской тупой машине принятого решения, государственному молоху, неотвратимому, лишенному обратной силы, прущему на тебя слепому катку, от которого невозможно ни убежать, ни увернуться. За 11 месяцев Алексей приобрел тысячи друзей по всему миру, готовых к любой форме поддержки — от пикетов и коллективных писем до ультиматумов и личных поручительств. Фамилию «Малобродский» теперь пишут на разных языках мира и употребляют в своих речах политики, артисты, президенты. Эту ненавистную фамилию ежедневно произносят сотрудники следственного комитета и генеральной прокуратуры, конвоиры и судьи Басманного и Московского городского судов, охранники, начальники и заключенные под стражу всех следственных изоляторов Москвы. Эту фамилию выучили депутаты всех уровней, чиновники и силовики, сотрудники министерств и ведомств, правозащитники и иностранные агенты, журналисты и артисты, главные режиссеры и театральные директоры.
Все они имеют отношение к лешиному освобождению — и те, кто этого требовал, кто писал письма и вел переговоры, кто организовывал пикеты и акции протеста, и те, кого поведение Алексея восхищало, и те, кого он раздражал.
Алексей с самого начала с первого дня задержания дал понять всем: никаких переговоров и никакой торговли не будет.
За 11 месяцев он не дал ни одного требуемого показания, выдержал все формы давления — от шантажа до прямых угроз, от лживого заигрывания до моральных унижений. И в своих выступлениях на суде, и в своих, прошедших цензуру, письмах к близким и к друзьям — он был непререкаем, никаких уступок и компромиссов, максимальная открытость при предельной честности. Кто мог угадать в этом невысоком, негромком, мягком и улыбчивом человеке такую неодолимую силу? Кто посмеет сегодня, когда измученный Алексей принимает поздравления с освобождением под подписку, усомниться в его порядочности и отваге?
Алексей победил того, кого, казалось, победить невозможно: это враг без человечьего обличья, это стоглавое, стоногое и стоглазое чудище, что заглядывает в наши окна и ворошит наши постели, взламывает наши замки и читает наши письма, проникает в наши головы и головы наших детей, нашептывает и соблазняет, нашептывает и соблазняет.
Хочу сказать огромное спасибо Леше Малобродскому. За веру в человеческую природу и человеческий разум. За то, что мы не зверье. За торжество нормы.
Это «театральное дело» пора кончать, господа тайные советники. Вы задумывали его как «спецоперацию по дискредитации», всего и всех — Кирилла, Гоголь-центра, либеральной интеллигенции, культурного сообщества, современного искусства, инакомыслящего меньшинства... А получили что? Даже ваши сторонники смотрят на вас с брезгливостью и переходят на сторону ваших идеологических врагов. Провалили вы все, дураки.