Мировой пожар в крови. Не фиалка Монмартра, не оливковая ветвь, а кроваво-красная гвоздика — символ революций.
За исключением Великой Амери- канской, символы которой — Де- кларация Независимости и статуя Свободы, и фламандской XVI века, а живые символы ее — это Тиль Уленшпигель, Вильгельм Оранский и еще песня жаворонка, провозвестника свободы, и боевой клич петуха, ставшие паролем ге- зов. Но к тому, что случилось 90 лет назад, вполне подходят красные гвоздики. В стра- не был хлеб, но не было нормальной органи- зации снабжения и вообще дел. Петроград был завален белыми булками и пирожными, а вот дешевый черный хлеб из-за снежных заносов не подвезли. Солдатам, солдаткам и рабочим с крестьянами надоела война, а интеллигентам надоело самодержавие. Экстремистам же всех мастей, от эсеров до большевиков, вообще все надоело, вся современная цивилизация, капитализм, дворяне, «буржуи», Дума и еще то, что они были в этом обществе ничем. Очень хо- телось стать всем. Очень хотелось всучить России средневековую социалис- тическую Утопию, потому что революционеры левого толка ненавидят нормальную человеческую жизнь. Они любят прописи: Павок Корчаги- ных, комиссаров в пыльных шлемах, таких, как в фильме «Коммунист».
Февраль был дан нам не в воспоминаниях чудом уцелевших интеллигентов без левой бузы в голове. Мы научились считать его событием радостным и благотворным с по- дачи большевиков и их сторонников, напи- савших учебники. А Февраль вовсе не был ни бархатной, ни поющей, ни оранжевой революцией. Вместе с наивными интелли- гентами, курсистками и гимназистами на улицы вырвался охлос. Громили магазины (через несколько дней Петроград остался без продовольствия), поджигали здания су- дов, полиции, военных ведомств, убивали полицейских, били офицеров и просто хоро- шо одетых людей. Прямо по Е. Евтушенко: «И стукнет вас, крякнув озлобленно — очки ваши вроде не те, — ваш брат угнетенный ог- лоблею, как символом фратерните». В 1905 году в аналогичной ситуации было принято разумное решение: погромщикам и инсур- гентам вроде лейтенанта Шмидта — пушки и смертная казнь (иначе бы не подавили бунт), а недовольной интеллигенции и рас- тущему бизнесу — реформы, Дума, выборы, свободы и политические права. Из левого тупика страну выводил великий Столыпин. А без него некому было дать по рукам левым и дать в руки новые свободы кадетам и про- грессистам. Нужно было срочно выходить из войны, дать избирательные права женщи- нам, а Думе — вожделенное ответственное министерство. Польшу и Финляндию надо было отпускать срочно. Вместо этого хоро- ший человек и очень плохой кризисный ме- неджер Николай II и бунт не сумел подавить, и до нужных реформ не додумался. И ни он, ни Временное правительство не остановили войну. А ненужную войну легко перевести в гражданскую, и это хорошо знал гений Зла Владимир Ульянов. Вдобавок царь еще и от- рекся, и молодой способный князь Михаил отрекся тоже, и Временное правительство, по сути дела, отреклось. Иначе говоря, и оно не подавило бунт, не отстранило от власти Советы и не дало это сделать Корнилову.
Наш Февраль случился не в Августе 91-го. Август только обеспечил февральские сво- боды. Август был настоящей поющей, бархат- ной, американской Революцией: без крови, чистой, демократической, благородной, не ради куска хлеба. Короткий Февраль, тут же перешедший в Октябрь, начался в 1993 году. И Ельцин не отрекся. Он подавил мятеж и дал новые свободы: Конституцию, приня- тие которой и стало нашим Учредительным собранием, и ликвидацию Советов. А тот Февраль послужил прелюдией к грабежам и бесчинствам, к явочному распахиванию чу- жой помещичьей земли, к поджогу усадеб, к убийству офицеров и выкидыванию из окна рахманиновского рояля. Загребущие руки охлоса, тянувшиеся к чужому имуществу, не предвещали ничего доброго. Голодным не место на баррикадах. За хлебом надо ходить не на баррикады, а в булочную.
