Сергей Галицкий Фото: Федор Обмайкин / Югополис
Продажа крупнейшей в стране розничной сети «Магнит» госбанку ВТБ — сделка, которая вряд ли порадовала. Между тем она выглядит не заговором против владельца «Магнита» Сергея Галицкого, не криминальной историей и не безрассудством менеджеров ВТБ, считающих, что могут управлять «Магнитом» лучше, чем человек, еще пять лет назад изумлявший самых искушенных инвестбанкиров мира. Это история о госкапитализме в России — спокойном, логичном, механистичном и, скорее всего, даже не осознающем полностью, что он делает и чем это закончится.
Прибыло и убыло
Наверное, это покажется странным, но наилучшие времена своего существования компания «Магнит» переживала в октябре 2014 года. Капитализация бизнеса, основанного Сергеем Галицким в 1995 году, на тот момент превысила 1 трлн руб. В долларах это было $25 млрд, и на этот момент «Магнит», одна из крупнейших розничных сетей Европы, превосходил капитализацию госбанка ВТБ едва ли не в два раза. Все было неплохо и в мае 2015 года, когда Forbes оценивал состояние Галицкого в $8,3 млрд — хотя и похуже, чем год назад, в мае 2014 года, когда Галицкий, икона всех русских молодых бизнес-честолюбцев, стоил $10,4 млрд. Когда 16 февраля 2018 года в Сочи, где глава «Магнита» родился, было объявлено о продаже Галицким фактически контрольного пакета акций его компании, это выглядело как трагедия — хотя бы потому, что сам Сергей Галицкий в некоторой растерянности предупреждал всех присутствующих на подписании, что, собственно, никакой трагедии не происходит, все нормально. 30% акций «Магнита» он продал за $2,4 млрд, или за 138 млрд руб. Примерно за треть тех денег, которые вроде бы он стоил еще три года назад. Что важно — крупнейший пакет акций в компании, еще не так давно считавшейся одним из самых инновационных бизнесов мира и уступавшей по стоимости ритейлового бизнеса лишь трем американским гигантам — Walmart, Target, Tesco и американской же премиум-сети Whole Foods, продан с дисконтом в 3,9% к его рыночной цене. Это очень редкая ситуация, когда контролирующий пакет акций такого бизнеса продается без большой премии к ее капитализации, и это должна быть очень рискованная и очень выгодная для покупателя сделка.
Покупатель — тот же госбанк ВТБ под руководством Андрея Костина. Сам ВТБ сейчас оценивается рынком примерно в 670 млрд руб., и понятно, что главное в этой оценке — это не менеджмент компании, не удачные сделки, не технологии и не стратегически важные акционеры, рассчитывающие на дальнейшее развитие. 60% акций ВТБ принадлежит Российской Федерации, и это — залог того, что банк может вести достаточно рискованную политику: в России too big to fail (слишком большой, чтобы облажаться) переводится в случае с банком термином «докапитализация». Неважно, что покупает ВТБ. Он мог позволить себе покупку Банка Москвы, у которого на балансе обнаружится «дыра» в 300 млрд руб. Он мог позволить себе «народное IPO» — акции ВТБ начали падать через два месяца после размещения. Он мог позволить себе получать чистый убыток по итогам года. Совершенно неважно, есть ли у ВТБ в настоящее время «дыра» в балансе на многие сотни миллиардов рублей, которую ему приписывают злые языки, — важно совсем другое: ВТБ — зримый символ национализации кредита в стране и, шире, символ государственного капитализма.
Собственно, отпираться не от чего. Нестабильный и огромный государственный банк купил одну из крупнейших и быстроразвивающихся частных компаний России — что еще нужно доказывать тем, кто не верит, что в стране есть проблемы с развитием свободного рынка? Уже через полчаса после объявления об исторической продаже (Галицкий получит свои 138 млрд руб. на счет лишь по закрытию сделки) в соцсетях стали писать о «государственной сети розничной торговли», которую Андрей Костин, видимо, будет строить вместе с главой ФСБ Александром Бортниковым на пару. Более точно ситуацию описывал тут же родившийся анекдот, в котором глава ЦБ Эльвира Набиуллина в разговоре с Костиным в ужасе говорит: «Я же просто просила привезти из Сочи магнит на холодильник!» Галицкий уехал к себе в Краснодар, попрощался с персоналом и теперь, судя по его Twitter, продолжает делать вид, что его в этом мире больше не интересует ничего, кроме футбола и изредка дураков, которых он сильно не любит. Сами 16 тыс. розничных магазинов «Магнит» продолжали работать как и работали. Вроде бы все понятно.
Ничего не понятно. Без всякого сомнения, госкапитализм в России наступает — но по причинам, которые неплохо было бы знать в деталях, важных подробностях и с пробелами в понимании, которые есть в огромной сделке даже у специалистов.
Специалисты, кстати, в определенном недоумении от всего, что происходит вокруг «Магнита», хотя все выглядит логично и совершенно нестрашно.
Совершенно неважно, есть ли у ВТБ «дыра» в балансе на многие сотни миллиардов рублей, важно, что ВТБ — зримый символ национализации кредита в стране и, шире, символ государственного капитализма
Обычный рыночный проигрыш
Начать следует с того, что все происходящее с Галицким и «Магнитом», за исключением последнего эпизода с продажей бизнеса, — чисто рыночная ситуация. Фондовый рынок — очень неплохой индикатор рыночной ситуации, и падение капитализации «Магнита» с пикового показателя в почти $30 млрд до нынешних менее $10 млрд — в чистом виде результат конкуренции. Главный конкурент «Магнита» — X5 Retail Group («Пятерочки», «Перекрестки», «Карусели»). С момента, когда X5 была создана группой «Альфа» в 2006 году, они соревновались ежедневно. В 2011 году обе компании стоили примерно по $8 млрд и были примерно равными по показателям. Затем в X5 начались проблемы — прежде всего, с управлением сетью, с чехардой менеджеров во главе — и этих проблем не было у «Магнита». Затем X5 решила свои внутренние проблемы и начала догонять Галицкого — и в 2017 году почти догнала.
Исходно стратегии двух довольно непохожих друг на друга компаний расходились абсолютно. «Магнит» был сетью продовольственных магазинов для наиболее бедной части российского «среднего класса», X5 претендовал на более богатую часть. «Магнит» расширялся экстенсивно и в основном в некрупных городах, почти не осваивал Москву и Санкт-Петербург — экспансия X5 шла от центра к окраинам. X5 скупала розничных конкурентов и присоединяла их к себе, «Магнит» старался их выдавливать и разорять в конкурентной борьбе. X5 экспериментировала с форматами, «Магнит» увлекался и форматами, и дизайном, и новыми специализациями много меньше — и ставил на железную логистику, на собственный автопарк, на свою сеть распределительных центров. X5 всегда хотела быть чуть более «европейской», чем позволяли деньги. «Магнит» всегда считал себя (и считался) чуть более «народным».
«Европейское» начало побеждать «народное», видимо, во второй половине 2015 года.
Годовой отчет 2017 года был, прямо скажем, не очень хорош. «Магнит» увеличил свои продажи в 2017 году на 6,7%, X5 — на 25,5%. Несомненно, это было весьма и весьма плохо: торговые площади двух конкурентов примерно равны («Магниты» в силу меньшего числа гипермаркетов более многочисленны, по числу магазинов компания Галицкого оставалась лидером), но выручка X5 уже превышала выручку «Магнита». Правда, долги Галицкого оставались меньше, чем у конкурентов, что также немаловажно, а сам «Магнит» должен был завершить программу масштабной модернизации старой части своей торговой сети к началу 2019 года.
Собственно, именно тогда можно было выяснять, кто выиграл, а кто проиграл. По способности управлять издержками «Магнит» всегда был очень продвинутой компанией. Основная клиентура «Магнита» — российские бюджетники — в 2018 году должны были получить изрядную «подпитку» в виде хотя бы предвыборного роста зарплат от федерального правительства. Наконец, Галицкий как признанный лидер компании не раз показывал, что умеет бороться.
По грубым прикидкам (точная оценка фактических голосов на собрании акционеров компании очень сложна), Галицкий и менеджмент «Магнита» контролировали в компании около 40% акций, среди остальных 60% около 20% были совершенно безнадежно размыты (что и делает проданный ВТБ пакет Галицкого контрольным), а около 30% компании находятся в руках иностранных, прежде всего, американских инвестиционных фондов. Формально крупнейшим иностранным совладельцем в «Магните» является американский инвестбанк JP Morgan Chase — он же является держателем расписок GDR на акции «Магнита». Для иностранных инвесторов, играющих на рынке ценных бумаг России, «Магнит» всегда был вторым Сбербанком.
И именно они перестали верить Галицкому. Потому что для бизнеса управления инвестициями нет «госкапитализма» и «рыночного капитализма». Есть только прибыль и ожидания. Галицкий отказался представлять годовой отчет «Магнита» на конференц-колле в 2018 году. Галицкий как главный акционер, видимо, планировал голосовать за невыплату дивидендов «Магнита» по итогам года — нужна была прибыль для изменений в компании. Инвесторам нужно было другое. Галицкий должен был уйти.
Для бизнеса управления инвестициями нет «госкапитализма» и «рыночного капитализма». Есть только прибыль и ожидания. Инвесторам нужно было другое. Галицкий должен был уйти
Продажа чемодана без ручки
Для того, чтобы понять, как «Магнит», символ негосударственного капитализма, внезапно стал (пусть и в косвенной форме) государственным активом, имеет смысл посмотреть на ситуацию двумя сторонними глазами — глазами иностранного акционера компании Сергея Галицкого и глазами самого Галицкого. Разумеется, достоверно сделать этого мы не сможем, но даже приблизительно понятно, что происходит.
С точки зрения иностранца, «Магнит» и его успехи в России — это в значительной мере случайность. Гениальная, чисто русская, очень прибыльная, но все же случайность, и даже хуже — цепочка случайностей. Его не должно было быть, потому что стратегия «Магнита» — это было безумие: развивать федеральную розничную сеть, игнорируя два крупнейших и самых платежеспособных города огромной страны, Москву и Санкт-Петербург, — мог только Галицкий, ошибочно предполагавший, что иностранный ритейл очень скоро начнет освоение России и начнет именно с Москвы и Петербурга (иностранный ритейл, конечно, начал, но успехи его в сравнение с отечественными мастодонтами розницы пока в не идут). После 2005 года развивать сеть такими темпами на коротких кредитах — также безумие. В 2009 году отказываться от покупки загибающихся мелких сетей, спокойно глядя, как конкуренты делают именно это, — тоже безумие. Не добивать конкурента в 2011 году — а это можно было бы сделать, воспользовавшись каким-нибудь привычным трюком из арсенала русских сверхбогатых людей, — еще одно безумие, но Галицкий вел себя именно так.
Да и кто он такой? Человек, живущий в Краснодаре, потому что ему больше нравится климат (в Италии ему тоже нравится, но в Краснодаре, видите ли, больше). Владелец огромного состояния, почти не включенный в общенациональные игры в GR: Галицкий, разумеется, знаком с Путиным с 2000-х, инвестирует десятки миллиардов рублей в футбол, имеет большую яхту и свой самолет, но в целом, конечно, он и на 20% не пользуется теми возможностями, которые дает ему статус «заслуженного предпринимателя Российской Федерации» в плане эксплуатации близости к власти. В сущности, он никакой не олигарх. Просто очень богатый торговец морковкой и сникерсами.
Теперь посмотрите на ситуацию со стороны самого Галицкого. Основная проблема, которую испытывает «Магнит» в последние кварталы, не зависит от самого «Магнита» — это сверхнизкая инфляция. Вся философия бизнеса «Магнита» построена на относительно высокой — по крайней мере, по мировым меркам — маржинальности бизнеса и на высокой инфляции: опережая ее, можно масштабироваться именно такими темпами: каждый день — несколько новых магазинов. Низкая инфляция — это, видимо, надолго. Альтернатив три. Первая: «продавить» акционеров еще на год последнего мощного рывка. Это высокий риск потерять еще довольно много денег. Вторая: переходить немедля к совсем другому бизнесу — кропотливо, в течение многих лет, по копейке улучшать экономику всей гигантской сети, менять в структуре управления уставших талантливых людей на эффективную и надежную посредственность. Третья: рывком выйти на новую ступень, вступив в крупную сделку слияния со значимым конкурентом.
Думаю, что именно эти три варианта у Галицкого имелись летом-осенью 2017 года, когда он уже понял, что происходит. Но акционеры были неуступчивы...
Продать значимую часть «Магнита» стратегическому партнеру в России — это просто риск потерять компанию через несколько лет, сколько бы она ни стоила. Идея стать одним из «олигархов» окончательно, не по форме, а по содержанию, Галицкому вряд ли нравилась. Найти «стратега» за пределами России — невозможно.
Думаю, что ключевым моментом для Галицкого, как ни странно, был «кремлевский список» — он обнаружил себя в перечне 96 «олигархов, входящих в окружение Путина». Судьба на ближайшие годы определена — ее нет.
Нет никаких следов того, что «Магнит» имел какие-то неучтенные обязательства перед кем-то, компания явно не зависит от коммерческих кредиторов, не находится под политическим давлением и точно не разорилась бы без смены акционеров. Не было бы ничего особо приятного, но и катастрофы не ожидалось.
И в этот момент из кустов появляется Андрей Костин и банк ВТБ.
Думаю, что ключевым моментом для Галицкого, как ни странно, был «кремлевский список» — он обнаружил себя в перечне 96 «олигархов, входящих в окружение Путина». Судьба на ближайшие годы определена — ее нет
Чужие фантазии
Самые интересные вещи на свете невозможно узнать. Например, что думает Галицкий о плане развития «Магнита», который и лег в основу сделки с ВТБ.
правления ВТБ Андрей Костин
Фото: kremlin.ru
ВТБ, конечно, не имеет опыта управления такого масштаба компаниями — но, положа руку на сердце, им обладают сейчас лишь сам «Магнит» и X5. Цели же покупки — это реализация стратегического соглашения между ВТБ, «Магнитом» и «Почтой России». Идея команды ВТБ заключается в том, чтобы развивать даже не три, а четыре бизнеса — банковский бизнес ВТБ, транспортно-логистический бизнес «Почты России», розничный ритейл совместного банка ВТБ и «Почты России», Почта-банка, и, наконец, торговлю самого «Магнита» — и все это внутри единой структуры. Что думает об этом Галицкий?
Возможно, он думает, что на самом деле смотреть на всю эту синергию с точки зрения чистой коммерции не стоит. В конце концов, на то оно и государство, чтобы меньше думать о том, сколько весь этот морковно-почтово-финансовый гигант будет стоить, и больше думать о том, насколько хороша эта идея с точки зрения его имиджа в глазах населения. В конце концов, что такое «Магнит» и его показатели, когда на кону — госпрограммы и вообще — власть?
Галицкий мог не продавать «Магнит» ВТБ — в этом уверены все. У него вряд ли есть личные долги. Непохоже, чтобы на него оказывалось давление. Вряд ли показатели компании в реальности хуже, чем видно из отчетности. Вряд ли это сделка под воздействием эмоций. И вряд ли это часть какой-то большей бизнес-комбинации. Скорее это действительно осознанное решение выйти из бизнеса, перспективы которого владельца отчего-то не устраивают.
Когда Галицкий понял, что ВТБ может купить «Магнит» по примерно рыночной цене, он в этот же момент понял, что сопротивление не столько бесполезно — сколько бессмысленно.
Что думает об этом Галицкий? Возможно, он думает, что на то оно и государство, чтобы меньше думать о том, сколько весь этот морковно-почтово-финансовый гигант будет стоить и больше, — о том, насколько хороша эта идея с точки зрения его имиджа в глазах населения
символом капитализма от земли в России,
станет заниматься развитием футбола…
Фото: sport-express.ru / Виталий Тимкив
Госбанки стоят в госкапиталистической экономике на один шаг ближе к деньгам, и этот шаг непреодолим для частной структуры. Русские Стив Джобс и Илон Маск входили бы в президентский совет по физкультуре — поскольку это позволяло бы им более размашисто обеспечивать мир новыми моделями айфонов и быстрее лететь на Марс. Это не значит, впрочем, что русских Джобса и Маска нужно искать в окружении Дмитрия Рогозина — они появятся только тогда, когда государство будет вынуждено продать все накопленное за годы построения госкапитализма или — развалится. Бизнес-гении вообще лучше начинают что-то на руинах.
Но пока — дайте вещам идти своим чередом. А Сергей Галицкий займется футболом в Краснодаре. У него есть $2,4 млрд и довольно много времени, чтобы дождаться, чем все это закончится, — и, может быть, даже начать все сначала.
* Автор — заместитель главного редактора газеты «КоммерсантЪ», текст написан специально для The New Times