Фото: Pixabay.com / geralt
Для понимания последствий крупных событий иногда есть смысл подождать. Расширение санкций США — новость еще прошлой пятницы, причем, как и во всех предыдущих случаях, ни российский, ни тем более иностранные рынки на новость практически не отреагировали. Ну санкции и санкции. Бумаги, подписанные неизвестным в России исполняющим обязанности директора OFAC Андреа Гаки, оказались недооцененными — утром в понедельник начался фронтальный обвал на российской фондовой бирже РТС-ММВБ.
Сложнее сказать, что не падало — индекс РТС за понедельник потерял 11,44%, в капитализации российский фондовый рынок утратил сумму, близкую к 0,8% ВВП. Доллар в России перешел за отметку 60 руб./$, евро — за 75 руб./€. И это, похоже, не предел. Вся эта вакханалия сопровождается большими оборотами биржи — российские акции активнейшим образом сбрасывают, что дает основания предполагать — сейчас, когда вы читаете этот текст, на ММВБ происходит примерно то же самое.
Олег Дерипаска, Виктор Вексельберг и, возможно, Владимир Богданов являются предметом практического эксперимента властей США — что будет, если запретить миллиардеру из России любые значимые сделки со своими активами и объявить его вне мирового экономического сообщества
Олигархи как объекты эксперимента
В обновленном SDN — списке «специально определенных граждан (других государств)», который представил OFAC, офис по контролю за иностранными активами Министерства финансов США, важнее всего — три фамилии: это глава уже находящегося под санкциями США «Сургутнефтегаза» Владимир Богданов и два партнера по алюминиевому и энергетическому бизнесу — Виктор Вексельберг и Олег Дерипаска: обвал РТС в понедельник, скорее всего, объяснялся именно этими тремя фамилиями в новом санкционном списке.
«Корпоративная» часть списка OFAC представлена холдинговыми компаниями, принадлежащими предпринимателям, попавшим под санкции, — все они перечислены в «генеральной лицензии» OFAC № 12. В «генеральной лицензии» № 13 лишь три компании — «Русал», En+ и группа ГАЗ. Лицензия № 12 ограничивает любые торговые операции с компаниями списка — они разрешены лишь до 5 июня. Лицензия № 13 разрешает операции по переводу собственности нерезидентам США активов и долга «Русала», En+ и ГАЗа до 7 мая. А после — не разрешает. По существу, это запрет для любых физлиц и юрлиц США владеть долями в капитале или долге компаний, принадлежащих Олегу Дерипаске и Виктору Вексельбергу, — они должны в течение месяца продать их (причем выкуп акций, например, «Русалом», в логике лицензии запрещена, это должны быть неаффилированные с Дерипаской и Вексельбергом нерезиденты США), и отчитаться в Минфин США — кому и за какую сумму это продано.
Наконец, в разъяснениях OFAC достаточно подробно описывает, какие сделки нерезидентов с компаниями из лицензии № 12 она будет рассматривать как поддерживающие бизнес этих компаний. OFAC поясняет, что «значительные» сделки в других юрисдикциях также будут нарушать закон CAATSA — и станут возможной причиной включения участников таких сделок в списки SDN, если Минфин США посчитает, что они де-факто совершаются в интересах «подсанкционных» лиц и компаний из России. Это важное разъяснение — собственно, в США никто прямо не запрещает, например, компании из Китая или Малайзии покупать у ГАЗа «Газели» для поставки их в США, если кому-то такое придет в голову. Но в случае, если выяснится, что это продолжение бизнеса «ГАЗа» в США, — посредник также подпадет под санкции.
Де-факто это иранская схема санкций, применявшаяся США в 1981–1983 годах в весьма ограниченном объеме. А Олег Дерипаска, Виктор Вексельберг и, возможно, Владимир Богданов являются предметом практического эксперимента властей США — что будет, если запретить мультимиллиардеру из России любые значимые сделки со своими активами и объявить его вне мирового экономического сообщества. На практике это просто «мягкая принудительная национализация» «Русала», En+ и ГАЗа.
На рынке уверены в том, что алюминиевый холдинг, активно кредитовавшийся и за пределами страны, и в ее пределах, — фактический банкрот
Цепочка домино
По понятным причинам реакция рынков сконцентрировалась на «Русале», входящем в число крупнейших мировых поставщиков алюминия, и на Олеге Дерипаске, фактическом владельце этого холдинга. 17% поставок продукции «Русала» приходится именно на США, а с учетом переработки алюминия «Русала» в третьих юрисдикциях с последующей поставкой в Штаты — компания зависит от американского рынка примерно на треть. Учитывая сверхжесткую конкуренцию на мировом алюминиевом рынке, наиболее простая и понятная идея администрации Дональда Трампа очевидна: выбросить «Русал» из США — значит, предоставить американским компаниям, в первую очередь Alcoa, возможность увеличить производство алюминия на эту долю. Учитывая, что ожидаемая торговая война США и Китая в том числе с большой вероятностью затронет и алюминий — нет ничего непонятного в том, почему Олег Дерипаска не нужен.
Впрочем, очевиден в такой ситуации иностранный покупатель «Русала» — это китайские компании, которым в будущем торговом споре с США такой актив более чем полезен, и китаизированный «Русал» — хороший аргумент в этом споре. Неготовность китайских властей к такому развитию событий продемонстрировала биржа Гонконга в ночь с воскресенья на понедельник: акции российской алюминиевой компании на ней проседали за несколько часов на 40%, из чего, видимо, следовало, что в «санкционно-алюминиевую войну» КНР, по крайней мере, прямо сейчас включаться не будет.
А далее российский фондовый рынок задумался о том, кто такой Олег Дерипаска и что будет с его контрагентами. Он же не в безвоздушном пространстве работает? Сами по себе акции «Русала» предсказуемо потеряли 20% своей стоимости (с пятницы — 50%) — но это было бы локальным событием.
Главным пострадавшим предполагается крупнейший кредитор в России. А именно — Сбербанк: минус 17% капитализации за сутки
Так, Олег Дерипаска — совладелец «Норильского никеля» и конфликтует с Владимиром Потаниным в вопросе контроля за крупнейшим производителем никеля для мирового рынка. В текущей ситуации Дерипаска наверняка будет включать «Норникель» в новую схему «размена», позволяющего избавиться от активов «Русала». Учитывая, как обычно проводятся такие сделки в России, насколько они справедливы и под каким политическим давлением совершаются — капитализация «Норникеля» за торговый день упала на 14,5%.
Кто кредитовал «Русский алюминий» в последнее время — тот потенциально является пострадавшим от дефолта компании. «Технический дефолт», неспособность платить из-за ограничений на платежи в силу проблем не с деньгами, а с собственно платежом, «Русал» уже анонсировал. Впрочем, на рынке уверены в том, что алюминиевый холдинг, активно кредитовавшийся и за пределами страны, и в ее пределах, — фактический банкрот: потеря пятой части сбыта и невозможность кредитоваться вне РФ неизбежно вызовет нарушение ковенантов по кредитам «Русала», банки уже на этой неделе из-за падения капитализации «Русала» потребуют досрочного погашения долга, денег ни Дерипаске, ни Виктору Вексельбергу в текущих условиях взять, собственно, негде. Впереди неплатежеспособность — и главным пострадавшим предполагается крупнейший кредитор в России. А именно — Сбербанк: минус 17% капитализации за сутки.
Акции Glencore в Лондоне также падали почти на 5% только на ожиданиях, капитализация компании в итоге за 9 апреля снизилась на 3,4%
Впрочем, это только главные внутрироссийские проблемы. Крупным акционером En+ (8,75%) является трейдер Glencore, и его руководитель Айван Глазенберг — частый московский гость ( во вторник стало известно, что Глазенберг вышел из совета директоров "Русала"). Не выйти из состава акционеров En+ Glencore вполне себе может позволить, в конце концов, это международный холдинг со штаб-квартирой в Швейцарии. Но вот торговля алюминием из России и смежные с этой торговлей операции Glencore, связанные с Россией, — под очень большим вопросом. Glencore, ранее бывший и GlencoreXStrata, и Marc Rich&Co (компании, в свое время основанные знаменитым Марком Ричем, умершим в 2013 году, вообще имеют удивительное свойство влипать во все российские передряги), между тем основывал на партнерстве с Дерипаской, Вексельбергом, а шире — и со всей Россией — свою глобальную стратегию. Напомним, «приватизация» «Роснефти» альянсом катарского инвестиционного агентства и Glencore до сих пор не завершена, и в этом виртуальном помещении до сих пор стоят Глазенберг, китайские власти, Костин и банк ВТБ, Игорь Сечин и еще некоторое количество неизвестных, но очень влиятельных лиц — это помещение сейчас самое время покинуть, и вряд ли Glencore в текущей ситуации будет в выигрыше. Учитывая же, что Glencore — высоко рисковая и сильно закредитованная компания, Айвану Глазенбергу и его партнерами — швейцарцу Вилли Шттротхотте и греку Телису Мистакидесу — предстоят непростые времена: в мире достаточно людей, прямо сейчас готовых оторвать от трейдерского бизнеса, имеющего очень плохую репутацию в мире, наиболее вкусные куски. Кстати, акции Glencore в Лондоне также падали почти на 5% только на ожиданиях, капитализация компании в итоге за 9 апреля снизилась на 3,4%.
В общем, если OFAC, Минфин США и Дональд Трамп и искали «болевую точку» российского бизнеса, то они нашли ее удачно. Но дело в том, что вряд ли они ее искали — более дальние последствия расширения санкционного списка гораздо неприятнее обвала фондового рынка, явления хотя и величественного, но не настолько значимого.
Сколько претендентов на любой актив на российском рынке уже на второй день новых санкционных списков стоит в очередях в высокие кабинеты? А сколько будет стоять к 7 мая, за сутки до начала формирования нового российского правительства
Аквариумные битвы
Что Владимир Путин — а нет сомнений в том, что проблемы Олега Дерипаски будет решать именно он — будет делать с «Русалом»? Ответа на этот вопрос нет ни у кого. Вариантов, по сути, три, и ни один из них не безболезнен.
Вариант первый — фактическая национализация «Русала», En+ и, видимо, ГАЗа (этот бизнес сам по себе мало кому интересен, во всяком случае, представить его быструю покупку и российской, и европейской, и даже южнокорейской компанией сейчас невозможно). Это позволит включить «Русал» в и так очень большой список национализированных через банковскую систему компаний, и сделать это достаточно просто — Герман Греф, оперирующий приличной долей денег российских вкладчиков, вместе с Андреем Костиным, оперирующим также сравнимой долей, вполне могут поделить огромный промышленный бизнес с совершенно неочевидными перспективами на своих балансах. При поддержке ЦБ — если главе ЦБ Эльвире Набиуллиной не удастся доказать Владимиру Путину, что это — путь в никуда. Непонятно, почему бы Германа Грефа в этом случае не назначить главой восстановленного Госплана, поскольку таким путем он через год при расширении санкций им станет автоматически.
Вариант второй — предоставление «Русалу» экстренных займов или программы реструктуризации, оставляющий Олега Дерипаску и Виктора Вексельберга собственниками их активов. В принципе, у этой схемы немного отличий от предыдущей, к тому же в этом случае Эльвире Набиуллиной явно придется поддерживать Сбербанк и ВТБ (привет, инфляционное таргетирование). Это очень дорогой и тоже в основном тупиковый способ решения возникшей проблемы — завтра за экстренными займами придут и Керимов, и даже Сергей Фурсенко: кто сказал, что команда «Зенит» не национальное достояние?
Вариант третий, самый естественный, — дать «Русалу» обанкротиться и распродавать активы Дерипаски — благо, на какую-то их часть охотники обнаружатся и даже сумеют, возможно, договориться с США о новых условиях работы. Против этого варианта — потенциальный ущерб национальной гордости и неуправляемость процесса «раздербанивания» такого размера бизнеса, на который власти России пойти просто не могут. Поскольку — все должно быть под контролем.
Поэтому скорее вероятен, учитывая, что санкции могут расширяться и далее, четвертый вариант — большой разговор внутри российской деловой элиты о новой конфигурации владения активами. И в этой связи появление в списке SDN почти забытого всеми Владимира Богданова очень симптоматично. «Сургутнефтегаз» традиционно — ключевой кусок собственности для российского рынка: это компания, не позволяющая «Роснефти» стать фактическим монополистом в российском нефтегазе. «Сургут» наряду с «Лукойлом», по сути, — последняя надежда российского рынка на то, что в будущем он останется рынком, и любой «большой передел», в котором непременно придется участвовать и «Роснефти», и «Газпрому», и «Норникелю», и госбанкам, и Ковальчукам, и Ротенбергам, и «Новатэку» (и это неполный список), может затронуть «Сургутнефтегаз». От всех остальных компаний России он отличается: (а) объемом денежных средств на балансе — это около 2 трлн руб., или около $35 млрд (ни Дерипаска, ни Вексельберг не стоят столько даже вместе — и, что характерно, не стоили и ранее), и (б) совершенно непрозрачной структурой собственности, которая, предположительно, замыкается с точки зрения ее управления персонально на Владимире Богданове. Его включение в санкционный список — очевидное признание его роли в раскладе, который в понедельник был очевиден по картине на фондовом рынке: падали, собственно, все, от «Аэрофлота» до «Мечела», и с большой вероятностью — в ожидании «войны всех против всех» в попытке переделить все рынки летом 2018 года. Ведь «консолидироваться вокруг Путина» не означает «отказаться от попытки съесть соседа» — не так ли? Да и сколько претендентов на любой актив на российском рынке уже на второй день новых санкционных списков стоит в очередях в высокие кабинеты? А сколько будет стоять к 7 мая, за сутки до начала формирования нового российского правительства, которое во вновь открывшихся обстоятельствах будет чрезвычайно нервным? Определенно, OFAC консультировали какие-то очень неплохо разбирающиеся в российской политике и экономике люди.
Впрочем, была ли иной картина, если бы команда Стивена Мнучина решила поэкспериментировать с «прицельными» санкциями нового типа не в отношении Дерипаски и Вексельберга, а, скажем, в отношении Потанина и Тимченко или Абрамовича и Мордашова? Ровно то же самое. Крупный бизнес в России настолько интегрирован во власть, что говорить об «олигархах» не приходится. Напротив, есть смысл говорить об «олигархии» как едином властно-предпринимательском крупном конгломерате, где что бы об этом ни думал Владимир Путин, нет за редчайшим исключением, по существу, ни старших, ни младших, ни постоянных партнеров, ни оппонентов, ни чиновников, ни бизнесменов — а есть тесная искусственная экосистема с почти биологическими правилами игры. И Владимир Путин — внутри этого аквариума, а не снаружи.
