Бессрочные правители

Фото: subscribe.ru

Когда генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев отмечал очередной юбилей, руководитель Советской Украины отправил ему поздравительную телеграмму: «Ваши годы — это ранняя золотая осень, которая приносит огромные плоды для нашего народа!»

 

Брежнев остался недоволен: «О какой осени идет речь?»

Он считал себя молодым и полным сил. Хотя болезнь и неограниченная власть привели к его деградации как политика и как человека, писал наблюдавший его вблизи Александр Бовин. Хозяин огромной страны перестал контролировать себя, утратил способность к самокритике, всерьез воспринимал славословия. Когда заболел, вылезли неприятные черты характера — подозрительность, готовность верить сплетням, желание покрасоваться, фантастическое тщеславие.

 

 

Брежнев плавал в бассейне, ходил на хоккей, охотился в Завидово. В Кремль приезжал на несколько часов, да и то не каждый день. Принимал иностранные делегации, проводил заседание Политбюро и сбегал. Заседания становились все более короткими. Не хотели обременять генсека. Глава партийной канцелярии Константин Черненко, стоя за спиной Брежнева, подкладывая ему бумаги, объяснял: «Это надо зачитать...»

Брежнев зачитывал короткое предложение. Присутствующие говорили: «Все ясно. Согласимся с мнением Леонида Ильича...»

Однажды заседание секретариата ЦК провели всего за одиннадцать минут. Обсуждать было нечего и незачем. Брежнев быстро уставал и тяготился официальными мероприятиями, даже официальные обеды в Грановитой палате происходили в ускоренном темпе. Официанты меняли блюда, не давая возможности иностранным гостям поесть.

В 1982 году, во время обеда в честь президента Чехословакии Густава Гусака, Леонид Ильич, вспоминал его охранник, генерал Медведев, не отдавая себе отчета в том, что говорит очень громко, прямо во время речи высокого гостя обратился к главе правительства Тихонову: «Николай, ты почему не закусываешь?»

Глава Чехословакии замолчал. А Брежнев продолжал говорить, и голос разносился по притихшему залу: «Это мне есть нельзя. А ты давай, Николай... Вот хоть семгу возьми».

 

Хозяин огромной страны перестал контролировать себя, утратил способность к самокритике, всерьез воспринимал славословия. Когда заболел, вылезли неприятные черты характера — подозрительность, готовность верить сплетням, желание покрасоваться, фантастическое тщеславие

Не показывать слабость

Почему одни вожди остаются при должности до смерти, а другим это не удается? История свидетельствует: вождь сохраняет власть, пока в состоянии облагодетельствовать свое окружение — сотрудников спецслужб, генералов, высших чиновников. Главная их задача — держать страну под контролем, безжалостно подавлять любую оппозицию. И они готовы служить, когда их хорошо вознаграждают.

 

Поэтому успешные властители заботятся не о народе, а о своей команде, об аппарате, о подручных. Пока команда уверена в своих привилегиях, режим неприступен. Как только возникают сомнения, приказы перестают выполняться. Опасность подстерегает стареющих и теряющих хватку властителей. Если вождь слабеет, болеет, теряет интерес к происходящему, окружение чувствует, что больше не может рассчитывать на высокие должности и завидные привилегии: из могилы он их точно не вознаградит за преданность.

Вот почему вождю так важно до последнего не показывать свою слабость.

После войны Сталин постарел и устал. Но о том, что вождь потерял интерес к происходящему и практически перестал работать, знали всего несколько человек... Ему не хотелось вникать в трудные проблемы. Николай Патоличев, который после войны был избран секретарем ЦК, вспоминал, как ему позвонил Сталин: «Ко мне на прием попросились руководители Молдавии. Хотят доложить что-то важное. Я разрешил им приехать в Москву. Но не имею времени их принять. Поручаю вам — примите их и разберитесь. Говорят, что-то у них очень плохо».

Что именно «плохо», Сталин не стал уточнять, хотя прекрасно знал ситуацию в Молдавии: республика умирала от голода. Ему не хотелось заниматься неприятным делом, хотя речь шла о судьбе целой республики. И это прекрасно чувствовали в аппарате.

Считается, что при Сталине государственный механизм работал как часы. В реальности задания вождя исполнялись, только если Сталин давал их кому-то лично и существовала опасность, что он может поинтересоваться результатом. Остальные идеи и указания повисали в воздухе. Самое невинное поручение норовили спихнуть на кого-то другого. Полное отсутствие инициативы и самостоятельности возвели в принцип государственного управления: ничего не решать без товарища Сталина!

Фото: 1zoom.me

«Мы, секретари ЦК, — выговаривал инициативным подчиненным секретарь ЦК Алексей Кузнецов, — очень многих вопросов не решаем самостоятельно, мы между собой советуемся и очень часто ставим их выше, перед товарищем Сталиным, и по каждому вопросу получаем указания. А вы чересчур самостоятельно решаете!»

Вот и результат: государственный аппарат не работал, а занимался интригами и следил за постоянно менявшейся расстановкой сил наверху. Политбюро должно было собираться еженедельно. В 1950 году состоялось шесть официальных заседаний Политбюро, в 1951-м — четыре.

Состояние здоровья не позволяли вождю полноценно заниматься делами страны. Но снимать, сажать и расстреливать он еще мог. Однажды ночью, собрав соратников у себя на даче, предупредил: «Вы состарились. Я вас всех заменю».

 

Опасность подстерегает стареющих и теряющих хватку властителей. Если вождь слабеет, болеет, теряет интерес к происходящему, окружение чувствует, что больше не может рассчитывать на высокие должности и завидные привилегии: из могилы он их точно не вознаградит за преданность. Вот почему вождю так важно до последнего не показывать свою слабость

Никто не должен знать

Когда Сталин плохо себя чувствовал, то никого к себе не допускал, даже самых близких соратников. Он не нуждался в чисто человеческом сочувствии. И не хотел, чтобы кто-то проведал о его недугах и видел больным, тем более лежащим в постели.

Анализы, которые у него брали, выписывались на имя дежурного офицера главного управления охраны МГБ (Министерство госбезопасности). Все должны были считать, что вождь полон сил и работает. Но иностранные корреспонденты писали, что Сталин стар, болен и, возможно, скоро покинет Кремль. Читая обзоры иностранной прессы, он выходил из себя и требовал, чтобы чекисты выяснили, от кого иностранцы получают эти сведения.

Брежнев поставил во главе ТАСС доверенного человека — Леонида Замятина. Объяснил ему главную задачу: «Я хочу, чтобы ты отбирал информацию».

Генеральный секретарь передал главный источник сведений о положении в стране и мире в руки преданного ему человека. В том числе и для того, чтобы контролировать информацию, поступавшую членам Политбюро. Среди служебных вестников ТАСС была самая секретная серия — ОЗП («обзор зарубежной печати») для высшего руководства. В ней помещались все «антисоветские» сообщения, в том числе приводились нелицеприятные оценки, которые за рубежом давали советским лидерам. Замятин бдительно следил за тем, чтобы оценки состояния Брежнева в ОЗП не попадали. И члены Политбюро не знали, что западная пресса пишет о здоровье Леонида Ильича. Чем хуже он себя чувствовал, чем очевиднее были признаки его дряхления, тем важнее было это скрыть не только от народа, но и от товарищей по партии.

 

Анализы, которые брали у Сталина, выписывались на имя дежурного офицера главного управления охраны МГБ (Министерство госбезопасности). Все должны были считать, что вождь полон сил и работает

 

Проверка на вшивость

Заболев и постарев, Брежнев устранился от текущих дел. Однажды вдруг произнес: «А не уйти ли мне на пенсию? Чувствую себя плохо все чаще».

Председатель КГБ Юрий Андропов тут же ответил: «Леонид Ильич, вы только живите и ни о чем не беспокойтесь, только живите. Соратники у вас крепкие, мы не подведем».

Брежнев растрогался и со слезами на глазах сказал: «Если вы все так считаете, то еще поработаю». Главные рычаги управления, в том числе кадровые, оставались в его руках. И все по-прежнему боялись ему не угодить.

 

Самое сильное впечатление от церемонии похорон Брежнева в ноябре 1982 года — вид очень пожилых немощных людей, которые остались руководить государством. Новый генсек Юрий Андропов страдал букетом тяжелых заболеваний, которые заставляли его почти постоянно находиться в больнице, где ему делали мучительные процедуры.

В главном партийном архиве страны я держал в руках рабочий календарь генерального секретаря ЦК КПСС: пустые странички, редко — одна-две фамилии приглашенных на прием в Кремль. Андропов мало кого принимал и уж совсем был лишен возможности ездить по стране.

В 1983 году Политбюро трижды рассматривало вопрос «О режиме работы членов Политбюро, кандидатов в члены Политбюро и секретарей ЦК». Второй человек в партии, Константин Черненко, журил коллег: «Не выполняется наше решение — ограничить время работы с девяти утра до пяти вечера, а товарищам, имеющим возраст свыше шестидесяти пяти лет, предоставлять более продолжительный отпуск и один день в неделю для работы в домашних условиях».

Андропов говорил: «Можно по-всякому смотреть на возрастной состав Политбюро. Здесь концентрация политического опыта нашей партии, и поэтому поспешная, непродуманная замена людей не всегда может быть на пользу дела... При перенапряженном ритме мы можем потерять гораздо больше, чем приобрести... Надо установить день каждому члену Политбюро, чтобы он мог работать в домашних условиях».

Андропов с трудом вставал из-за стола. Когда он шел, его поддерживали два охранника. Глубоко усталый человек, он с трудом исполнял свои функции. Из пятнадцати месяцев, отпущенных ему после избрания генсеком, проработал только восемь.

Вместо него генеральным секретарем избрали Черненко, и во главе государства оказался столь же безнадежно больной человек. Охрана постоянно выводила его в комнату отдыха, там врачи установили кислородной аппарат, помогавший ему дышать. Черненко цеплялся за жизнь, бодрился. Но к концу 1984 года он уже не каждый день приезжал в ЦК. И то просиживал всего несколько часов.

Фото: djinjik.ru

Константин Устинович позвонил министру иностранных дел Громыко: «Андрей Андреевич, чувствую себя плохо. Вот и думаю, не следует ли мне самому подать в отставку. Советуюсь с тобой...»

Громыко, которому самому тогда уже было 73, ответил: «Не будет ли это форсированием событий, не отвечающим объективному положению? Ведь, насколько я знаю, врачи не настроены так пессимистично. — Значит, не спешить? — переспросил с надеждой в слабеющем голосе Константин Устинович. — Да! Спешить не надо, это было бы неоправданно», — ответил Громыко.

Через три дня Черненко умер.

 

Дочь Никиты Хрущева, Рада Аджубей, со знанием дела говорила, что уже через пять лет, проведенных на политическом Олимпе, хозяин страны теряет представление о реальной жизни. Сталин руководил страной три десятилетия, Хрущев — десять лет, Брежнев — восемнадцать

Сводки и справки

Дочь Никиты Хрущева, Рада Аджубей, со знанием дела говорила, что уже через пять лет, проведенных на политическом Олимпе, хозяин страны теряет представление о реальной жизни. Сталин руководил страной три десятилетия, Хрущев — десять лет, Брежнев — восемнадцать.

Но, может быть, вождей обо всем информировали помощники, советники, КГБ?

Люди, далекие от власти, с мистическим почтением относятся к документам, помеченным пугающим грифом «совершенно секретно». Считают, что в шифровках госбезопасности таится высшая мудрость. Уверены, что если бы они получили доступ к разведывательным сводкам, то им открылись бы все тайны мира. Знающие люди куда более скептичны. Вадим Печенев, бывший помощник генерального секретаря ЦК КПСС, рассказывал: «Если бы знали любознательные от природы люди, сколько уникальной «секретной» литературы я вернул, не читая, а то и перемолол, не заглядывая в нее, в спецмашинах, сколько «сверхсекретных» (в кавычках и без) бумаг, телеграмм, депеш, так называемых шифровок с грифами Политбюро, КГБ, ГРУ я списал, не читая!..»

Если бы он и прочитал все эти шифровки, считал Печенев, вряд ли они помогли ему разобраться в большой политике. Поток поступающей хозяину страны информации был огромным. Но спецслужбы не сообщают то, что может вызвать недовольство хозяина. Картина происходящего в стране и мире сознательно искажается. Да и руководство страны не стремилось получать всеобъемлющую информацию! Один из самых известных советских разведчиков, полковник Юрий Модин, вспоминал: «Во всех странах секретные службы стараются добыть как можно больше информации по самым разным вопросам, затем она оценивается и распределяется между различными правительственными организациями. Наши методы работы были совершенно иными. Мы всегда получали приказ свыше добывать только определенную информацию».

Не разведывательная информация была исходным материалом для анализа политических процессов, а собственные представления вождей о мироустройстве. От спецслужб же требовалось подтвердить правоту их выводов. Вожди желали знать правду лишь о собственной номенклатуре.

Первый заместитель министра иностранных дел Георгий Корниенко однажды приехал к председателю КГБ Андропову. Рассказал, что в Иране опубликованы документы из захваченного здания американского посольства в Тегеране. Там оказались и присланные из центрального аппарата ЦРУ справки о видных советских чиновниках. Корниенко обнаружил справку и о себе. Со смехом заметил, что ЦРУ неважно работает — не знает, что он в юности служил в органах госбезопасности и имеет звание капитана. «Я кожей почувствовал, что очень расстроил Андропова, — вспоминал Корниенко, — оказалось, что он тоже не знал этой «детали» моей биографии. Сущий пустяк, но я понял, что ему был неприятен сам факт, что он, самый информированный человек в государстве, не знал чего-то о человеке, с которым имел дело в течение многих лет». Председатель КГБ всерьез рассердился на своих подчиненных: «А мои говнюки не удосужились сказать мне об этом».

 

Спецслужбы не сообщают то, что может вызвать недовольство хозяина. Картина происходящего в стране и мире сознательно искажается. Да и руководство страны и не стремилось получить всеобъемлющую информацию

 

Старческий эгоизм

Что касается помощников, то смельчаки, которые режут вождю правду-матку, карьеру не делают. На Олимпе сохраняются не те, кто перечит хозяину, а те, кто способен угадывать желания хозяина. Если же окружение и решается доложить нечто неприятное, то хозяин не желает этого слышать.

В январе 1981 года в Завидово шла работа над отчетным докладом ЦК съезду КПСС. Обычная бригада — помощники генсека, сотрудники отделов ЦК, доверенные журналисты. В проекте доклада упоминалась коррупция в здравоохранении. Брежнев недоверчиво переспросил: «Неужели это правда? Неужели до этого докатились?»

Присутствующие подтвердили, что дело обстоит именно так. Помощник генсека по международным делам Андрей Александров-Агентов, резкий по характеру, добавил: «Знаете, Леонид Ильич, даже в нашей больнице для начальства, в ЦКБ, есть твердо установленная такса — сколько за какую операцию давать «на лапу». Брежнев удивленно покачал головой. Из доклада этот пассаж вычеркнули.

Уровень представлений Андропова (недавнего председателя КГБ!) о жизни советского общества характеризует такая история. Его сын Игорь рассказывал, как однажды пожаловался отцу, что маляры, ремонтировавшие квартиру, работают из рук вон плохо: «В чем проблема? — гневно отозвался Юрий Владимирович. — Нужно вызвать их на партийное собрание в домуправление и там хорошенько пропесочить!..»

Разговаривая с председателем Совета министров РСФСР Виталием Воротниковым, Андропов недоумевал: «Почему нет носков, полотенец? Почему в ЦК идут простейшие просьбы — до гуталина и зубных щеток?»

Прорвавшиеся наверх мертвой хваткой держались за свое место. «Совсем старые руководители, очень больные, не уходили на пенсию, — писал министр здравоохранения академик Борис Петровский. — Им было не до перемен. Дожить бы до естественного конца при власти и собственном благополучии. Знаете, у врачей есть даже термин «старческий эгоизм». Так вот, в годы застоя в руководстве страны прямо-таки процветал «старческий эгоизм».

Вожди, которым по возрасту и состоянию здоровья давным-давно следовало уйти на пенсию, до последнего держались за должность. В нашей системе пока у власти — ты всем нужен и у тебя все есть, а вышел на пенсию — ты никто.

* Леонид Млечин — журналист, писатель, автор многих книг о советской элите, в том числе: Юрий Андропов. — М., Центрполиграф, 2008; Брежнев. — М.: Молодая гвардия, 2008