Фото: defence.ru
«Война начинается по вашему желанию, но не заканчивается, когда вам угодно». Может показаться, что Владимиру Путину удалось опровергнуть этот постулат Макиавелли и изобрести идеальный вариант «маленькой победоносной войны», которую правитель может начинать и завершать по собственной прихоти. 11 декабря президент прибыл на российскую авиабазу Хмеймим в Сирии, объявил начатую в 2015 году военную операцию успешно завершенной и приказал начать вывод войск из ближневосточной страны.
Владимир Сирийский
Следует отдать должное тем, кто эту операцию планировал и осуществлял. Они с самого начала понимали, что из-за удаленности театра военных действий от российской территории, развернуть крупную группировку в Сирии просто невозможно. Поэтому генералы сконцентрировались на массированных авиационных ударах как по террористам из ИГИЛ*, так и по вооруженным отрядам антиасадовской оппозиции. И беспощадные бомбежки, которые не могли остановить никакие протесты (Москва отрицала любые жертвы среди мирного населения), в конце концов принесли военный результат: ИГИЛ* оставила те населенные пункты, которые пыталась контролировать.
То, что Москва трижды объявляла о выводе войск из Сирии, — не случайно. У Кремля было, очевидно, понимание: в условиях в этой стране продолжающейся гражданской войны «стабилизация режима» может быть только временной
При этом Россия участвовала и в наземных операциях. Никто уже не скрывает, что в какой-то момент командование наиболее боеспособными соединениями сирийской армии приняли на себя российские военные советники. В поле зрения журналистов периодически попадали российские танковые подразделения и артиллерийские батареи. Для обеспечения форсирования Евфрата были развернуты понтонные части. Всю кампанию в Сирии действовал «отряд спецназа» неизвестной численности. Наконец, в печати неоднократно появлялись сообщения о наемниках из «группы Вагнера». Только действиями этих российских сил можно объяснить успехи «правительственных войск» на последнем этапе боевых действий. После шести лет кровопролитной гражданской войны, асадовские вооруженные силы, которые для пополнения частей еще недавно мобилизовывали 40–50-летних резервистов, вдруг воспрянули и смогли провести операции во всю глубину обороны противника с тактическими десантами и фланговыми ударами.
Однако то, что Москва трижды объявляла о выводе войск, — не случайно. У Кремля было, очевидно, понимание: в условиях продолжающейся гражданской войны «стабилизация режима», объявленная Путиным главной целью операции, может быть только временной. Посему и следовало воспользоваться очередными победами на поле боя, чтобы побыстрее выскочить из зыбучих песков Сирии. Что Путин и сделал в декабре.
И вот на наших глазах кампания военная перерастает в пропагандистскую. На прошедшей 22 декабря коллегии Министерства обороны победные рапорты генералов перемежались со славословиями в адрес верховного главнокомандующего. Победы были бы невозможны, в глаза льстил Путину министр обороны Сергей Шойгу, «без вашего личного внимания к вопросам развития армии и флота и постоянной координации нашей работы в Сирии». Скорее всего, именно сирийской победе суждено стать одной из основных тем избирательной кампании президента. С одной стороны, он предстанет военным вождем, мудро управляющим войсками. С другой — сирийская победа — единственный внешнеполитический успех, которым может похвастаться Кремль, находясь в жесткой международной изоляции из-за аннексии Крыма и секретной войны в Донбассе. Если Путина еще недавно именовали Таврическим, то ныне его впору называть Сирийским. Впрочем, нельзя исключать, что в какой-то момент путинские пиарщики посчитают необходимым организовать новое военное обострение на Украине. Неслучайно практически одновременно с триумфальным уходом войск из Сирии российские офицеры покинули Совместный центр по контролю и координации режима прекращения огня (СЦКК) в Донбассе. Руководители ФРГ и Франции вполне справедливо выразили обеспокоенность тем, что этот демонстративный акт может стать прологом для развертывания широкомасштабных боевых действий.
Глава Минобороны Сергей Шойгу (в центре) с инспекцией на авиабазе Хмеймим, Сирия, 18 июня 2016 года Фото: Пресс-служба Минобороны РФ
Страна победившего милитаризма
То, что военная сила стала одним из важнейших, если вообще не самым важным, инструментом как внешней, так и внутренней политики Владимира Путина, — одна из характерных черт российской политики в 2017 году. Дело не только в том, что победы на поле боя стали главным элементом государственной пропаганды. Новая Холодная война стала уже реальностью международной жизни. Кремль старается поднять ставки конфронтации, используя ее как средство предвыборной мобилизации. Так, большинство независимых комментаторов восприняли новую американскую Стратегию национальной безопасности как проявление неоизоляционизма, попытку, если не отказаться от американских обязательств по обеспечению безопасности союзников, прежде всего, в Европе (это теперь именуют «принципиальным реализмом»), то существенно уменьшить их. Но это совершенно не встраивается в кремлевскую картину мира, в которой американскому империализму положено демонстрировать предельную агрессивность, которой Москва традиционно противопоставляет свою «миролюбивую внешнюю политику». И Владимир Путин, выступая 22 декабря в Минобороны перед высшими российскими военными, на голубом глазу настаивал: «На дипломатическом языке, если можно два слова сказать, она (американская Cтратегия безопасности. — NT) носит, безусловно, наступательный характер, а если переходить на военный язык, то, безусловно, агрессивный». А потом в очередной раз повторил надуманные обвинения в том, что американцы могут якобы в нарушение Договора о ракетах средней и меньшей дальности (РСМД) развернуть морские крылатые ракеты «Томагавк» на пусковых установках наземных ракет-перехватчиков системы ПРО (похоже, только Путину и его советникам известно, зачем Вашингтону нарушать Договор, чтобы развернуть два десятка крылатых ракет на суше, когда на кораблях 6-го флота уже размещены сотни таких ракет). И пообещал ответить «адекватно»
Казалось бы, вполне естественно в этой ситуации, что Владимир Путин, настаивая на конфронтации, должен заботиться о поддержании военной мощи, которая сегодня превращается в главный источник президентской власти. И он требует от военных: «Россия должна быть среди государств-лидеров, а по некоторым направлениям — абсолютным лидером в строительстве армии нового поколения, армии эпохи нового технологического уклада».
Деньги, истраченные на Главный военно-морской парад, куда собрали корабли со всех российских флотов, уж точно покрыли бы содержание не одной тысячи контрактников
На первый взгляд, милитаристская истерия, помноженная на гигантские оборонные затраты, должна помогать неуклонному движению к армии нового поколения. Однако ученые давно заметили феномен: милитаризм, который концентрируется на превознесении внешней парадной стороны армейской жизни, прямо противоречит рациональному подходу к обеспечению обороны страны. Он отнимает гигантские ресурсы на «свисток».
Например, важнейшей чертой современной армии является ее профессионализация. Заметим, что речь даже не о новом технологическом укладе, который будет предъявлять сверхвысокие требования к образованию и подготовке военнослужащих. Речь о потребностях сегодняшнего дня: нужны специалисты среднего звена (сержанты и прапорщики), способные освоить относительно современную технику. И российская власть, отдадим ей должное, поставила задачи скорейшего перевода Вооруженных сил на службу по контракту. Но вот количество контрактников вдруг решительно перестало радовать. Год назад министр обороны Сергей Шойгу гордо рапортовал, что их уже 384 тыс. И на нынешней коллегии было сказано, что контрактников сейчас… те же 384 тыс. На самом деле, подозреваю, их и того меньше. Совсем недавно начальник Национального центра управления обороной РФ, генерал-полковник Михаил Мизинцев сообщил, что количество контрактников составило 354 тыс. И это при том, что согласно Плану деятельности Минобороны на 2013–2020 годы, в 2017-м контрактников и вовсе должно быть 425 тыс.
Спрашивается, куда подевались по меньшей мере 90 тыс. тех, кто, согласно информации Минобороны, подписал контракт в 2016 и 2017-м. Единственное объяснение — примерно такое же количество военнослужащих уволилось. Отслужив положенные три года, они не стали заключать новые контракты. Что означает: условия службы отнюдь не столь привлекательны, как их описывают пропагандисты военного ведомства. Зарплата военных, которую резко подняли в 2012 году при всеми проклинаемом Сердюкове, последние пять лет практически не росла. Только сейчас, накануне выборов, Путин обещал поднять им жалование в полтора раза (если сравнивать с уровнем 2012 года). Но это увеличение вряд ли покроет потери, нанесенные за пять лет инфляцией. При этом Минобороны не жалеет средств на многомиллиардные помпезные мероприятия, главная цель которых — дать возможность Владимиру Путину покрасоваться на фоне военной техники. Деньги, истраченные на Главный военно-морской парад, куда собрали корабли со всех российских флотов, уж точно покрыли бы содержание не одной тысячи контрактников. Кроме того, тайные похороны погибших в Донбассе, подлые объяснения, что на Украине воюют некие отпускники, циничный отказ признавать своими солдат, попавших в плен, — все это отвратило от службы многих.
Президент РФ Владимир Путин на Главном военно-морском параде в Санкт-Петербурге, 30 июля 2017 года Фото: kremlin.ru
Фото: kremlin.ru
Приказано гордиться
Милитаристская показуха, очевидно, мешает и перевооружению армии. Дела здесь обстоят не столь блестяще, как это представлено в победном рапорте Сергея Шойгу, заявившего, что государственный оборонный заказ выполнен на 97%. Простое сравнение объявленных год назад планов и докладов об их реализации показывает: дела обстоят не слишком хорошо. Так, Минобороны предполагало закупить в 2017 году 905 танков и боевых машин. Закуплено лишь 184. Военное ведомство должно было получить пять стратегических бомбардировщиков — получило три. Желая скрыть провалы, военные используют своего рода «пересортицу» — вводят новые единицы подсчета, заставляют сравнивать желтое с горячим. Вот предполагалось поставить на дежурство четыре полка ПВО, оснащенных комплексом С-400, и 3 дивизиона ТОР М2. А теперь в отчете нам сообщают — закуплены 143 единицы вооружения ПВО и ПРО. Та же история с кораблестроительной программой. Год назад рассчитывали получить 8 надводных кораблей и 9 катеров — сегодня нам сообщают о закупке 10 «кораблей и катеров». В иных условиях каждый случай срыва гособоронзаказа стал бы предметом детального публичного анализа. И, глядишь, в результате удалось бы найти причины неудач. Но российские начальники ставят сегодня на вооружение не танки и системы ПВО. Накануне выборов они делают ставку на «гордость за страну», за которую готовы заплатить миллиарды.
* «Исламское государство», ИГИЛ, ИГ, «Даиш» — организация, запрещенная в России как террористическая